Боже, мне уже все до такой степени ясно, что и говорить ничего не хочется. Хочется лишь спросить, почему он разрешил мне приехать.

Что я и сделала.

Дядюшка медлил, крупными пальцами постукивая по гладкой поверхности стола.

Я крутила на среднем пальце правой руки тонкое кольцо с небольшой жемчужиной, которое осталось мне от мамы.

Я всегда делала это, когда нервничала.

– Что ж, буду краток. Мне абсолютно наплевать на твои проблемы, а так же планы касательно будущего житья-бытья, достопочтенная племянница. Потому можешь не утомлять меня своими рассказами. Ты здесь лишь только ради двух функций. Будешь убираться в доме и готовить – сможешь здесь жить. Если нет, проваливай прямо сейчас.

Странно, но эта откровенность мне даже понравилась. Дядя не стал строить из себя доброжелательного родственника, и пошел напрямую.

Я хмуро кивнула.

– Не надейтесь, что это продлится долго – при первой возможности я от вас съеду.

– Устроишься кассиршей во «Вкусно и точка» и снимешь жилье? – расхохотался дядюшка. – Ну, добро, добро.

– Вообще-то я собираюсь учиться. Я подала запрос в вашу «Согинею».

Это была известная на всю страну частная академия, построенная на деньги некоего бизнесмена. Обучение там было весьма дорогостоящем, но я с замиранием сердца прочла на сайте, что поступить можно по бесплатной квоте, которую меценат давал выпускникам школ с выдающимися результатами.

Так что у меня были все шансы. Я собрала дома документы и была полна решимости поступить в «Согинею» благодаря своему собственному уму и таланту.

Дядюшка молча сидел с каменным лицом. И тут левая половина его рта медленно ползла вверх, после чего он, уже не сдерживая себя, расхохотался.

– Нет, ей богу, ты забавная зверушка! – заявил дядюшка, вытирая батистовым платочком уголки глаз. – Ты реально думаешь, что сможешь поступить туда сама?

Я поморщилась.

Угораздило же нарваться на этого сноба!

А ведь по телефону был вежливый такой, доброжелательный! «Да, конечно, приезжай, дорогая», – прощебетал.

Может, я правда адресом ошиблась? Может, на какой-то другой улице стоит какой-то другой дом, где другой дядюшка, добрый, настоящий, ждет меня не дождется?

– Я окончила лицей с золотой медалью. У меня в аттестате ни одной четверки. Так что, почему бы и да? – задрала подбородок я.

– То, что ты умеешь зубрить, как мартышка, не делает тебе чести. Чтобы поступить в «Согинею», нужно обладать незаурядными навыками, которых у тебя, моя глупая племяшка, явно нет, – сказал дядюшка презрительно. – Знаем мы эти стандарты в этих ваших провинциях. Поди, все свои пятерки получила за красивые глаза.

Интересно, почему он сразу записал меня в глупышки? Что за предубеждение?

– Вот и посмотрим, – ровно отозвалась я. – Дядя, может, вы покажете мне мою комнату? А то я устала с дороги и хотела…

Но мужчина не обратил никакого внимания. Ему явно хотелось поунижать меня и поболтать о моей глупости.

– Ну, ты и гусыня! Бесплатные места для лучших, избранных. Для блестящих. Немыслимая самонадеянность! Провалишься на первом же экзамене! Для тебя безнадежно даже мечтать об этом. Так куда пойдешь после провала? Только и останется кричать «Свободная касса!».

– Что ж, надо будет – и пойду, и буду кричать. Все профессии достойны уважения. И кассира, и дворника.

Я все заметнее крутила на своём пальце кольцо и это не укрылось от его глаз. Он смотрел на это кольцо.

Слишком внимательно смотрел.

– Вот и иди дворником, чтоб на пропитание себе заработать. Потому что я обеспечивать тебя не собираюсь, – процедил сквозь зубы дядя и неожиданно выдал вот что, – Если сможешь поступить, разрешу тебе выбрать себе для жилья любую комнату в моём доме. Абсолютно любую. Но не надейся, что тебе удастся сменить бывшую людскую на более комфортабельные апартаменты. Поступай, поступай! Пробуй. Чем круче будет твой провал, тем, в конечном счете, будет веселее мне. Безмозглая мартышка, – добавил он и отвернулся, давая понять, что разговор окончен и мне следует выметаться из кухни.

Ну, я и вымелась. А что еще оставалось делать?

Не повезло с дядей, конечно… Такой мерзкий тип оказался!

Надеюсь, в будущем удастся от него съехать. А пока нужно поэкономить оставшиеся у меня деньги, обустроиться, присмотреться и заняться поступлением в академию.

Внутреннее убранство дядиного дома напоминало интерьер дворянской усадьбы восемнадцатого века с блестящим паркетом, пушистыми коврами, стенами, обитыми зелёными, красными и синими тканями, старинной мебелью и картинами в багетных рамах. Похоже, это действительно был каким-то чудом не тронутый революцией дом, а не искусно воссозданный современными дизайнерами интерьер.

Я ходила, как по музею и прямо диву давалась.

Самой темной и холодной в дядюшкином доме была маленькая угловая комнатка, отведённая мне. Бывшая людская с голыми серыми стенами, желтым диванчиком прямо напротив окна и старомодным комодом.

Больше ничего в комнате не было, даже ковра.

Бросив сумку у дивана, я подошла к единственному окну без занавески. Прямо перед ним росла огромная ель с шершавым красноватым стволом. Из-за занавеса густых еловых ветвей сюда проникало мало дневного света. В отдалении росло несколько елей поменьше. Метрах в пятидесяти плотной стеной начинался лес.

М-да уж… Особенно приятно будет смотреть ночью на лес из этого голого окна.

Не то что бы я чего-то боялась, однако все же передвинула диван в угол.

Дядюшка без стука появился в дверях, когда раскладывала по комоду свои немногочисленные вещи.

– Ну, как? – поинтересовался он нарочито бодро. – Хотя по мне ты и такой комнаты не заслуживаешь.

Все-таки у него ко мне какое-то странное, нездоровое предубеждение.

Словно что-то за этим кроется.

Я сочла за лучшее ничего не отвечать. Он молча наблюдал за мной. Это страшно раздражало. Остановившись с пакетом в руках, я повернулась.

– Вы что-то хотели?

– Сегодня вечером со мной будут важные гости, а ты должна нам прислуживать, как настоящая горничная. Не в твоих интересах случайно, – он поставил ударение на последнем слове, – как бы ненароком пролить на кого-то кипяток из чайника. Или уронить тарелку.

– Господи, нет, конечно… – закатила глаза я.

Это надо же иметь такой паршивый характер?

Реально, барин!

– В который раз убеждаюсь, что подобная внешность – признак небольшого ума. Элен Курагина отдызает, – покачал головой дядюшка и хлопнул дверью.

Не буду скрывать – когда за ним захлопнулась и входная дверь, дышать мне стало намного легче.

Выждав некоторое время, я выскользнула в коридор и пошла по анфиладе комнат. Странно, но тогда, как многие люди пытались сделать своё жилище современнее, дядюшка, наоборот, пытался сделать его старомодным.

И если мне не изменяют скромные познания, то некоторые вещи здесь, например, диван, обитый тканью в крупную сине-белую полоску в гостиной, или статуэтка гончей собаки на туалетном столике в дядиной спальне, действительно старинные и дорогие.

Побродив по первому этажу, я засомневалась в наличии здесь ванной комнаты, пока не наткнулась на невзрачную белую дверку. За ней и оказалась ванная, которой, к моему сожалению, сто лет никто не пользовался.

Здесь горела только одна тусклая лампочка, освещающая стены, обложенные старинным кафелем грязно-розового цвета, и сизый от подтёков потолок. Посредине комнаты на высоких ножках в виде львиных лап стояла старая-престарая ванна, не похожая на такие, которые делают сейчас. Внутри она была вся жёлтая от извести и грязи. Из края ванны торчали два загнутых латунных крана с горячей и холодной водой, которые не работали. Больше тут ничего не было, даже зеркала.

В общем, у дяди был явно затянувшийся ремонт в ванной – печально. Очень печально.

Лампочка качнулась, и тени разбежались по кафельным стенам. На мгновение мне показалось, что они живые, а стены уходят в бесконечность. Я щелкнула выключателем и отступила назад, в свет коридора. По сравнению с этой комнатой людская показалась мне роскошным номером.