– Ты бы помягче, – карими глазами впиваясь в зазнавшегося капитана, урезонил его Биржан. – Это же девочка. Как ты можешь кричать на неё?

– Да чёрт с вами. Оставайтесь здесь, если хотите. – Махнул на них Роб и вернулся к первоначальному плану. Он обратился к ожидавшим его команды подросткам:

– Ну, пошли за мной к шлюпке. Надо спустить её на воду!

Гордой походкой победителя Роб сошёл с пьедестала кормового возвышения.

– Что сказала девчонка? – раздался предательский голос какого-то заморыша, как в тот миг думалось Робу. Он мало кого здесь знал, но все, кто пытался заиметь собственное мнение, уже попадали в разряд заморышей.

На вопрос ответил Биржан. Он подробно объяснил, почему у Мэри такой взгляд на сложившуюся ситуацию. Роб возненавидел и его тоже.

– Так мы идём спасаться с чёртова корабля или хотите сдохнуть здесь с этой чокнутой?

Момент был выбран неверный.

Так раскололся мир.

Конечно, большинство предпочло спастись. Шлюпку осторожно, медленно спустили на воду – Роб снова назначил Хёджина ответственным, как самого главного знатока в мореплавании. По верёвочной лестнице осторожно один за другим покидали застрявший в скале корабль, рассаживаясь на такой огромной и, казалось, ненадёжной лодке. Ветер уже швырял солёную воду им за борт.

Тринадцать человек всё ещё оставалась на корабле, если не считать Смотрителей в сером.

Хёджин закрыл глаза ладонями, пытался уговорить капитана принять жёсткие меры, чтобы заставить плыть вместе. Ха Ли переводила его бесконечные отчаянные доводы, упрёки, проклятия – ибо смерть оставшихся вовек будет на совести капитана. Но вот спустился последний подросток, и переводчица потянула лидера за собой, к спасительной шлюпке.

Роб покидал корабль последним из тех, кто хотел его покинуть.

– Спрашиваю вас ещё раз: вы точно остаётесь? Больше нет на корабле лодок. Корабль застрял в море, и вы вместе с ним. Прислушайтесь к голосу разума. Неужели он заставляет вас поверить какой-то трёхсотлетней книге?

Говоря это, оратор чувствовал, будто немного лгал себе и другим. Голос разума пропал у многих с того самого момента, как они оказались на трёхсотлетнем паруснике в открытом море в шторм.

– Я, пожалуй, пойду, извини, – улыбнулся Юрий новой подруге и засеменил к перелезавшим через борт, чтобы сесть в лодку.

– Дело твоё и выбор за тобой, – со вздохом сказала земляку напоследок Маша, вот только он её уже не слышал. Подбадриваемый Робом, Юрка, привыкший считаться с мнением большинства, исчез из поля видимости за бортом.

– Эй, режиссёр, мы отчаливаем на вашей шлюпке! Вы как, здесь останетесь? Или у вас своя яхта тут недалеко? – на всякий случай поинтересовался Роб у Смотрителя. И как обычно не получил никакого ответа, кроме пристального, изучающего взгляда. – Ладно! Мы отчаливаем! Чао, ребят! Я реально желаю вам удачи. Если мы доберёмся до острова, то, как шторм утихнет, приплывём за вами. А пока, ребятишки-трусишки, пока!

Капитан перелез через борт и тоже скрылся с глаз.

Шлюпка отчалила. Вскоре можно было увидеть, как она лавирует по волнам, то подгоняемая ветром, то движимая силой вёсел. Медленно продвигалась команда к спасительному острову, пока осиротелые идейные подростки не знали, чем себя занять. Однако в трюм отправились все, в том числе бедный замёрзший, несмотря на непромокаемую одежду, Смотритель. Он встал в диаметрально противоположном углу от другого Смотрителя и продолжил наблюдать.

– Не расстраивайся ты. Юрий, может, и поверил тебе, но за другими идёт, потому что привык он так: слушать не себя, а других, – подбадривал Машу Биржан, выжимая из пиджака воду, скручивая его, как полотенце.

– А ты как привык?

– Я привык оставаться с родными. Ты вот как родная мне, получается. Я и остался с тобой. Я не знаю, кто прав, а кто нет, и потому выбираю тех, кто ближе. Это как в семье. Вот захочет богач дом родной ваш купить, а мама с папой против будут: тут их дети родились, росли, тут семья счастливой была. Неужели ты примешь разумное предложение? Я вот нет. Их дом – их желание. Это выше денег.

Маша расплакалась на глазах непонятно кого, оставшихся здесь непонятно зачем. И дело не в том было, что слова Биржана искренние и сам он, благородный и добрый, а в том, что никогда Маша так не поступила бы ради мамы с папой, как и они, наверное, никогда бы так не поступили по отношению к ней. Они бы продали дом, игрушки, и её саму, наверное, предложи им хорошую сумму для погашения кредита. А может, именно поэтому и оказалась она на корабле? Может, её сюда в рабство продали?

– Маш, перестань, да ты что? Он друг твой был, что ли, Маш? Да ты что? – не мог успокоиться Биржан, видя, до чего довели его слова девчонку. – С ним всё в порядке будет. Завтра они за нами сюда приедут на той самой шлюпке. Вот увидишь!

Фил, мальчик в огромной кепке, мог поклясться, что после этих слов один из Смотрителей злорадно ухмыльнулся. Просто всё это время Фил лежал на ящике и пытался дотянуться до лица молчаливого наблюдателя соломиной.

– А чё он ржёт-то? – спросил Фил вслух, но никто не понял, а лицо Смотрителя выглядело каменно-спокойным.

Тем временем шлюпка продолжала настойчивое движение к острову. Вода хлестала через борт, делая судно тяжелее, отчего всё больше той самой воды проникало внутрь. Подростки, не сидевшие за вёслами, вычерпывали её со дна, как могли: бейсболками, ладонями, снятыми с тела рубашками и джемперами.

До берега, казалось, оставалось рукой подать, как вдруг огромная волна налетела и опрокинула шлюпку. Жертвы бездушной стихии теперь разделились, и каждый стал сам за себя в этой нелепой борьбе.

Они почти сразу потеряли друг друга из виду: захлёбываясь, плывя наугад, доверившись течению, подростки вопили от страха и проклинали злую судьбу. Кто не умел плавать, отчаянно барахтались, но внутри уже сдались – им не выжить. Сильные и крепкие, упорно видели цель и двинулись к ней, время от времени предоставляя попутному течению нести их по волнам. Сила их, благо, оказалась не столь велика – отлив не сносил их обратно с невероятной скоростью, а крепкие мальчишки даже не теряли ничего в расстоянии, плывя против течения во время отлива.

Никто даже не пытался спасти тонущих, помочь слабым – всем надо было только одно. Эти дети привыкли выживать, и неважно где.

Один лишь Хёджин постоянно находился возле Ха Ли, хотя мог бы тратить силы на борьбу со стихией, как и остальные рваться к острову. Но его переводчица плавала по-собачьи, захлёбывалась, двигалась порой не в ту сторону, так как её роговые очки потонули. Надёжный спутник позволял ей отдыхать на его спине, менял курс движения на правильный и подбадривал короткими фразами, насколько позволяли его лёгкие. Подбадривал, но, оценивая расстояние до острова, холодел от безнадёжных мыслей: им не доплыть. Должно произойти чудо…

И чудо случилось.

Сначала никто не заметил этого, но от берега отчалила точно такая же шлюпка, какая и была на корабле. Она медленно шла навстречу, рассекая волны, пока доплывшие ближе всех к острову крепкие пловцы не обратили на неё внимание:

– Эй! Эй, на лодке! Мы тут!!! – орали она наперебой, уставшие, словно после бесконечного кросса на уроке физкультуры.

И лодка двинулась на зов. Артур и камерунец Азиз, широкоплечий, с пышной кудрявой шевелюрой, теперь похожей на серую мочалку, ликовали. Их заберут – а возможно, доставят домой! Они дрыгали ногами под водой и хлопали ладошками по волнам. Их заберут!

Веселье вмиг угасло, когда в двух единственных гребцах шлюпки они узнали Смотрителей в сером. Один – с левого борта, другой – с правого. Сидели оба посередине лодки и держали курс на спасение утопающих.

После первых стали подбирать всех, кто ещё держался на плаву. Большинство мальчишек не ударили в грязь лицом и были спасены. Девчонки тоже, но в некотором отдалении: течение отлива сносило их куда сильнее назад в открытое море. Роб, которого выловили на середине пути от Артура с Азизом до Хёджина с Ха Ли, и тут принял на себя роль капитана, указывая гребцам, где ещё мелькают руки, ноги или иные признаки человеческих тел. Скоро на горизонте стало чисто – лишь корабль гордо держался вдали, застрявший в скале.