– Да, не вся команда пойдет за границу, часть останется в Астрахани, там же выйдет бóльшая часть туристов. Основные списки утвердят в Министерстве Речного флота в Москве, оттуда же пришлют инструкции, а пока у нас с вами полноценный и ответственный рейс. Только на обратном пути стоянки в Горьком не будет, так как на борту иностранцы, а город у нас, сами знаете, закрытый и секретный, поэтому скажите, чтоб родные не встречали, пройдем тихо и ночью.

Озабоченность капитана не укрылась от Николая.

Ещё бы, как тут не переживать. В Москве будет не одна комиссия, тайные проверки… Осмотр теплохода, поднимут все документы. Конечно, кто-то будет в «штатском» с Петровки, как же без этого. Могут заставить и показательную тревогу провести. Принесло же на нашу голову этих посольских, – думал Салаев.

– С двенадцати часов все заступают в свои вахты, а в восемь утра запускаем двигатель, поднимаем якорь и отправляемся в рейс, – сказал Пётр Филиппович и развернулся к старпому, пассажирскому помощнику и главному механику, – а вас попрошу пройти в рубку для решения некоторых технических вопросов.

На том и закончилось официальное вводное собрание, но об этой новости продолжали судачить в кулуарах – на камбузе9, в кубриках10 по каютам, и только доктору не с кем было посоветоваться и обсудить свои тревоги.

В рубке же состоялся серьезный разговор.

– Готовьтесь, что нас наизнанку вывернут в Москве перед посадкой. Николай, на тебе вся милиция и проверяющие, покажи всё, расскажи, своди их в рубку, в машину. Там, тебе Владимир Игнатьевич поможет.

Капитан продолжил, повернувшись к главному механику:

– Володя, ты уж покажи Цэ-пэ-у и машинку с лучшей стороны. Из министерства будут люди. Им еще нужно показать, где поломка была.

– Не подведу, – ответил главный механик – Лисянский-Перекопов Владимир Игнатьевич. Он понимал, как сейчас волнуется Пётр, какую огромную ответственность возложили на его плечи, и, по старой дружбе, надеялся помочь ему, чем сможет.

– И ты, Григорий Александрович, – обратился капитан к пассажирскому помощнику, – на тебе все иностранцы. Найди подход к этим посольским, как ты умеешь. Главное, смотри, чтобы они нос не совали, куда не надо. Пусть едут, смотрят города, за рекой наблюдают. Организуй для них развлекательную программу. Посадим музыкантов, пусть концерты дают в музыкальном салоне…

Тут в дверь рубки тихо постучали, поворачиваемая ручка легонько скрипнула, и на пороге появилась аккуратная женщина средних лет. То была радистка – Любовь Иммануиловна Радецкая.

Она продолжала дело своего отца. С детства проводя время в радиорубке с папой, Люба прикипела к этой работе и уже не видела себя в какой-либо другой профессии. Иммануил Гидеонович Радецкий – отец Любы, был давним другом капитана. Пётр при нем с первых своих рейсах на пассажирах работал. Поэтому проблем с трудоустройством у Любаши после окончания института не было. Пётр Филиппович с удовольствием согласился взять на работу дочку давнего друга и бывшего наставника. А заодно с радисткой к ним пришел и её муж – второй штурман – Кирилл Антонович. Так всем было сподручнее, никому не хотелось разъединять молодую семью. Да и Любаша так всегда была под присмотром.

– Пётр Филиппович, спокойной вахты11, – сказала радистка, – тут столько телефонограмм сыпется из пароходства. Я уже не успеваю принимать, пришла, вот, вам доложить. Посмотрите?

Капитан усмехнулся.

Ну, началось. Э-эх, ладно, где наша не пропадала, справимся.

А вслух сказал:

– Пойдемте Люба, посмотрим, что они там от нас хотят, – и, повернувшись к старшему помощнику, добавил, – Николай, сходи к нашей Ольге Борисовне, узнай, как она там. Пусть составит список лекарств и в Москве в Судовой отдел отнесет, там посодействуют. Ну, и подбодри её, что ли. Чует сердце, нелегко нашей девочке придется на этом рейсе.

04 августа 1985 г.

Вечер, судоремонтный завод, поселок Память Парижской Коммуны (П.П.К.)

Митрич тыльной стороной натруженной и черной от работы руки стер капли пота со лба. Такое дело было для него ново, и он опасался, как бы всё не сорвалось.

В правой руке работяга осторожно, стараясь не уронить, держал небольшой чёрный мешочек. Ему пора было заканчивать свою работу и уходить, но он все медлил: когда ещё в жизни удастся подержать в руках такое сокровище.

Он аккуратно раздвинул тесемки, перевернул мешочек на ладонь, и через секунду на сухой мозолистой руке засверкали старинные украшения: браслет, ожерелье и серьги, все с огромными кроваво-красными рубинами. Камни сияли и переливались, мгновенно выдавая их баснословную стоимость, а темно-золотой блеск червонной, давно нечищеной, оправы только подчеркивал возраст и ценность украшений. И даже в тусклом освещении жёлтых аварийных ламп они выглядели восхитительно.

На минуту в его голове промелькнула крамольная мысль присвоить все сокровища себе, но он тут же отмахнулся от нее, как от назойливой мухи.

– Ну и куда я их дену? Да и всё равно этот упырь меня за такое из-под земли достанет, да ещё и Глашку мою сюда притянет, – он почесал затылок, сдвинув кепку набекрень.

– Э-э нет, Ваше высокоблагородие, мучайтесь с вашими камешками сами, – и одним уверенным движением загнал украшения обратно в мешочек и, затянув тесемки потуже, сложил в небольшой тайник, который он подготовил пару дней назад специально для этого дела, где уже лежали две старинные, писанные маслом, родовые иконы Пресвятой Богородицы и Святой Елены в золотых, богато инкрустированных драгоценными камнями, окладах.

Затем он быстро приладил толстый потёртый пластик переборки ванной комнаты каюты люкс на её законное место и уверенным движением закрутил три последних шурупа, полностью скрывая результат своей тайной деятельности. После этого Митрич удовлетворённо окинул взглядом проделанную работу, вышел на палубу и с наслаждением закурил цигарку.

Закатные лучи ласкового летнего солнца окрасили небо над Волгой в яркие сочные цвета расплавленного золота. Розовые облака с фиолетовыми сполохами и всеми оттенками красного разливались по небу и отражались в воде, перемешиваясь и создавая причудливую иллюзию живого света. Трудно было различить то, где заканчивается река и начинается небосвод.

«Невероятная красота» подумает любой, кто увидит эти причудливые узоры самой матушки-природы.

Что и говорить, закаты в посёлке с необычным названием, связанным с важными для столицы Франции историческими событиями – Память Парижской Коммуны, а по-простому: в «Париже», где на судоремонтном заводе, уже несколько дней стоял трехпалубный красавец-теплоход, были потрясающие.

Золотые буквы романтичного имени теплохода – «Комарно», данного в честь судоверфи в Чехословакии, где он и был построен, живо отражались в темной воде реки и загадочно поблескивали в лучах заходящего солнца.

Все работы этим вечером были закончены. Завтра на теплоход вернется его команда, и он снова отправится в путь выполнять свое важное дело – перевозить пассажиров. Только теперь рейс будет не совсем обычным, ведь на его борту поселился особо ценный груз, который может причинить простому судну и его верному экипажу немало забот.

Митрич стоял на палубе, выпуская колечки дыма и задумчиво оглядывая затон, берег реки и небо. Он совершенно не замечал всей этой красоты вокруг, потому что все его мысли занимала опасная авантюра, в которую простого рабочего впутал бывший сокамерник.

– Да-а… Зуб… Среди наших ты уже легенда… Эх, и подведешь ты меня под монастырь, – хрипло сказал Митрич сам себе, шумно сделал последнюю затяжку и, выбросив сигарету за борт, раскачивающейся походкой направился к трапу.