«Шубка» подходит ко мне с таким видом, как будто собирается волосы рвать. Только не пойму: мне – за Виктора, или себе – от отчаяния.

Наш мачо преграждает ей путь. И с грозными нотками в голосе интересуется:

– Что ты здесь делаешь, Инна?

– Я забыла у тебя свои серёжки. Оставила на прикроватной тумбочке, – повышает она голос, наверное, специально для меня.

Я, видимо, должна представить в ярких красках, как у них всё там было. Естественно, что я их перебиваю:

– Не могли бы вы выяснять свои отношения в другой квартире. И вас, Виола, я тоже попрошу удалиться. Вы уже всё сделали, что могли для нашего дома. И для всех нас.

– Аня, иди лучше кофе свари, – обхватывает меня за талию Виктор и придаёт ускорение моим ногам, а сам поворачивается к «гостям». – Ну! Инна! Если ты забыла, то я напомню. Никаких тумбочек у меня в спальне нет. Если бы я действительно был твоим мужчиной, ты бы знала – там, где я сплю или люблю свою женщину, находится одна кровать. Большая и удобная. Ни тумбочек, ни телевизоров, ни шкафов, ничего, что может отвлечь от процесса, в моей спальне находиться не может, – замечаю, что у Виолы от таких слов просто челюсть отваливается, иначе и не скажешь. – Кровать и панорамное окно. И ещё, одна маленькая деталь. Моя кровать, напоминаю, отказалась с тобой знакомиться.

– Ты мог мне это всё наедине сказать? – "шубка" дико краснеет прямо на глазах.

– Зачем? Пусть вот соседки послушают. Да? – рявкает Виктор прямо в ухо Виоле. – Это же очень интересно! Одной из них – чем занимается роскошный мужик с двумя женщинами. А вторая – уже не маленькая, знать должна, что конкуренткам верить нельзя.

– Виктор, да о чём ты? Какая конкуренция? Я тебя умоляю, – ласково, но с насмешкой отвечаю ему. – Забирайте. Мне чужого не надо, – я обращаюсь к Инне.

– С тобой мы ещё поговорим, Анна, – он сверлит меня глазами.

Ага, поговорим. Не дождёшься! После такого позора и бабских разборок ноги твоей больше в моей квартире не будет. Инна тоже буравит меня взглядом, полным ненависти, но он грубо разворачивает её к себе:

– Мы, кажется, неплохо объяснились. У нас с тобой нет никаких отношений. На твой банковский счёт, как ты сама просила, в качестве компенсации я перевёл энную сумму. Ты забыла или уже всё успела потратить?

Кхе-кхе, очень интересно. Мне и правда лучше отойти подальше. Во всяком случае, я бы такого не простила.

– Сволочь. Какая же ты сволочь, Витюша.

Виола от напора Инны мгновенно прижимается к стене, а Виктор дёргается и хватается за лицо.

Всё произошло так быстро, что я не сразу поняла, что тигрица прошлась своими коготками по щеке нашего мачо.

– Пошли все вон. Немедленно, – я топаю ногой и помогаю им выйти, толкая каждого в спину.

"Шубке" достаётся больше всего. Ничего, пусть знает, как по чужим квартирам шастать.

Я закрываю за ними дверь и задеваю ногой его сумку. Хватаю её и вышвыриваю за дверь. Всё, что в ней находится, разлетается по всему межквартирному коридору. Виктор молча подходит ко мне и прижимает к стене. Не понимаю, что сейчас читается в его глазах. Сожаление или злость?

Из лифтовой выбегает Шурик и тут же начинает весело играться с походным набором мужских баночек.

– Етить колотить, – изумляется Антон от происходящего, как только появляется в общем коридоре.

В этот момент упаковка в зубах собаки лопается, и вся косметика разлетается во все стороны. Ммм… вкусно пахнет. А мне, пожалуй, пора. Пока Виктор отвлекается на Виолу, которая скользит по разлитому шампуню, я прячусь в своей квартире.

Что дальше происходит за дверью, могу лишь догадываться. Одно радует – «шубка» теперь уж точно здесь больше никогда не появится.

Набираю Трофима. Быстро объясняю, размазывая слёзы по щекам, что случилось. И прошу приехать. На всю ночь…

Спустя час после первой нашей инсценировки мы сидим с Трофимом на полу и любуемся гирляндой, которую он повесил в прошлый раз.

– Будем, – друг чокается со мной пивом, а я пригубливаю шампанское.

– Будем. Спасибо. Это было весело.

– Ты здорово кричала. Я бы поверил.

– Наверное, здорово. Раз Дымок исчез. Сидит где-то бедолага и трясётся до сих пор.

В мою стену со стороны Виолы кто-то начинает чем-то долбить. Мы громко смеёмся. Я заглядываю в соседский чат и показываю Трофиму, что про нас пишут. Несколько квартир жалуются на шум. Женщины осуждают, а мужики лайкают сообщения.

– Я только за твою девушку переживаю. Она сейчас одна. Как переезд?

– Всё в порядке. Она на выходные к родителям уехала.

– Девушка из другого города?

– Ань, всё расскажу. Ты же знаешь… после…

– Трофим, – хватаю его за плечи. – Такая беда с тобой больше не повторится. Ты понял?

– Понял.

– Всё будет хорошо. И ещё раз спасибо, – вытираю свою одинокую слезу.

– Эй! – он толкает меня в бок. – В следующий раз потише. Ладно?

– Я теперь стонать буду.

– Хорошо. Но дверкой аккуратно стучи. На одной петле уже держится.

– Постараюсь, дорогой.

Мы снова хохочем и начинаем новый концерт. Ведь настоящий мачо делает это дважды за ночь. Глядя в панорамное окно…

Рано утром, проводив Трофима, отправляюсь на прогулку. Хорошенько проветрив свой мозг, тщательно планирую свои выходные.

По пути покупаю маленькую живую ёлочку. Праздник ведь никто не отменял. И, конечно, мои грандиозные планы включают такой пунктик, как вычёркивание из памяти поцелуев и обнимашек ненавистного соседа.

Но в лифтовой я попадаю ему прямо в руки.

– Пусти, Виктор.

– Ох, ну и колючая.

Он слушается, но не даёт мне пройти к двери.

– Ты же не любишь его.

– А ты, я смотрю, специалист по отношениям.

Его лицо, обклеенное кусочками пластыря, кривится в осуждающей улыбке:

– Он тебе не подходит.

– Ты себя что ли предлагаешь?

– А ты попробуй меня. Вдруг зайдёт. Чем он тебя привлекает?

– Слушай, - я ставлю ёлку на пол, - мы, наверное, тебе кино помешали ночью смотреть? Ой, забыла. Телевизор у тебя в другой комнате.

– И всё-таки, Аня, ты сделала это мне назло?

– Он мой парень, если ты забыл. И да, мы это частенько делаем.

– Мне казалось, что в последнее время у вас были немного натянутые отношения.

– Немного натянутые отношения – это у тебя с Инной. Видишь, лицо полопалось. Виктор, оставь меня, пожалуйста, в покое.

Он отбрасывает ёлку и... обнимает меня. Я пытаюсь вырваться, потому что моё тело начинает бить мелкой дрожью.

– Не смей ко мне подходить. Никогда.

Подхватываю ёлку и выбегаю из лифтовой. Но успеваю услышать, как он кричит мне в спину:

– А кино называется – ошибка в соседней квартире.

Весь день занимаюсь делами. Готовлю, наряжаю ёлку, просматриваю документы. Ни минуты не даю отдыха голове. Чтобы только не вспоминать его пальцы, губы и испепеляющий взгляд.

А поздно ночью начинается кино. Только теперь настоящее. И, как выясняется, мачо может за ночь не только два раза.

Я снова сижу, прижавшись к стене. Запиваю горькие слёзы вином. Одна. Едва влюблённая. И безумно одинокая.

А утром в лифтовой сталкиваюсь с ней. Высокой длинноногой блондинкой… только уже в чёрной шубке.

Виктор

Эмма ушла рано утром. Немного обиделась, что я не согласился с ней пройтись по магазинам. Ведь вчера договаривались: никаких лишних телодвижений. Хочешь – приезжай, а утром – до свидания. Нет, губки бантиком надула, на прощание не поцеловала и гневный взгляд бросила.

Ничего, отойдёт. Давно её знаю, с тех времён, когда сам ещё женат был. Как-то однажды с ней по работе пересеклись, взглядами и визитками обменялись. И забыли друг друга на неопределённое время. А вот когда я снова стал холостым, случайно встретились. Может, и неслучайно. Вполне в духе Эммы такие встречи состряпать. С тех пор время от времени хорошо проводим ночи, не обременяя себя ненужными обещаниями. Возможно, Эмма и надеется на что-то большее, но, по крайней мере, на мою свободу она ни разу не покушалась.