Из амбара вывели группу в основе своей белокожих созданий. Руки у них были связаны за спиной. Одного из них, самого высокого, отделили от всех и поставили на колени. К нему подошёл воин и начал что-то говорить. Долговязый держал руки на затылке и отчаянно тряс головой. После непродолжительного обмена репликами воин направил на него свою длинную железную палку. Через секунду мозги инопланетянина покинули его черепную коробку, а сам он под донëсшийся до меня грохот рухнул на землю бессмысленным куском мяса. Это вызвало большое волнение среди остальных белокожих, которое прервалось серией выстрелов в воздух.
Значит, огнестрельное оружие, подумал я. До широкой публики волею короны это изобретение у нас не добралось. С тех пор, как мы научились создавать оружие и броню при помощи специального оборудования на наших кораблях, король строго наказал нашей знати вооружаться исключительно и только так. Огнестрел оставался уделом дикарей, хотя у каждой богатой семьи имелась секретная коллекция подобных вещей, собранных во время испытаний на различных мирах.
Некоторые из таких пушек стоили баснословных денег. Пожалуй, надо будет раздобыть себе такую.
Когда всё улеглось, тот, кого я определил, как вожака (поскольку он имел право забирать чужие жизни), раздал указания своим воинам. Часть из них отконвоировала пленников на плавающий корабль; всех, кроме одного. Его подозвал к себе главарь.
Клянусь, он показывал своим оружием прямо на меня, пока что-то говорил пленнику; я даже проверил, в порядке ли камуфляж, хотя с такого расстояния он вряд ли вообще что-то видел. Но это и не требовалось, учитывая какой переполох я произвёл.
Пленник тряс плечами и болтал головой из стороны в сторону. Вожак ударил его по лицу, и тот встал на одно колено, закрываясь от обидчика рукой, но очередного удара не последовало.
Подъехала повозка, из которой вылезли четверо довольно крупных, по сравнению с пленником, воинов. Главный что-то сказал, один из них сбегал за какими-то сумками, и чуть погодя, отряд пешком покинул поселение. Пленник волочился позади как животное - его руки привязали к верёвке и то и дело одëргивали, чтобы он поторопился.
Инопланетяне двинулись тропой, уложенной вдоль забора с колючей проволокой. Тропа вела наверх и заканчивалась в чаще левее того места, где обосновался я. Разумнее всего было подождать, пока они пройдут мимо меня, и зайти им в тыл.
Интересно, что именно не поделили эти существа? Вокруг такое изобилие! Наверное, их противостояние имеет глубокие традиционные корни, иначе я не мог представить, зачем ещё жители столь богатой ресурсами планеты станут убивать друг друга.
Отряд пропал из поля моего зрения, и я залез на одно из деревьев покрупнее, затаившись. Вдруг я понял, что рядом со мной кто-то есть. Обернувшись через плечо, я был готов ударить, но увидел вполне безобидную коричневую мохнатую тварь с плоской мордой и наглой ленивой ухмылкой. Видимо, учуяв меня, она не спеша полезла прочь на своих руках-крюках, всё это время что-то жуя.
На подъëм отряду потребовался добрый час. Эти существа были очень медлительны, как будто жили в условиях, для которых не приспособлены. Неудивительно, ведь они стали доминирующей силой на этой планете, заполнив все мыслимые ниши. Поминая о качествах, которые вероятно позволили им это сделать, я всё же отметил, что выбрал удачное место для высадки. Инопланетяне были изобретательны, агрессивны и готовы убивать, в том числе друг друга, не говоря о чужаках, вроде меня; но они нисколько не походили на могущественных созданий с перехваченных нами изображений.
Кроме того, после увиденного мною, сердце моё заметно снизило градус милосердия по отношению к местным, по крайней мере, конкретно к этим.
Могу ли я извлечь из этой ситуации хоть толику благородства для себя самого? Пожалуй, освобождение пленного могло бы хоть отчасти извинить то, что должно произойти. Или же я просто придумываю себе удобное оправдание, а на деле соглашаюсь с мясорубкой, которую устраивает Париксея на диких мирах?
Так, предаваясь запретной философии, я чуть было не прозевал инопланетян, показавшихся из недр лесной чащи. Они ступали осторожно, готовые стрелять в любую секунду.
Главарь поднял руку, и отряд остановился. Я приблизил изображение, и снова мне показалось, что он смотрит прямо на меня.
Один из воинов, который вёл пленника, в возбуждении начал что-то бормотать, но главный злобно шикнул, и тот замолк. Инопланетяне застыли, прислушиваясь к звукам леса, и я притих вместе с ними.
Вожак махнул рукой, и они прошли в десяти шагах от того самого дерева, на которое я залез.
Наверное, он заметил брызги крови, потому что снова приказал отряду остановиться и послал вперёд одного из воинов, судя по повадке - следопыта. Тот обошёл крупные корни могучего древа, где сразу же обнаружил отрубленную голову игольчатого зверя. Он аккуратно поднял её и внимательно рассмотрел сечение, отгоняя насекомых свободной рукой. Положив голову туда, где взял, следопыт сделал несколько осторожных шагов к выпотрошенному чёрно-белому телу, а потом изучил обугленный кусок плоти, который остался от пятнистого хищника.
Затем он осмотрелся, принюхался, сел на колено, пощупал внутренности, лежащие на земле, и поднëс руку к лицу. Мне показалось, что он её лизнул. Клянусь, сделав это, он хмыкнул точно также, как делаем мы.
Я понимал его проблему. То, что он пытался представить, не могло существовать в их мире. Не думаю, что в местных зарослях регулярно стреляют плазмой. Последствия такого попадания ни с чем не спутаешь.
Следопыт что-то сказал, и к нему подошёл вожак. Остальные оставались на своих местах.
Главарь встал на одно колено и молча осмотрел место битвы, опираясь на своё оружие. Он наклонился, чтобы что-то подобрать, и вдруг в его руках мелькнул мой медальон! Я непроизвольно коснулся груди и, само собой, обнаружил пропажу смертоносного аксессуара. Старейшины ни за что не простят мне потерю символа культа смерти, даже если я пройду испытание. Были и другие, менее благородные причины любыми средствами вернуть злополучный медальон.
Затаив дыхание и всячески проклиная свою судьбу, я смотрел за развитием событий.
Инопланетяне осмотрели мою вещь и перебросились несколькими фразами, очевидно обсуждая того, кто мог бы оставить эти следы. Скоро вся группа столпилась вокруг кровавого месева, которое я после себя оставил. Их позы выражали крайнее напряжение, а стволы их пушек искали в зарослях невидимую жертву.
Я подумал, что мой камуфляж был бесперебойно включён уже слишком долго, и в любой момент мог начать мерцать. Если они обнаружат меня сейчас, то сразу начнут стрелять.
Я нахожусь в самой неудачной позиции - снизу у меня совсем нет брони. Что я мог сделать? Атаковать? Они окружили меня, и теперь мне некуда было скрыться. "До чего, всё-таки, унизительная ситуация!", - думал я, представляя себе Стригона, потирающего ручки возле проектора.
Пока я рисовал себе это пугающее зрелище, вожак инопланетян подошёл к пленнику, схватив его за лицо одной рукой, а другой тряся у него перед глазами символом париксейской веры. Отсюда стало заметно, что белокожий раб весь покрыт синяками и ссадинами. На лице у него, в отличие от остальных, росла шерсть. Он попытался что-то сказать, невзирая на то, что его держали за нижнюю челюсть. Готов поспорить, он всё отрицал.
Воин, который в этот момент всё ещё держал пленника на привязи, присмотрелся к артефакту и громко что-то произнёс. Главарь издал протяжный звук, очевидно, междометие.
В разговор вступил следопыт. Он что-то спросил у конвоира, и тот повторил слово, которое сказал до этого. Я запомнил его, потому что оно звучало очень по-париксейски:
- Тлалок!
Остальные воины засмеялись, все, кроме главаря. Следопыт что-то пробурчал, покрутил пальцем возле виска и махнул на конвоира рукой.
Вожак, тем временем, показывал мой медальон остальным. Они трогали его руками и даже грызли своими рыбьими зубами, но, к своему счастью, открыть так и не смогли. Пока остальные спорили меж собой, ответственный за пленника воин опять начал что-то бормотать. Я прислушался и понял, что он повторяет одну и ту же фразу, раз за разом, всё громче и громче. Командир сделал шаг по направлению к нему и ударил беднягу ладонью по лицу, после чего прокричал два громких слога.
