– Конечно, мой господин. Как скажете, господин. Будут ещё пожелания, господин? – спускаюсь к его ногам. В голове уже назрел план мести.

– Так лучше, Пигалица. – Сергей гладит меня по голове, как собаку трепет. Мажор драный. Я сейчас сотру с твоего лица улыбку. Думает, что властелин мира, но я покажу ему, где его место. Пусть знает, что Василису Ольшанскую трогать нельзя.  – Своё место знать надо.

– Сереженька, может не надо? – прошу его, сидя на коленях и опуская глаза. – Пожалуйста. Я не буду больше. Буду хорошей сестрой.

– Надо, Вася, надо. – хрипит Сергей, уже представляя в своей извращённой фантазии, как я буду разминать его косточки. Зря мечтает. Я незаметно отстёгиваю булавку с краешка футболка. Всегда держу её там для самообороны. Меня Ярослав этому научил, когда мне было четырнадцать.

Я возвращалась как-то домой и ко мне пристали мальчишки под травкой с моей школы. Им не понравилось, что я смеялась над ними на физкультуре, назвала тюфяками. Чтобы реабилитироваться в моих глазах и доказать, что они мужики, парни решили поиграть со мной. Они напали со спины и потянули в машину. Честно, я не знаю, как далеко зашла бы их игра, если бы Ярый не проходил мимо и не увидел, что меня тащат в машину с разбитым лицом.

В тот день с ними поиграл ОН. Научил манерам и объяснил, что они вонючие глисты, призвание которые ползать по асфальту. Ярый отделал их знатно, набил отбивных из них.

Я была так расстроена, что не смогла защититься. Плакала как сопливая девчонка на груди у Ярого. Чувствовала себя надломленной и испачканной.

– Возьми. – Парень протянул мне булавку, которая раньше служила ему собачкой на замке куртки. – Держи всегда под рукой. Это будет твоё оружие. Если кто-то тронет тебя, достань и бей ей. Знаешь, как больно, когда тебе загоняют булавку под кожу? Это будет неожиданностью для нападающего! То, что переломит Вашу битву.

– Спасибо, Яр. – Я приняла старую булавку и долго на неё смотрела, размышляя об эффекте неожиданности.

После этого булавка всегда была со мной.

Преодолевая рвотный рефлекс, я сжала ступню Сергея и посмотрела на него с усмешкой.

Три.

– Так нужно? – спрашиваю его тоненьким голоском, делая из себя покорную сестрёнку.

– Тебя не узнать прямо, Вася… – протягивает довольно этот идиот.

Два.

– Осознаю свою вину… – улыбаюсь в тридцать два зуба.

Один.

Когда Сводный закрывает глаза от удовольствия, я вгоняю ему булавку прямо под ноготь большого пальца и злорадно надавливаю. Сергей распахивает глаза и садится рывком на постели, начиная орать как резаный:

– Я убью тебя! Клянусь! Ва-а-ася!!!

Срываю с места и бегу от него, дико хохоча. Он реально думал, что я буду массировать ему ноги? Утырок тупой.

Сергею трудно догнать меня, потому что в ближайшие дни у него будет болеть ножка. Будет знать, что домирование идёт не всем. Тем более, нельзя доминировать над маленькими девочками, кому ещё не исполнилось восемнадцать. Я могу засадить его.

Налетаю на маму, выбежавшую на крик Сергея. Она хватает меня за руку и сжимает с такой силой, что я начинаю шипеть от боли. Синяк точно останется. Острые ногти врезаются в кожу, оставляя кровавые полоски.

– Что ты опять наделала?

– Самооборонялась. – чеканю гордо, оглядываясь назад. Серега успел доковылять до нас и теперь тяжело сопел за спиной. Глаза налились кровавым желанием мстить. Такое он мне точно не простит.

Мама опускает глаза и тяжело вздыхает. Из пальца Сводного торчит игла, а за ним тянется кровавый след. Зрелище весьма приятнейшее, как по мне. Злодей получил по заслугам.

– Светлана, всё не так плохо, как кажется. – Хмыкаю. Решил поиграть в благородного рыцаря, чтобы потом лично превратить мою жизнь в ад.

– Не защищай её, Сереженька. – Какая мерзость. Сереженька – говна кусок. Мама командует – Идите в кабинет. Быстро!

Ничего не остаётся, как поковылять в кабинет к отчиму. Стараюсь держаться на расстоянии от Сергея, чтобы не прилетело ничего от него.

Мама быстро бежит за аптечкой и возвращается к нам.

– Василиса! Сил моих с тобой воевать больше нет. – говорит раскрасневшаяся мама, хлопочущая над ногой Сергея. А вот мне жаль, что палец не отвалился.  – Давно пора было это сделать. Лёва предлагал, я всё отказывалась. Завтра же мы отправляем тебя в Париж! В закрытый женский колледж! Будут из тебя там делать девушку. Ты только недавно чуть не схлопотала условный срок и снова за старое!

Ну, если Лёва предлагал, то конечно.

– Ма, я и есть девушка! Самая настоящая. Мне Вам что сиськи показать? – какой колледж? Какой Париж? А как же пацаны мои. Я без них никуда не поеду. Мама закрывает лицо руками, когда я говорю про сиськи, отчим старается делать вид, что не слышал этого. Хотя, пусть не строит из себя невинного мальчика. Тот ещё извращенец.  – Если я не хочу ходить в платюшках с бантиками, это ещё ничего не значит. Понимаете?

– Дело не в платьях и не в бантиках. Ты материшься как сапожник! Ты неконтролируема. С тобой нельзя справиться. Я прошу тебя, учись хорошо, не лезь в неприятности, не бей никого! Что ты делаешь? Хуже уголовника!

Мама показывает на Сергея с перебинтованным пальцем, а я довольно улыбаюсь. Кретин получил по заслугам. Тоже мне. Рана. Будто ногу ему по колено оттяпала. Раздули тоже.

– А Сереженька не получил бы, если бы не пришёл ко мне в комнату и не попросил потеребонять его писю. Я настоятельно ему напоминала, что до восемнадцати не могу, но он настаивал. Типо, машину его разбила, обязана отработать, должна быть хорошей девочкой. Ага – ага. Скажешь, не правда? – Сводный покрывается пятнами, смотрит на отчима и качает судорожно головой.

– Не важно, правда это или нет. Пора заняться твоим воспитанием и манерами! – Отчим ударяет кулаком по столу. А я кривлюсь. Давай же дядя Лёва, покажи своё настоящее лицо. Никакой ты не миленький предприниматель, ты бандюган – извращенец. Вот ты кто.  – Василиса, ты Дьявол в юбке, выворачиваешь всё, выкручиваешь. Ты ангела сведёшь с ума.

– А Вы мне не отец, чтобы заниматься моим воспитанием. Серёжиным займитесь, объясните ему, что членом в девочек до восемнадцати тыкать нельзя, а то и ваши связи не помогут отмазать его.

Мама подлетела ко мне и со всего маха ударила по лицу. От неожиданности я запрокинула голову, кровь с носа потекла по носоглотке прямо в рот, заполняя его металлической жидкостью.

Сергей вскочил на ноги и сжал кулаки. Лицо его дёрнулось. Можно было подумать, что он не был рад, что мама приложила меня и хотел защитить.

– Отпустите. Я с бабушкой жить буду. – цежу зло я и вытираю кровь рукавом кофты. Не прощу ей предательства. Она бросила меня ради Лёвы и его денег. Продажная шкура.

– Чтобы ты её до могилы довела? Нет. Полетишь в колледж сегодня же. Сейчас же! Чтобы сбежать не смогла. – мама хватает меня за шиворот. – Ты рожу не корчь. Элитный колледж, там дети нефтяных магнатов учатся. Тебе там понравится, возвращаться не захочешь.

– Не поеду никуда! Слышишь? – упираюсь руками и ногами, заливая дорогой ковёр кровью. – Ты не избавишься от меня! Я сбегу!

– Поедешь, Вася. Поедешь! – шипит мама, выворачивая мне руку. – Из тебя там сделают человека. Будешь хотя бы на девочку похожа, а то стыдно людям показать. Ты постоянно в ссадинах и синяках как чушка. Мне стыдно, что у меня такая дочь!

– Так брось! – кусаю её, вырываясь и отбегая. – Меня тоже тошнит от тебя, мама. Лучше бы ты умерла, а не папа!

Отчим хватает меня за горло сзади, я не слышала, как он подошёл ко мне. От прикосновения его холодной руки я вздрагиваю. Меня парализует, лёгкие тут же обжигает от ледяного воздуха, царапающего его изнутри.

Он сжимает, делает больно и грубо басит:

– Не смей так говорить, балованная сучка!

Настоящее время. 

Ничто не поставит осанку лучше бамбуковой палки. Преподаватели любили приложить ей по спине, чтобы выправить сколиоз. Удивительно, колледж элитный, а меры воспитания дешёвые. Сплошное унижение подопечных.