Я бывал здесь не раз, но всегда испытывал удовольствие, приезжая снова. Если взять все лучшее от внутреннего устройства таких московских титанов, как «Рамстор», «Седьмой континент» и других (подошла бы даже IKEA, если бы в ее торговом ассортименте имели место продукты), добавить изящество линий и элегантность в расположении торговых залов, помножить на бо льшую, чем в столицах, приветливость персонала, присовокупить некий, едва уловимый провинциальный уют и комфорт, ощущаемый даже в этих стенах, спроектированных и построенных по западному образцу, уставленных на треть западными же товарами... Если сложить все эти компоненты в разумных долях и накрыть сверху аурой ощущения маленького праздника оттого, что пришел сюда — получится супермаркет «Центральный». Приезжайте и убедитесь сами.

— Прошу в мой кабинет, — пригласил Николай Николаевич.

— Мы идем, — сказал Михалыч. — А эти двое останутся. — Он кивнул на Леву и Антона. — Найдите место, где они могут подождать, пока все будет готово...

Я обернулся и поймал взгляд Антона. В нем читались растерянность и обида.

Это был последний раз, когда я видел его живым.

Леву и Антона увела девушка-менеджер, а мы с Михалычем и Николаем Николаевичем поднялись на лифте на третий этаж, в административное крыло.

Секретарь зама, веснушчатая рыжая девица, вскочила, когда мы вошли.

— Кофе, — сказал зам и повернулся к нам, — и?..

— Бутерброд с сыром, — добавил Михалыч. — Тебе, Артем?

— Ничего, спасибо, — сказал я.

Мы вошли в кабинет и расселись в удобных креслах за столом заседаний. Выражение лица зама было сама приветливость и предупредительность.

— Выпить не предлагаю, — сказал он, — понимаю: на работе. Или...

— А что у вас есть? — спросил Михалыч.

— Все, — мне понравилось, как это прозвучало.

— Тогда мне коньяку французского, граммов тридцать. А коллеге...

Я отрицательно покачал головой.

Ровно и красиво вошла секретарь, поставила на стол поднос с тремя чашечками кофе, сахаром, нарезанными ломтиками лимона и тарелкой с бутербродами с сыром и семгой.

— Приятного аппетита, — и так же ровно и красиво покинула кабинет, прикрыв за собой дверь.

— Школа... — выдохнул Михалыч, глядя ей вслед, и пригубил налитый замом коньяк.

Кофе был отменный.

Михалыч в три захода выцедил коньяк (зам пить не стал), зажмурился от удовольствия и не спеша принялся за бутерброды.

— Мы очень рады вас видеть, — говорил между тем Николай Николаевич, — но, право же, не стоило себя так утруждать. Вам достаточно было позвонить и продиктовать список — мы привезли бы все необходимое сами, помогли накрыть столы, и несколько наших менеджеров, имеющих соответствующий опыт, остались бы в банке — ухаживать за гостями во время застолья. И обошлось бы это гораздо дешевле, по сравнению с приглашением официантов из ресторана... Да что там... практически даром! — Мы с Михалычем переглянулись. — Если вы побудете нашими гостями еще... двадцать минут, я отдам необходимые распоряжения, и наши менеджеры все оперативно подготовят.

— Сладкоречивый вы наш... — Михалыч запустил руку во внутренний карман пиджака и извлек два листка с логотипом банка, исписанные аккуратным ровным почерком Папы. Придвинул их Николаю Николаевичу. — Можете приступать.

Зам забрал списки, поднялся и резво метнулся в приемную.

— Н-н... что ж, организация мне нравится. — Михалыч дожевывал последний бутерброд.

Через некоторое время Николай Николаевич вернулся в кабинет и сел за свой стол.

— Отдыхайте, — сказал он. — Люди уже работают. Все будет по высшему разряду. Включить телевизор? Вам, — он посмотрел на Михалыча, — еще коньячку?..

Тот отодвинул пустую тарелку из-под бутербродов (все сметелил, надо же, молодец!..) и вздохнул:

— Нет, спасибо... Мне бы... того... Где тут у вас — ну?..

Зам приподнялся.

— Здесь, на третьем, в конце коридора. Проводить?

— Найду. — Михалыч вразвалочку пошел к двери.

Помолчали. Николай Николаевич пошелестел бумагами на столе, что-то почитал, нажал кнопку на селекторе:

— Анна, что у ребят?

— Еще пять-семь минут, — послышалось из динамика.

— Подарок готов?

— Да, Николай Николаевич.

— Отлично. И передай: пусть поторопятся. Мы задерживаем наших гостей. — Он отключился и любезно улыбнулся мне. — Вы совсем не поели...

Я не успел ответить, потому что тут все и началось.

Дверь в кабинет распахнулась. На пороге стоял охранник, взъерошенный и запыхавшийся. За его могучим плечом мелькнуло бледное, встревоженное лицо Ани.

— Я прошу прощения... — переводя дух, сказал охранник. — Там вашему сотруднику...

Я вскочил.

— Что? Кому?

— Тут, в туалете, на третьем... Плохо, что ли... Может, с сердцем...

— Вызывайте «Скорую»! — Я рванулся из кабинета. Охранник, пропустив меня, выскочил следом. — Куда?!

Он махнул рукой. Я побежал по коридору.

За дверьми стоял обычный гул позднего утра рабочего дня. Именно здесь, на третьем этаже супермаркета, арендовали помещения небольшие организации.

Двумя шагами позади пыхтел Николай Николаевич. Я слышал его все время, пока бежал по коридору, но в туалет я ворвался один.

В стерильном помещении царил прохладный полумрак. Я огляделся. На полу никого не было. Где же он?

— Михалыч! — рыкнул я. — Ты где?! Тебе плохо?!

Никто не отозвался.

Я глубоко вдохнул, заставился себя успокоиться (или хотя бы попытаться), несколько секунд подумал, шагнул к ближайшей кабинке, ухватился за верх дверцы и потянул на себя.

Сзади возникло движение.

Отпустив дверцу, я начал поворачиваться, одновременно доставая табельное оружие. Мелькнуло: «Развели. Как молокосо...»

Последовал сильный и профессиональный удар.

Перед глазами разлился ослепительный свет, и тут же все погрузилось в темноту.

Сознание возвращалось медленно.

Из темных глубин всплывали на его поверхность, как разрозненные паззлы, образы, обрывки разговоров, элементы окружающего мира. Все это никак не удавалось сложить воедино; я в тот момент, наверное, должен был ощущать себя десятилетним мальчиком, впервые — и без помощи взрослых — бьющимся над составлением огромной картины из множества маленьких составляющих.