Мы входим ко мне. К нам. То есть, я вхожу, а он въезжает, как ни крути.

К нам...

Черт его знает, наверно, рано еще так говорить. По ряду причин я должна была бы ощущать взбудораженность, но он настолько завалил, затопил меня информацией, что я просто слушаю, слышу, откладываю в папку «прочитано», а анализ и эмоциональный разбор оставляю на попозже.

Там несколько любопытных моментов. Во-первых, эта его бывшая Рита. Не хочу размышлять, что там за баба такая должна быть, но правильно ли я его поняла – она «была», а не есть сейчас? Решаю, что если так, то в этом ее главное достоинство. Во-вторых, то, как Рик относится к своей бывшей – понимает ее, не сердится совершенно – это та-ак странно. В-третьих – что это за бизнес у них такой был совместный и в чем конкретно заключалось ее кидалово?..

Но мы теперь дома и все вопросы – эти и другие – также оказываются отложенными в папку «Wiedervorlage». То есть, отложено, но мы к ним еще вернемся. Может быть.

Ночь, темень и грядущие выходные делают свое дело – та прямолинейность, что обычно отпускает нас на людях, вновь завладевает нами, и мы уже не делаем лишних движений, а только нелишние, то есть, необходимые. Лишних слов тоже не говорим.

Рик берет на себя организацию ужина и при этом обнаруживает способность самостоятельно разогреть духовку. Надеюсь, сквозь паутину не пришлось ему пробираться, хотя, уверена, его не остановили бы подобные мелочи.

Я благополучно сплавляю мороженое морозилке и ломлю набирать ванну. Из «нелишних» действий это кажется мне самым нелишним.

Раздеваюсь, пока Рик спрашивает о чем-то из кухни. Он пусть как хочет, а я даже не реагирую на его расспросы. Может, и так допрет.

Допирает: пиццу он вносит прямо в ванную и, увидев меня голой, моментально избавляется от собственной одежды.

- О-о-о... – это я залезла в горячую воду и даже глаза закрываю от мучительного кайфа – наконец-то согреться. Наконец-то. Какой же долгий был день, и какая непредвиденная получилась у него концовка.

- Уже? – спокойно осведомляется Рик, успевший привыкнуть к моим звукоизвержениям во время секса.

Он тоже уже в воде и посадил меня на свой член. Горячая твердость во мне, уже привычная, радостно сообщает моему телу, что жизненные функции от холода не пострадали.

- Не-е, - отвечаю, продолжая свою плавающую езду на нем, - замерзла просто... согреваюсь...

- Я – тоже, - неожиданно сообщает мне он и обтанцовывает языком мой язык. Их ведь тоже согреть нужно.

Наши тела поднимают ватерлинию с пенными айсбергами на поверхности. Я прижимаюсь к нему, чтобы не торчать из воды и не мерзнуть.

Двигаемся ритмично и синхронно, как в олимпийской дисциплине. Кормим друг друга пиццей – изо рта в рот. Поочередно отгрызая большой кусок, подаем другому, позволяем отгрызть, по кусочку передаем друг другу ананасы.

Мне кажется, это первый раз: я впервые занимаюсь сексом в ванне. Мне плевать, правда ли это – если я не помню тех разов, что были раньше, значит, они не в счет и значит, правда. С пиццей и анансами– точно. Запрокидываю назад голову, откидываюсь всем телом, чтобы теперь стонать, стонать почти беспрерывно...

- М-м-м... не поперхнись, - ворчит он, а сам ловит ртом мои соски, мокрые, все в мыльной пене. Понятия не имею, вкусно ли. Ему вкусно, кажется.

Обоюдный оргазм получается таким бурным, что и вода вокруг нас должна бы взбурлить, подняться мыльными фонтанами.

К счастью, остывает ванна не скоро, и нам удается еще немного поплескаться.

- Че, наелась? – слышу над ухом негромкий, почти вкрадчивый голос.

Кажется, я даже отъехала на минутку.

- Доедай, - сонно разрешаю ему – он же имеет в виду пиццу?

- Тебе бы она впрок пошла, - замечает Рик, проводя пальцами по моим ребрам.

Худышкой считает? Его ладони, как по команде, смыкаются вокруг моих сисек, оглаживают округлости попы, будто отвечают на вопрос, не успевший даже сформироваться – может, худышка, но всё, что надо, на месте. И какое надо.

А я окончательно просыпаюсь и заявляю, встрепенувшись:

- Не, ниче не наелась, у меня же еще десерт!

- О-о-ой, - предостерегающе тянет он, когда я возвращаюсь с семейной пачкой клубничного, - нарываешься, бэби...

- Если б я была «бэби», не смогла б съесть столько, сколько съем сейчас, - цепляю его в ответ и сажусь обратно к нему в теплый, мыльный водоем.

Сунув ему вместо приглашения ложечку, погружаю свою поглубже в холодное розовое, успевшее подмерзнуть до вязкости, а потом, не дожидаясь, пока он последует моему примеру, жадно сую ее себе в рот, высунув язык и закатив глаза. Вот теперь-то я в раю. Вот теперь-то.

Вода все же остывает быстрее, чем тает мороженое.

Предварительно отерев с меня в кровати пену, Рик пытается испачкать меня, жертвуя порции со своей ложечки. Украшает своим мороженым мои соски и пупок, а я лопаю свое, не давая сбить себя с курса.

- Че продукты портишь? – ухмыляюсь, подставляясь ему. – Или вкуснее на мне? Ой-й... – когда у меня и между ног холодит.

Он вылизывает меня под мои стоны и под мое яростно-нежное взъерошивание его волос. Между горячих опухлостей моих половых губок, подслащенных подтаявшим клубничным, дарю ему мой оргазм. Именно ему, не себе. Мне почему-то кажется, что он не меньше моего его хотел. Он догоняется своим членом у меня во рту, а я заедаю его остатками мороженого. Пачка оказывается как раз такой, как нужно.

Упаковываюсь в одеяло, а там меня уже ждет его горячее тело.

Если когда-то что-то такое и было со мной, то я забыла напрочь. А к этому, новому, соображаю, надо бы не так шибко привыкать, а то, как знать, надолго ли он здесь.

А, один черт – привыкла, кажется...

«Пса завела себе? Домашнего? Или он сам завелся, как все волки? Разрешил поселить себя в доме, покормить, удовлетворить и спать уложить, но сам при этом одним глазом неустанно в лес смотрит?..»

Он будто читает мои мысли – или они у меня на затылке написаны, в который он утыкается носом. Не знаю. Но в тишине квартиры слышу и чувствую, как он произносит: - М-да-а... – и тихонько прыскает со смеху.

Я не требую пояснений – напротив, включаюсь в его усмехания, потому что сейчас, в этот час, в эту ночь, в этой квартире, в этой постели лучше не скажешь.

Не жду, что он намекнет, как сам ко всему этому относится. Вместо этого чувствую спиной и задницей, как он тянет ко мне руки. Хихикая, обхватываю себя его ладонями, а его ладони – своими.

- Доверяешь? – спрашивает он мой затылок.

- Доверяю.

- Хорошо? – держит он ладони там, где ему велено.

- Неплохо. Жаль только, что велнес-вечер накрылся.

Он даже не переспрашивает, что за велнес-вечер – просто справляется участливо:

- Ниче?

Это напоминает мне, как на нашем первом типа-рандеву он, не спрашивая, что за бурда, пил Лилле, словно то был его любимый напиток.

- Переживу. Вон, на мелирование не попаду никак – и то ниче.

- Тоже из-за меня, что ль?

- Хм.

- Как только на меня решилась?

Тихим, абсолютно бодрым, с обычной хрипотцой голосом он дает мне понять, что и ему любопытно кое-что. Вот он разъяснит это, и я, возможно, узнаю то, что интересует меня.

Пожимаю плечами:

- Если я тогда, в первый раз не оттолкнула тебя, пьяного матерщинника...

- Просто ты умная девочка, - рассуждает он. – Сразу поняла, что этот пьяный матерщинник может тебе дать. И сколько раз за раз.

- Хм-м-хм-м-м.

Не собираюсь поддакивать ему или расхваливать, но воспоминание охватывает сладким вихрем – так и толкает сказать, сколько раз.

- А вот я, - продолжает он, как будто я и действительно сказала, - после «трех раз за раз» даже не думал тебя подкалывать. Восхищался. Запал на тебя. Искал новой встречи. Заценила?..

- Заценила. Поэтому пришла еще.

- Не пришла, а позвала – я и пришел.

Сегодня тоже позвала – он и пришел. Он не ждал, что я позову, а я и не собиралась звать – поэтому все получилось.