Видар остервенело дышит, отмахиваясь от прислуги. Он едва заметно кивает Себастьяну и переводит взгляд на ведьму. Хрупкая, маленькая, с уродливыми ожогами, глубокими ссадинами и ничего не выражающими разноцветными глазами. Она смотрела в никуда, явно взвешивая все «за» и «против» собственного поступка. Одного она добилась точно — весь Двор, подданные от мала до велика — уважали её.

Под тяжёлым взглядом короля она закутывается в толстовку и, не дожидаясь появления Старух, уходит в сторону замка. Себастьян хочет подорваться за ней, но ледяной голос короля останавливает:

— Оставь её, Баш. Кажется, Верховная не в настроении, — он ухмыляется, разворачиваясь лицом к подданным, сканируя народ пристальным взглядом.

Себастьян кротко кивает, расправляя плечи и укладывая правую руку на эфес.

Оба краем глаза замечают, как ведьма хлопает ладонями над головой, растворяясь в воздухе. Оглушающий раскат грома предвещает о появлении Дочерей Ночи.

⸶ ⸙ ⸷

Пережиток очередного дня подходил к концу. С того момента, как Эсфирь сбежала с «поля боя», никто не посмел её тронуть. Казалось, что и сам Замок Ненависти погрузился в тишину: снующие и вечно досаждающие слуги куда-то исчезли; от каменных стен не отражалось перешёптываний и быстросеменящей альвийской поступи.

Судьба последнего испытания уже мало волновала её (хотя, ведьма и была уверенна в успешном прохождении). Она сидела в библиотечной зале, быстро скользя по страницам книги внушительных размеров, до боли прикусывая нижнюю губу. Мозг мечтал найти ответ на один единственный вопрос: «Как разорвать родственную связь?», только похоже книги знать не знали о таком явлении. А если и знали — то на уровне легенд, будто кто-то специально стёр из сознания нежити сей феномен. А то, что произошло с ней и альвийским королём — одна большая шутка.

Эсфирь судорожно выдыхает. Его грубый поцелуй на кухоньке, мягкие поглаживания кожи под водой — никак не выходили из головы.

— Да, чтоб тебе пусто было, Кровавый Король! — раздражённо шипит Эффи, захлопывая магический талмуд.

Самодовольная усмешка пробивает её сердце насквозь, оставляя внутри зияющую дыру. Она медленно переводит взгляд в сторону огромных высоких стеллажей. Видар стоял, опираясь спиной на книжные полки. Он небрежно зажимал в длинных пальцах книгу. Взгляд ярких глаз изучал её, а усмешка, застывшая на губах, буквально кричала о том, как ведьма позабавила королевское эго.

— Позволишь узнать…

— Нет! — осекает его Эсфирь. Ведьма горделиво приподнимает подбородок. — Следишь за мной?

— Слишком много чести, инсанис!

Видар переворачивает страничку, так и не опустив взгляда на книгу. Дело принимает ещё более интересный оборот.

— Давно здесь?

— С час.

— И моё общество вдруг стало приятным? — ядовито фыркает Эффи.

Поведение короля было странным только потому, что он не злился и не раздражался, не акцентировал внимания на правилах этикета и… не исправлял её. Лишь смотрел каким-то непонятным, немигающим взглядом, словно пытался разгадать её. Все попытки разбивались о завитки кучерявых волос.

— Слава Хаосу, я не настолько выжил из ума, — снова переворачивает страничку.

— А мне кажется — настолько. Книги обычно читают глазами.

— Я и читаю.

— Отнюдь не книгу.

— Занятная история. Психологический триллер. Не советую. Поздравляю, кстати…

Эсфирь вопросительно приподнимает бровь.

— … С успешным прохождением Ритуала Доверия, — продолжает Видар.

Он громко захлопывает книгу, усмешка обретает обертон опасности.

Кристайн на её месте уже бы дёрнула плечами или моргнула с перепугу, но не демонова инсанис. Ведьма и ухом не повела, внимательно оценивая каждое движение, словно ожидая нападения.

Зачем он здесь — и сам понять не мог. Мельком увидел яркие волосы ведьмы, и вот уже час наблюдал за спектром отчаяния на её лице. Первые минуты он искренне хотел поблагодарить за спасение — оно казалось каким-то чудом, не меньше. Почему та, что ненавидит всем своим нутром — ныряет за его шкурой, не умея плавать? Почему так отчаянно пытается спасти, не считаясь с самым огромным страхом своей жизни? Последующие минуты он пытался разгадать её, ровно до тех пор, пока она не обратилась к нему. В сердцах. С таким отчаянием, будто он лично зарезал родителей или веками подвергал пыткам.

Сейчас же — разноцветные глаза буквально горели ненавистью к нему. Только ненависть эта была другой, совсем не той, что раньше. Не леденящей. Не обжигающей. Сердечной.

— Благодарить не буду. Это не лучший опыт для нас обоих, — хмыкает Эсфирь.

Она напряжённо наблюдает за тем, как Видар жёстко улыбается, ставя книгу на полку.

— Я надеюсь, что это останется между нами. Все тайны, которые мы узнали.

— Как ты там говорил? Рассчитывать можно только на себя? Так вот, надеяться тоже.

— Я иногда подумываю отрезать тебе язык. На пару недель. Может, тогда ты начнёшь соблюдать установленные правила обращения? — Видар медленно приближается к столу ведьмы. — Потом его восстановлю, — он садится рядом с ней. — Как новенький будет.

— Личные границы. Слышал о таких?

— Не думай, что мне приятно находиться так близко к тебе.

— Начинаю подумывать, что у короля шизофрения.

— Ты стала моей Советницей…

— Но не наложницей. Отодвинься.

— Не надейся на мою постель, хотя я понимаю, что тебе хочется…

Сапфиры искрятся опасными огнями, каким-то тёмным желанием. Эсфирь требуется минута, чтобы понять, что «тёмное желание» — отражение её глаз.

— Безмерно, — томно выдыхает ему в губы.

Ледяная волна ненависти накрывает Видара с головой, он с трудом удерживает себя в руках, чтобы не сорваться на неё, в очередной раз. Особенно, когда пришёл вовсе не за руганью. Но тогда почему эти провокации сжигают до пепла её подвиги?

— Я продолжу. — Видар презрительно окидывает её взглядом. — Ты теперьмояСоветница. Формально, конечно, станешь послеПосвящения. Я должен обеспечивать твою безопасность, как ты мою. Вот это, — он бесцеремонно одёргивает разрез на воздушном салатовом платье, оголяя чёрный участок кожи. — И это, — рука скользит по шрамам на оголённой спине. — Должно исчезнуть.

— Это делает меня живой…

— И разрушает твою идеальность. А тот, кто не идеален — слаб. Слабый же не может защитить сильного.

— Поэтому ты прячешь свои отметины на теле? — хитро щурится Эсфирь.

— Вы, — рычит Видар.

— Но я всё равно вижутебяс ними.

— Лишь потому, что это моё упущение, — хмыкает Видар.

— «Упущение»? — Эсфирь внимательно всматривается в доступные взору участки кожи короля. Чёрные иероглифы, узоры, картинки, мелкие шрамы — всё ещё жили на теле короля. — Я не буду залечивать себя.

— Хорошо, — губы короля плотно смыкаются.

Жёсткой хваткой он притягивает ведьму к себе так близко, что она снова оглушена его биением сердца. Жар тела дурманит прохладную кожу.

Хриплый шёпот врезается в ухо, а сама она застывает в сильных руках. Откинуть Видара от себя с помощью магии не составило бы огромного труда, но рассудком руководила душа. По телу разливается тепло: кожа регенерировала, снова становясь мягкой, гладкой и бледной. Более ни одного шрама не украшало её прекрасное тело.

Видар чуть щурится. На шее, по линии роста волос, проявлялись несколько незамысловатых узоров. С его губ срывается рык, а сам он прикладывает ладонь к шее. Эсфирь резко поднимается, становясь с боку от него.

— Я только вернула тебе долг, и ты…

Её глаза сверкают яростью.

— Будь передо мной любая другая, я бы сказал, что это королевская благодарность, — уголок губы Видара дьявольски тянется вверх. — Но нетебе, — покачивает головой он.

— Ну, уж нет! — Эсфирь разражается заразительным истеричным смехом. — Нет! Нет-нет-нет! Я верну долг, прямо сейчас!

Она резко усаживается позади короля, обхватывая торс руками, накрепко прижимаясь к мужественной спине.

— Что ты…

Видар пытается встать, но попытка заранее обречена на провал. То ли ведьма колдовала, то ли сердце сошло с ума, остервенело ударяясь о грудную клетку. Их поцелуй на треклятой кухне застыл надоедливой картинкой в глазах.