Одерек давно ещё в бытность послушничества отринувший страх не дрогнул. Ворон бдящий устремился на встречу переключая внимание монстра с последних уцелевших проталкивающихся по улице, на себя. Их разделяло не более десяти шагов, тварь взвившись в высоком прыжке обрушилась на Одерика сверху, вытянув к своей жертве несколько лап, но прогадала. Молот обильно брызгая на собственные наручи кровью, размашисто впечатал тяжёлое оружие плоской стороной сдобренной шипами перьями. Аккурат под челюсть, наискось снизу-вверх. Туда, где находилась тоненькая шея, меж деформированной головой и сращенным мешаниной тел мешковатым туловищем.

Глухой чавкающий удар, треск костей и пастырь, издав нечто непонятное издали похожее на крик боли отлетел в сторону. Но тут-же сноровисто перекувырнувшись, проскоблив лапами о брусчатку, снова набросился на врага.

Одерек парой косых взмахов отбил по сторонам град ударов, вставшего на дыбы священника. Плетет длинное оружие в руках восьмерки и мельницы, часто срываясь в коварных едва приметных скоростью ударах, нещадно меся бока отвратного монстра. Хруст, брызги костей и будь тому свидетели уже поставили бы коном на воина, что сначала наискось сверху-вниз слева-направо вдарил от души затем, поворотом на триста-шестесят, когда молот описав за спиною круг перехватом, всадил чекан в зеркальном ударе чуть не прибив тварь в камень брусчатки. Пастырь метнулся назад, обираясь сил для очередного наскока.

Сильно согнувшись в поясе, ушел он от очередного маха услышав, как над головой лязгнули челюсти способные перекусить его надвое. Затем резко выпрямившись, ткнул в пузо головкой молота перехватив тот на манер копья, сызнова отбрасывая монстра назад, давая себе место для манёвра.

Краем глаза оборачивающийся для инерции вокруг себя Молот, заносящий длинным махом оружие, успел углядеть плотное кольцо эльфийских призраков, что окружили место битвы и их владычицу, с сонмом мертвых детей поддерживающих свою госпожу, держащую под вытянутой рукой бьющееся сердце.

Ему не победить! Пришла спокойная отрешенная мысль, пусть даже он разнесёт эту тварь на мелкие кусочки, она не погибнет, заново собравшись воедино, её жизнь заключена в филактерии под рукой лича и не уничтожив его, её не превозмочь.

Но Ворон бдящий не сдался, безысходность переродилась гневом. Завершив разворот и увидав нависшее над ним существо, что раскинуло лапы, будто намереваясь обнять. Он как можно сильнее сдавив рукоять, ощутил скрежет лезвий по костям ладоней, уже в который раз не скупясь брызнувших кровью. Собранными воедино всеми своими силами Одерек с оттягом вогнал молот под мерзопакосную личину снизу-верх .

Расчертив черный небосвод, в шпиль храма золотистую простертую к небесам длань символ Илира ударила молния, а гром, догнавший её, совпал с моментом соприкосновения кованной вороньей головы и нижней челюсти твари. Монстр, чья раскуроченная голова раскрылась подобно цветку отлетел назад, словно в конвульсиях задёргав много-суставчатыми искаженными лапами. Силой ударной волны разметало и несколько туманных силуэтов эльфов. А орденский воин, безучастно поглядевший на то, как кости и мышцы поверженного врага с противным хлюпаньем заново срастаются, восстанавливая голову и пасть, обернулся к бестелесному кольцу эльфов призраков, тяжело беря своё оружие наизготовку.

Чёрный ворон, круживший над своим спутником, даже не каркнул, а скорее вскрикнул, когда несколько стрел, таких-же едва видимых, как и оружие их выпустившее, вонзились в бедра орденского воина. Одерек упал на колени, уперевшись головкой молота в брусчатку, а позади, словно навесом прикрыв от потоков ливня, накрыв тенью, навис уже сросшийся воедино ужасный враг.

– Прочь! пошел прочь! – мелодичный ни сколь не совпадающий со внешностью, переродившейся в лича полуэльфийки голос отогнал лязгающего костяными клыками священника в сторону.

Молот с затаенной печалью медленно оглядел стайку обгоревших детишек призраков, жавшихся к приблизившемуся личу, а затем поднял голову. Чтобы без всяческой задней мысли подняться по наполовину сокрытому ворохом сырых волос обнажённому телу, от искалеченных ног минуя широкие бёдра узкую талию и высокую грудь встретиться с кроваво красными глазами приговорённой. Как ни странно, но заостренное лицо с неуловимой свойственной только эльфам иномировой отчуждённой красотой, коию не стёрли сотни расчертивших кожу чёрных венозных прожилок и глубоко залёгшие под глазами и скулами тени, было полно грусти и жалости.

– Молю тебя пощади их. – Одерек указал головой в сторону опустевшей улицы, по которой скрылись остатки беженцев.

– А они меня пощадили? – сверкнули гневом кровавые очи. – Или детей тех, что я исцелила? – приговорённая погладила свободной от филактерии-сердца правой рукой, ближайшую изуродованную головку, что некогда принадлежала девочке не старше шести лет.

– Не ради них, и даже не ради меня, сделай это ради осколков света, что ещё блещут в твоей душе. Не дай голосам, что обосновались в твоей голове в конец лишить тебя воли. Они ведь становиться с каждым мгновением всё сильнее.

От его слов лич отшатнулась, сузив глаза, откуда молот мог знать о тихих, но всепроникающих словах Илавалена настойчиво рисовавших картины мести и очистительной войны.

– Задумайся, разве ещё несколько часов назад ты желала всего этого? – рука ворона бдящего сокрытая сталью наруча обвела засыпанную неузнаваемо разорванными телами и залитую перемешанными на кровь дождевыми потоками площадь. – Взгляни ты пришедшая сюда, дабы исцелять людей, могла разве даже помыслить о таком.

Что-то треснув словно глиняный горшок, надломилось внутри приговорённой. Она принялась вертеть головой, дабы согнать наваждение. Ужас от сотворённого сковал сердце, но слова сокрытого, древнего эльфа воителя громом вдарили по подкорке сознания.

"Иного пути просто нет дочь моей ветви. Как думаешь, сколько воплей нестерпимой боли озаряют застенки пыточных камер, сколько костров, пылает, обдавая смогом каждый день, сжигая волею Илира ни в чем неповинных людей, в частности тех в ком течёт кровь нашего рода. Церкви хорошо знакомы пределы его могущества, способного пошатнуть ёе власть. Они пойдут на все, чтобы искоренить нас, вплетая в проповеди на службах семена раздора и ненависти к представителям старших рас! Ты видела эту истину в каждом обращенном на тебя косом взгляде, в каждом лице, что повстречалось тебе, едва ты ведомая чистым сердцем покинула родную обитель древних пущь. Этот мир, как и эти земли нуждаются в очищении от скверны, порождённой одним безумцем, но завладевшей умами прочих. Слова этого достойного война нашли отклик в твоей душе, он храбр и благороден, но таких как он единицы и им не ведомо что их черед наступи вслед за нами, если не раньше. Их непорочность стала их же проклятьем, а другая вера не извращенная жаждой власти, хоть и сокрытая от Илировых ревнителей станет камнем, что утянет на дно.

Призрак Весты чуть не до костей обгоревшей девочки, подтверждая слова древнего, шагнул от её ног и протянул изувеченную пламенем ручку к воину под упреждающий выкрик лича. Но ворон бдящий смело коснулся бесплотной невесомой ладошки своей окровавленной пятернёй. И не потерпел ущерба, даже не вздрогнул в отличие от стражи пастыря вмиг обратившихся гниющими мешками отвратной плоти и проржавевших доспехов.

– В тебе нет Илировой скверны ты чист! – ошарашено прошептала приговоренная глядя на соприкоснувшихся война и духа убитого ребёнка.

Это был его последний шанс, единственный. Видя замешательство на измененном лице полуэльфийки лича. Опущенный простреленными бёдрами на колени Одерек, взмахнул молотом настолько сильно насколько позволяла его неудобная поза. Приговорённая успела туманом скользнуть назад, минуя удар, но молот стороной клювом всё же пронзил бьющееся под её дланью сердце.

Страшно взвыв разинутой огромной пастью да задёргав всеми своими конечностями, гротескный паукообразный священник повалился на бок, быстро рассыпаясь тленном. А за спиной Ворона бдящего, под очередной жалостливый выкрик верной птицы, словно соткавшись из неоткуда, возник один из туманных эльфийских воинов, пронзая сокрытую хауберком плоть, бесплотным тонким клинком вычурной рукояти, разрывая изнутри грудь Одерека.