Он вылез из тряпья, потряс головой, просыпаясь, и поморщился: болел один из оставшихся во рту семи зубов. Потянулся к валявшейся рядом бутылке некоего поддельного пойла, называемого у них водкой, опрокинул над раскрытым ртом и потряс. Прополоскал рот упавшими каплями, проглотил и снова поморщился.
Я наблюдал за ним.
Он перевел мутный взгляд на костер, потом на меня; брови его поползли вверх, губы сложились трубочкой и исторгли:
— О!..
С самой располагающей улыбкой, на какую только был способен в это утро, я поманил его рукой.
Мы сидели, разделенные костром с закипающим в котелке супом, и улыбались друг другу. Леонид потянул носом и блаженно зажмурился. Я подумал, что сейчас он начнет нахваливать мой кулинарный талант, но ошибся.
— Поздравляю, Артем. Ты стал одним из нас.
Это прозвучало не вполне четко, но абсолютно осмысленно. Я продолжал улыбаться, подобравшись внутренне и готовясь прыгнуть в любую секунду. Он ничего не замечал и продолжил:
— Дать зеркало? Где-то у нас был осколок... Посмотри на себя — ты поймешь, что я не обманываю и не кривлю душой. Для кого-то нужно больше времени, для кого-то — меньше. Тебе хватило трех дней, и ты совершенно...
Он ничего не успел понять — и вот лежит на земле, я навалился сверху, а мои пальцы держат его за горло.
— Договаривай, — ласково сказал я.
— ...преобразился, — прохрипел он.
Не ослабляя хватки, я наклонился к его уху и внятно сказал:
— Никогда я не буду одним из вас. Кивни, если понял.
Он с большим трудом сделал едва заметное движение головой, и я сразу отпустил его горло, выпрямился и повернулся к костру.
— А супец-то наш совсем поспел! Даму будить будем?
Лесик смотрел на меня во все глаза и молчал.
Втроем мы довольно быстро расправились с почти полным котелком наваристого супа. Я внимательно наблюдал за обоими. Аделаида старалась есть размеренно, но то и дело переходила в галоп и покряхтывала от удовольствия; Леонид, напротив, ел с некоторой неохотой, то и дело морщась — то ли от зубной боли, то ли от воспоминаний.
Ада первой отложила в сторону пустую помятую миску с ложкой и, толкнув напарника в бок, довольно сказала:
— Я всегда знала, что мужчины — лучшие кулинары и повара.
— Чай за вами, — сказал я. — Займитесь, пожалуйста, любезная Ада.
Она кивнула и пошла мыть котелок.
— А теперь приступим ко второй части марлезонского балета, — негромко сказал я. — Леонид, как мне найти Харика?
Краем глаза я заметил, как замерла и напряглась Ада, возившаяся с котелком. На лице Лесика появилось несчастное выражение.
— Я... не знаю...
— Хватит играть со мной, — жестко сказал я. — Я и так потратил на вас слишком много времени. Если бы вы рассказали мне все, что знаете, еще тогда, в первую ночь, я бы сразу ушел и не стал тут... с вами...
— Мы хорошо к тебе относились, — подала голос Ада. — Мы старались тебе помочь. Тысячу раз мы могли расправиться с тобой, а тело сбросить в Серебрянку... Но мы этого не сделали. Мы дали тебе возможность прийти в себя. Если б ты свалил тогда, в первую ночь, неизвестно, как далеко ты бы ушел.
— Я признателен вам за то, что вы сделали и не сделали, — сказал я. — Но задерживаться дольше я не могу. И платить за сведения мне вам нечем. Дайте мне их в долг. Я верну долг при первой возможности...
— Ничего ему не говори! — крикнула Ада Лесику. — Я всегда знала: люди — неблагодарные твари...
Леонид посмотрел на нее, потом перевел взгляд на меня и, поморщившись, потер рукой то место на шее, которое недавно сжимали мои пальцы.
— Здесь решения принимаю я, — сказал он негромко. — В долг так в долг... Но у меня одно условие. Ты уйдешь завтра с рассветом. Ночью может понадобиться твоя помощь...
Ада, стоявшая неподалеку, слышала каждое слово. Она не стала, как обычно, возражать (это меня удивило), только спросила:
— Почему ты думаешь, что они придут именно сегодня?
— Чувствую...
— Тогда давай переберемся куда-нибудь, не дожидаясь ночи... Мест много.
Он помолчал.
— Нет. Здесь наш лагерь. Мы будем его защищать.
— Ну и глупо! — вдруг истерически заорала она. — Если их будет много, нам не справиться... даже при условии, что этот горе-вояка пожелает нам помочь! Нужно уходить!!!
— Мы останемся, — все так же негромко, но твердо сказал Леонид.
Ада села на землю и заплакала.
Я переводил непонимающий взгляд с одного на другого.
— Вы о чем? Кто такие они?
Леонид посмотрел на меня.
— Не уходи... И увидишь. Но приготовься: это не самое приятное зрелище. А поиски Харика могут подождать еще день; я расскажу все, что знаю, и это облегчит задачу.
— Хорошо, — сказал я, — уйду завтра. Рассказывай.
— Дурак! — заорала Ада сквозь всхлипывания, и непонятно было, к кому из нас это относится.
Лесик молчал, собираясь с мыслями; кажется, после вчерашней попойки сделать это ему было не так-то легко.
— Собственно, — начал он, — если ты отыщешь Харона, Человек Равновесия может и не понадобиться. Все, что тебе необходимо, знает Харон. Пожалуй, он даже лучше владеет ситуацией, чем Человек Равновесия, хотя со стопроцентной уверенностью утверждать не берусь. Начинать поиски следует с Холодных озер. Летом Харон работает там, на лодочной станции, там же он и живет. У него довольно теплый, хотя и маленький домишко, возможно, ты застанешь...
— Стоп, — сказал я. — Во-первых, сейчас — не лето. А во-вторых, мы с семьей летом довольно часто загораем на озерах, но никакого Харика, тем паче Харона, я не знаю. Лодочник там Федя...
— Это нормально, что ты не знаешь, — перебил Лесик. — Никто не знает. А Федя — да, есть такой. Но он — помощник. Главный там — Харон. Просто он почти никогда не выходит. Зато знает все про всех, все видит и все слышит. С началом весны он регулярно наведывается в свой домишко на озерах с зимней квартиры, о которой мне неизвестно. Кажется, она где-то в Нижнем городе. Впрочем, наверняка ты застанешь на озерах кого-то, кто сумеет тебе помочь. Послушай, Артем, а зачем все-таки тебе сдался Человек Равновесия?
— Хочу понять, что происходит и как исправить ситуацию. Он может объяснить...
— Уверен?
— Уверен.
