— Где мы? — спросил я.
Он рывком вбросил тело на площадку, тут же нагнулся и протянул руку:
— Вылезай — и будешь в банке.
Я хохотнул над каламбуром.
Мы были в подсобных помещениях главного здания, на цокольном этаже. Каламацкий тщательно запер люк, завалил его старыми фанерами и отряхнул руки.
— Я не знал про ход, — сказал я.
— Думаю, о нем не знал даже Михалыч, царствие ему... Хотя старый лис проработал в банке дольше Папы. И никто из нас не узнал бы, если б не Апокалипсис... Пошли, ВВС тебя ждет.
— С чего ты взял?
— Потому что он отправил меня за тобой. Пошли.
Теперь мы бежали по коридорам цокольного этажа, где я ориентировался с закрытыми глазами.
— Вы же считали, что я погиб! — проорал я Игорю на ходу, перекрикивая грохот выстрелов.
Он вдруг остановился.
— Хватит болтать, Темыч, — сказал он жестко. Было ощущение, что он совсем не устал. — Мы считали, да. Все мы, но не Папа. Он откуда-то знал, что ты жив и даже не ранен.
— Но по башке-то я получил...
— Херня, заживет твоя башка. Дураком-то ведь не стал?
— Кое-кто считает... — начал я, вспомнив бывшую учительницу.
— Так вот! — перебил Каламацкий. — Ты зачем-то сильно нужен Папе. Именно ты. Виды на него у тебя. Поручил мне разыскать и доставить. Я уж подумал: все, хана тебе пришла, Кулема. Это ж равносильно пойди туда, не знаю куда, приведи того, хрен знает кого... Но ты сильно облегчил мне задачу. — Он снова пошел по коридору, стараясь говорить в перерывах между выстрелами, чтобы не орать; это было затруднительно, поскольку перерывов практически не было. — Я увидел тебя в бинокль, когда наблюдал за перемещениями этих уродов... Вот ведь комедия! Вооружены — хуже не придумаешь, зато оптика...
— Плохой из меня сотрудник, — сказал я. — Зря ВВС назначил меня старшим смены.
— Плохой, — согласился Игорь устало, — и зря. Но Папа сказал — я сделал. А задачу ты мне облегчил, так что спасибо.
Мы вышли на первый этаж. Здесь все было хуже не придумаешь: снаряд попал в стену рядом с оперзалом; было ощущение, что мы внутри обстреливаемого здания в Грозном в разгар войны в Чечне..
По холлу носились наши ребята с оружием; двое устроились у дыры, огрызаясь одиночными из «Кедров»; в глубине у стены был устроен походный лазарет, лежали перевязанные раненые, я увидел одного убитого, которого не знал. Среди медиков две женщины. Я подумал, что наверняка такой лазарет в здании не один, на других этажах есть еще...
— Страшно? — спросил Игорь. Я увидел, что он весело скалится. — А все-таки мы их вдесятеро больше положили!
— Чему ты радуешься? — спросил я. Прозвучало как-то так, что он посерьезнел и двинулся вперед, не оглядываясь.
— Артем!
Подбежал парень из моей смены, Витя, молодой оболтус, лицо в ссадинах, костюм в пыли и грязи, рукав оторван.
— Не угостишь «узишником», а то у меня только «макар», настоящего оружия на всех не хватает... Сижу на скамейке запасных, помогаю оттаскивать раненых, ну и так, по мелочи... Остопротивело!
Каламацкий остановился и смотрел на нас с интересом.
— А тебе зачем? — спросил я.
— Биться буду! — Глаза его загорелись сумасшедшинкой.
— Ну и мудак, — сказал я. — Не угощу. Самому надо. Сидишь в запасных — и сиди. Успеешь.
— Ну хоть патронов отсыпь, старшой!
— В оружейке поклянчи, если у них осталось. — Я наклонился близко к его уху. — Да смотри пупок не надорви, идучи на рати.
Легонько оттолкнул и пошел дальше. Игорь догнал.
— Что это ты... Со своими-то?
— Слушай, Кулема, — громко заговорил я на ходу, не поворачиваясь, — ты чье задание выполняешь? Меня куда должен доставить? Вот и шевели помидорами!
Было обидно и горько. Не потому, что я боялся; я знал — боялись они все, и Каламацкий тоже. Просто пришла беда — и вот они уже живут в беде, комфортно и с огоньком. А это неправильно. Так не должно быть. И щенок этот, Витя... Не нужно ему под пули лезть. Как говорил мой дед, прошедший войну: «Не спеши на тот свет, там кабаков нет».
На первом этаже Папы не оказалось. Не было его и в кабинете.
— Где шеф?! — воззвал Каламацкий.
Никто не повернул головы — все были заняты делом. Мимо несся один из бойцов и орал в рацию:
— Подошла машина с припасами! Не давай приближаться! Гаси водилу и всех, кто сунется!
— Снайперов у нас всего трое, — с сожалением сказал Каламацкий, провожая его глазами. — С той стороны есть солдаты, воевавшие в Чечне, некоторые из них — спецы в городском бою... Гранатометы — именно у них, хрен завалишь, даже снайперу. Без остановки перемешаются...
— А чего вообще хотят? Тот же Топорков?!
Игорь пожал плечами:
— Поди знай... Ну где шеф-то, мать вашу?! — снова заорал он.
Несколько человек обернулись, но опять никто не ответил.
Мы двинулись к лифтовому холлу, и тут нас догнала одна из медсестер.
— Вы Виктора Владимировича ищете? Ранен он, в плечо. На втором этаже, в большой переговорной, с врачами...
— Да тише ты, коновал, аккуратней! — взревел Сотников.
Мы переглянулись, Каламацкий постучал и сразу вошел.
— Виктор Владимирович, Армеев...
Я шагнул в переговорную и остановился на пороге.
Шеф сидел напротив входа, во главе длинного стола для совещаний, бледный, с испариной на лице, голый по пояс, с замотанным бинтами левым плечом. На бинтах — небольшое красное пятно. Над ним стояли двое врачей-мужчин в белых халатах, на столе перед ними — медикаменты, бинты, вата, ножницы. На полу в поле видимости — «Кедр».
Все трое смотрели на нас.
— Артем, проходи, присаживайся, — сказал Сотников. — Вы, господа, — он поднял голову, обращаясь к врачам, — помогите раненым. На этом этаже или на других. Думаю, работа для вас найдется.
Обойдя с двух сторон стол и нас, врачи вышли.
— Теперь с тобой, Игорь. Дуй в оружейку, выберешь, что захочешь. Скажи, я распорядился. Там для тебя кое-что оставлено. Но вообще... Нам очень нужен четвертый снайпер — в оранжерее.
Каламацкий просиял:
— Есть, шеф!
И мгновенно улетучился.
Я прошел в переговорную, сел за стол (мимоходом уловил тонкий аромат любимой сотниковской туалетной воды «Hugo boss») и невидящим взглядом уставился на медикаменты перед собой. Звук выстрелов здесь был приглушенным.
