– Tovarischi, may I go to the toilet? (Товарищи, можно мне в туалет?) – заскулил привязанный к невысокому, двухметровому деревцу англичанин.
– Как он сказал, «товарисч»? – не поверил я. – Что-то новенькое…
– Ага! Ха-ха-ха, в туалет просится… – перевел Ромка и, отсмеявшись, продолжил уже на английском. – Who taught you to speak like that? (Кто тебя научил так говорить?)
– Your friends. Should I not have listened to them? (Ваши друзья. Мне не стоило их слушать?) – опасливо уточнил пленник.
– Что говорит? – заинтересовался я.
– Да, говорит, приходили обалдуи, и научили его правильно обращаться к русским. As you wish! (Как пожелаешь!) – обратился Ромка уже к англичанину, и пояснил снова мне. – Беспокоится, можно ли так обращаться к нам, но я сказал, что пофиг. Так как, будем этого писклявого ссыкуна выгуливать?
– Слушай, пошли и правда, прогуляемся. Не обсыкать же здесь все… Особенно, если оно и впрямь летает. Неудобно как-то…
– Ага! – снова расхохотался Ромка, и принялся отвязывать англичанина от дерева. Тот о чем-то жаловался своим тонким, плачущим голоском, а развеселившийся напарник явно его приободрял. – Don't moan like that, otherwise you'll make a puddle in your pants… Oh, so you don't have pants? Well then move on… (Не стони так, а то сейчас сделаешь лужу в штанах… А, так у тебя нет штанов? Ну, тогда стони дальше)
Я ни слова не разобрал из его хохочущей тирады. Стало чертовски обидно, но напоминать о переводе показалось неловко: речь явно шла о чем-то несерьезном.
– Thank you, Mister! I'm very grateful to you… (Спасибо, мистер! Я очень благодарен вам) – стеснительно отвернувшись, пленник тут же зажурчал по дереву, к которому до того был привязан.
– Эк, измучался-то, болезный, – посочувствовал Ромка по-русски.
– I didn't understand a word, mister… (Я ни слова не понял, мистер?) – пропищал англичанин, продолжая, впрочем, с удовольствием мочиться.
– Ссы спокойно, дорогой интурист! – заржал напарник, но переводить ничего не стал.
– What? (Что?)
– Дружище, спроси старшего матроса Джона, тяжело ли управлять этой штукой? – кивнул я на нависающую над нами громаду канонерку. – А то я, признаться, до сих пор не верю, что эта бандура и впрямь летает…
Не смотря на довольно скромные в целом размеры, сейчас – в почти наступивших сумерках – сооружение выглядело более чем внушительно. Бортик на крыше, ну или возможно – верхней палубе – находился почти на трехметровой высоте.
– А действительно… – оживился Ромка. – Joni, can you show me how to operate this thing? (Джонни, покажешь, как управлять этой штукой?)
Англичанин дожурчал, дважды аккуратно «тряхнул», стеснительно опустил задранный край набедренной повязки, и только после этого обернулся:
– What can I do for you …tovarischi? (Что я могу для вас сделать …товарищи?) – поклонился он.
– How to control this boat? (Как управлять этой лодкой?) – напомнил Боцман.
Пленник изрядно оживился от вопроса, и снова принялся тараторить своим писклявым голосом. Низкий, худощавый мужичок лет около тридцати, в этот момент выглядел, скорее – испуганным подростком. Не очень впечатляющее зрелище, но добавьте сюда еще и незнание английского, и станет понятно, что такая манера рассказывать, меня откровенно раздражала.
Я внутренне напрягся, подавляя желание рявкнуть, и вдруг с удивлением замер…
Нет, мне не показалось. Справа, по самому «краю» зрения, неизвестно откуда появившаяся точка (что-то вроде светящейся иконки) явно начинала мигать в такт болтовне старшего матроса Джона. Стоило тому замолчать, и прекращалось мигание, отчего отметка становилась почти невидимой.
«…Что за фигня, а если так…» – мысленно я потянулся к этой самой штуке, и попытался ее как-то коснуться.
Поначалу ничего не происходило, но когда я почти совсем разочаровался, кое-что все же изменилось: и очень важное! До меня неожиданно вдруг стал доходить смысл разговора. Нет, я по-прежнему слышал, что говорят они не по-русски, но теперь понимал не отдельные слова, а буквально все. Будто в голове заработал какой-то электронный англо-русский «подстрочник».
Стоило задуматься об услышанном, и смысл конкретно взятой фраза начинал «ветвиться», будто кто-то невидимый, со стороны, предлагал сразу все богатство чужого языка.
– …понимаете, я видел, что делал господин саб-лейтенант* Шисс, но «КАК» он это делал – не понимаю и повторить не смогу. Предлагаю зайти внутрь, и я покажу к чему конкретно он подходил, и расскажу, что было потом… Опишу все его внешние действия подробно, но не требуйте их повторить… – голос Джона звучал довольно жалобно, но твердо.
– Ты не хочешь нам помочь? – пытался давить Ромка, но судя по всему, у него не очень-то получалось.
– Действия, которые я совершал сам или видел, что их делал капитан, я могу описать, но заставить двигатели заработать, мог только он сам или его старшая жена – Смертельно Прекрасная Желтоглазая Повелительница.
«…Да нет, не может такого быть! – мысленно заорал я. – Это что же, у меня реально переводчик теперь есть?! Что же ты такое: долбанный интерфейс…»
– Скажи, так мы сможем взлететь или нет? – судя по голосу, Ромка уже практически сдался.
– Без кого-то из господ-нагов? Боюсь, что нет. «Товарищ…» – добавил пленник совсем уж жалобно.
– Облом! – сообщил напарник теперь уже мне. – Говорит, что…
– Спроси его: разве он не в курсе, что мы взяли в плен одного из его «господ-нагов»? – перебил я приятеля. – И, кстати, уточни, пожалуйста, «наги» – это же вроде змеи? Я вроде у Киплинга это слово встречал…
– Подожди, ты все понял? – удивился тот.
– Да-да, но давай, потом? А пока – просто переведи ему мой вопрос! – с трудом, но подавил в себе желание расспрашивать, Ромка переключился на англичанина.
«…Вот такая фигня, дружище! Я теперь все понимаю, но по-прежнему ни слова не могу сказать. В смысле – ни словом больше, чем раньше…» – подытожил я мысленно, итог нескольких своих неудачных попыток родить что-нибудь внятное на английском.
Если при мне говорили, теперь я понимал безупречно, но попытки сказать что-нибудь самому успеха не приносили.
…Узнав, что один из чужаков выжил, Писклявый Джон заверил, мол, конечно! С пленником-нагом, мы непременно сможем улететь к себе домой! Разве только придется немного «постараться», чтоб заставить его…
Англичанин пошел даже дальше и по своей инициативе сообщил, что если мы сцапали младшего Шисса, то его будет достаточно просто испугать. А вот саб-лейтенанта все-таки придется пытать…
– Очень он упрямый… – вздохнул пленник, и замер, намекая, что ему интересно, кого же именно мы захватили.
Я хорошо рассмотрел тела побежденных нелюдей. И обоих мертвецов, и живого. Было что-то в рассказе старшего матроса, засевшее у меня в подсознании.
«…Как он сказал, Желтоглазая Повелительница?»
– Скажи нашему словоохотливому, что если я правильно догадался, то живой наг у нас тот, что с желтой чешуей на морде. Или точнее – Та.
Ромку буквально разрывало от желания понять, как это я так быстро и однобоко улучшил свой английский, но все еще готов был потерпеть. Поэтому он послушно перевел:
– Our prisoner has yellow scales on his muzzle… (У нашего пленника желтая чешуя на морде)
Сказанное произвело на Джона эффект разорвавшейся бомбы.
Лицо доходяги стало мертвецки бледным, это было отлично видно, даже в наступающих сумерках. Всхлипнув, англичанин задрожал всем телом, ноги под ним подломились и, рухнув на колени – он завопил во всю глотку своим невыносимым фальцетом. Голосил пленник куда-то вверх, словно бы пытаясь докричаться до всемогущего существа, которое может находиться, где угодно:
– Госпожа, пощадите меня Госпожа! Я не виноват, Повелительница, ни в чем! Меня захватили в плен без чувств, но я не предавал Вас…