– Я уйду. Но ты запомни мои слова. – Иван взял кепку и ушёл…
Часть 1. Мы любили. Глава 9. Не приняли.
Саня предупредил Татьяну, чтобы про его разговор с тестем никто не узнал, – Если узнают, что он говорил, всем нам не поздоровится.
Татьяна после ссоры мужа с отцом испугалась не на шутку. Она понимала, что отец очень рисковал не только собой. Из-за него могли арестовать всех Банниковых, помня их кулацкое прошлое. На следующий день она пошла к отцу и умоляла его нигде не выступать.
– Тятя, Вы нас всех погубите. Зачем Вам это?
– Знаешь, доча, я никогда не лез во власть. Она сама по себе, а я сам по себе. Да и Саню твоего обухом не перешибёшь… Тебя жалко. – И Иван обнял дочь. – Эх, ведь что делают…
Александр верил в партию. Ведь партия – народная, а значит и решения партии – народные. Но он видел, что люди многим недовольны. И ему тоже не нравилось, что заставляют учить удмуртский язык. После ссоры с тестем он стал больше задумываться над тем, что происходит. Александр видел, что не всё делается так, как хотелось бы ему. И на собраниях даже были отдельные выступления, но они часто пресекались…
В этом же тридцать шестом году Александр подал заявление в партию, так как это был последний год комсомольского возраста. Но в партию его не приняли.
Парторг сказал, – Там считают, что твоя анкета запачкана родством с Банниковым Иваном. Да, он колхозник уже семь лет, но бывший кулак. В парткоме это помнят. Но ничего, Александр Григорьевич, ты себя ещё покажешь, и они примут тебя в партию, дай время…
– Как же так, – думал Александр, – я, вожак комсомольской ячейки, который был в первых рядах создания колхоза, не достоин, быть в партии.
Как комсорга, Саню приглашали на важные партсобрания, которые проходили в районе, и он внимательно слушал обсуждения разных вопросов, иногда ему позволяли выступить, но он больше был слушателем. Саня ждал, когда его примут в партию, чтобы участвовать в обсуждениях и голосованиях, чтобы быть частью великого строительства новой страны.
– Теперь все собрания, – думал Саня, – и комсомольские, и партийные, будут проходить без него. Он стал никем, его как будто выгнали. "Ты себя ещё покажешь". Как? Если раньше он руководил комсомольцами и отчитывался организационными победами, то теперь что?
Саня пошёл к председателю колхоза и прямо спросил, – Что, я теперь стал не нужен?
– Садись, Ожегов и слушай, – председатель говорил спокойно, – я тебя не понимаю. Ты всегда был мне помощником, вот и будь им. Тебя из сельсовета никто не гонит, работай. И парторг прав. Если будешь всего себя отдавать делу, ни как некоторые – от звонка, до звонка, а всего себя, то мы вместе с парторгом за тебя поручимся перед партией. Вот тебе моё слово.
Саня встал, – я оправдаю, Николай Павлович.
– Верю! – и председатель пожал Сане руку.
Часть 1. Мы любили. Глава 10. Допрос.
В тридцать девятом арестовали друга Бердюкова Фёдора. Он всегда брал на праздники свою гармошку. Его отец с ней вернулся с войны. Без Фёдора не обходился ни один праздник, и ему это нравилось.
Отмечали годовщину Октябрьской революции. Митинги проходили в Вавоже. После митинга вавожские сельсоветчики позвали Фёдора отпраздновать в сельсовете в узком кругу. И он позвал с собой Александра, – Слушай, Саня. Ты в прошлом году не отмечал с нами из-за жены. А там такая девка. Да ты её знаешь, Ленка Ефимова. Там Люба будет и Катя. Пойдём, а то я один буду стесняться.
– А Петя что? – А что Петя. Он же с Аней. И потом, как он туда придёт? А тебя там знают.Скажешь, что пришёл поздравить.
– Ну, если недолго. – Сашку ждала Татьяна с двумя малыми детьми. Николка тридцать первого и Тома тридцать восьмого. Как раз в прошлом году на праздник у Татьяны начались схватки. И на восьмое ноября родилась Тамара. С этими хлопотами Сашка и пропустил праздник.
Хорошо посидели, самогона выпили, потанцевали. Александр потанцевал, и с Любой, и с Катей. Потом пошёл домой. Он шёл и думал, как хороши были девчата. Танцуя с ними, можно и голову потерять, но он отогнал эти мысли, – Его дома ждал восьмилетний Коленька, и у Томчика завтра день рождения, год исполняется. Она уже начала ходить и такая говорунья. Как научилась говорить, так не остановишь.
Александр пришёл домой и увидел, как увяла красота жены. У него до сих пор перед глазами были вавожские девки и их улыбки. Куда делась та Татьяна Банникова, ради которой он был готов на всё? Тяжёлая работа в колхозе, постоянная усталость, добивали Татьяну, но Александр ничего не мог сделать.
Он как-то обращался к председателю, перевести её на более лёгкую работу в сельсовет. Но председатель отказал, – Выгоду ищешь. У меня работают специалисты. Чем это твоя Татьяна лучше?
Саня больше не подходил с этим вопросом к председателю. У Татьяны не было документа об окончании даже начальной школы. Её отец считал, что нечего в школу с голодранцами ходить, когда по дому работы хватает. Он думал, что выдаст её за богатого крестьянина или помещика, и будет у неё жизнь не хуже, чем дома, а то и лучше. И Татьяну учили читать и писать дома. А потом началась война, революция и мир изменился…
Через четыре дня после праздника он был в Вавоже и ему сказали зайти к уполномоченному. Александр знал, что такие вызовы могут закончиться плохо и осторожно зашёл в кабинет уполномоченного. Тот его узнал. Уполномоченный был не один. За соседним столом сидел мужчина в костюме.
Уполномоченный показал на табурет посередине комнаты, – Ожегов Александр Григорьевич, садись и отвечай на вопросы чётко.
Уполномоченный взглянул на секунду на мужчину за соседним столом и начал, – Ты был в сельсовете седьмого вместе со всеми. Так?
Александр понял, что это из ОГПУ и ответил, – Да, работники сельсовета отмечали годовщину. Да Вы сами заходили к нам. Что-то случилось?
– После того, как я ушёл, долго ещё сидели? – Не знаю, я посидел ещё немного, не больше часа после Вас и ушёл домой.
– Один ушёл? – Да.
– А Бердюков остался. Он выходил во время застолья? – Да все выходили. С ним что-то? Я знаю, что они потом пошли в клуб и Бердюков сцепился с местными парнями из-за девки. Это всё.
– Ты заходил в Ленинскую комнату? – Нет. Зачем?
– А Бердюков заходил? – Да я плохо помню. Шутили что-то. Нет, не заходил, по-моему.
– Дошутились. Обгадили Ленинскую комнату. – Кто обгадил? Да я туда не ходил даже. Зачем?
– Получается, что Бердюков обгадил. – Не может быть этого! Он бы не посмел.
– Есть заявление свидетеля на него. Значит, ты не ходил туда. Ты видел, как Бердюков нацепил усы, и говорил, – "Пролетарии всех стран, соединяйтесь"?
