– Но это не так, мсье Сийес!

– Поверьте моему опыту: это именно так. Да вы не переживайте, мсье Муравьев. В самороспуске нет ничего страшного. После роспуска необходимо выждать некоторое время, а затем вновь объединиться. Лучше в несколько обществ. Пусть в каждом обществе будут сторонники только одного пути революции. А когда придет время активных действий, вы выступите совместно.

– Когда оно придет?

– Мы с вами об этом уже говорили в Париже.

– То есть никогда!

– Ну, почему же? Открою вам секрет: вскоре царь Александр оставит свой трон. Это даст вам небывалый шанс исполнить все ваши планы.

– Как вы можете это знать?

– Я всегда знаю больше, чем могу сказать.

– И когда, по-вашему, это произойдет?

– Думаю, в течение двух лет. За это время он приведет в порядок свои дела, и отречется в пользу Николая.

– Если даже все произойдет, как вы говорите, Николай не будет царем. Константин – следующий претендент на российский трон.

– Давайте не будем спешить с выводами. Сначала вам нужно реорганизовать общество. Но на этот раз с соблюдением всех правил конспирации. Инструкцию я вам пришлю.

Попрощавшись, с Никитой Муравьевым, Сийес отправился в апартаменты, которые они с Хозяином снимали в доходном доме купца Рогова, неподалеку от Михайловского замка.

Сийес застал Эдгара Пике в необычном состоянии. Он неподвижно стоял посреди зала, устремив взгляд в пол.

– Жозеф, что с твоей голубиной почтой? – произнес Хозяин, не отрывая взгляда от пола.

– В Льеже у меня есть несколько почтовых голубей, мессир.

– А у тебя есть корреспондент в Лондоне?

– Есть, мессир. Со сменой голубя в Кале.

– Хорошо. Тогда сегодня же мы возвращаемся в Льеж.

– Что-то случилось, мессир? – встревожился Сийес

– Умер Наполеон. Скоро его сподвижники возвратятся с острова Святой Елены. Я хочу просмотреть все бумаги, написанные на острове, прежде, чем их увидит кто-то еще.

– Это важнее, чем революция в России?

– Это важнее всего.

***

Царь Александр терял интерес к делам. Его больше не занимали реформы. Он видел, что его нововведения не одобряет никто, кроме Аракчеева и нескольких лизоблюдов. Идти против всех имело бы смысл, если бы казна государственная быстрее наполнялась, как он рассчитывал, после распространения военных поселений. Но даже этого нет! Все больше воинских частей переходят в поселения, а казна пустеет. Так что, признать свою ошибку, отступить и отдать бразды правления тому же Сперанскому? Зря что-ли он его в столицу вызвал? Сперанский чуть только не фонтанирует идеями реформ.

Вон европейские монархи не собираются отказываться от наполеоновских преобразований в экономике. И Сперанский за это же ратует. Может и пусть занимается?

Нет, Сперанский не Аракчеев. Чтобы он дел не наворотил за ним глаз да глаз нужен. А на это нет никаких сил.

Александр чувствовал, как душевные силы покидают его. От полного отчаянья его спасала одна мысль: о своем уходе с императорского трона. Эта мысль скрашивала дни ожидания приезда Константина.

Когда царю доложили о приезде брата, он почувствовал, как его душа начинает оживать. Он распахнул объятья и пошел навстречу брату.

– Как же давно мы не виделись, ваше высочество! – радость царя обрушилась на Константина.

– Вроде бы прошлой весной встречались, ваше величество! – растерялся он.

– Да? А у меня столько событий произошло, что кажется полжизни минуло.

– Что за события, сир?

– Да, уж все и не припомню, – замешкался Александр, – но вот одно запало в душу. Встретился я с медиумом и через него с папенькой говорил. Так он мне паломником в Иерусалим наказал идти во искупление грехов.

– Неужели вы могли в это поверить, ваше величество?

– А как было не поверить? Медиум-то мальчиком был лет десяти, а говорил папенькиным голосом и то, что никак знать не мог.

– Да если хорошо подумать, всю эту мистику легко объяснить можно.

– Думал я. Месяц думал, пока тебя ждал. Ничего не придумал.

– А от меня ты чего ждешь?

– Хочу назначить тебя престолоблюстителем. Посидишь за меня пока я в Иерусалим схожу. Что скажешь?

– Нет, нет и нет! Это совершенно невозможно.

– Но почему?! Ты же говорил, тебе надоело в Варшаве. Вот и причина перебраться в столицу.

– Так и было. До недавнего момента. А потом я встретил женщину и потерял голову.

– Берегись, брат. Чем больше женщину ты любишь, тем больше она приносит разочарований.

– Надеюсь, со мной такого не случится.

– Даст бог. Но что тебе мешает переехать в Петербург вместе с ней?

– Она не хочет. Я ее звал в эту поездку, она наотрез отказалась. Дескать, не хочу выглядеть бедной Золушкой среди столичной знати.

– А кто она?

– Графиня Жанетта Грудзинская.

– Но ты же не собираешься на ней жениться?

– Именно жениться на ней я и собираюсь.

Два дня, пока Константин был в Санкт-Петербурге, царь пытался уговорить брата изменить свое решение. Он даже привлек к этому делу их мать, вдовствующую императрицу. Но Константин был непреклонен. На него не подействовала даже угроза матери лишить его статуса наследника престола.

В конце концов, Александр сдался и отпустил брата обратно в Варшаву. Константин лишил царя выбора. Теперь Александру ничего не оставалось, как только оставить временным правителем Аракчеева.

Царь и раньше на время своих частых и долгих отлучек из России оставлял «на хозяйстве» своего самого преданного слугу. Но тогда у него была возможность с помощью переписки и донесений контролировать и, при необходимости, корректировать действия временщика. Став паломником, он не сможет этого сделать. Он уже выяснил у «знающих людей», что должен пройти весь путь в одиночку и, преимущественно, пешком. Как долго продлится его путь, он даже представить не мог. А ведь еще сто дней над гробом господним молиться надобно! Его «путешествие» на целый год может затянуться, а то и дольше. Да и мало ли еще чего может случиться? Надо подготовиться к тому, что он вообще может не вернуться. Надо написать рескрипт о назначении наследником и цесаревичем великого князя Николая.

Александр собственноручно написал рескрипт и вызвал наследного принца в свой кабинет в Летнем дворце на Каменном острове.

Когда Николай появился перед царем, тот протянул ему бумагу и сказал:

– Прочтите, ваше высочество.

– Но я не высочество…– попытался возразить Николай.

– Сначала прочти, – приказал Александр

Николай прочитал рескрипт и протянул бумагу царю.

– Но почему я, ваше величество, почему теперь, почему не Константин? – вид цесаревича выражал полную растерянность.

– Константин наотрез отказался. Нам с матушкой не удалось его переубедить. Надеюсь, вы не откажетесь, ваше высочество? Времени на раздумья у вас нет. Вскоре я отправлюсь в дальние края, и вы должны дать согласие немедленно.

– Но я никогда не готовился стать царем!

– Ничего, время у тебя еще есть. Я ведь не собираюсь завтра умирать. Назначу тебе наставников, вот и подтянешь свои знания. Ну как согласен?

– Я ведь не могу отказаться?

– Не можешь.

– Тогда я согласен.

Согласие Николая вселило в Александра надежду в осуществимость своего предприятия. Осталось только обезопасить трон от посягательств всевозможных революционеров-реформаторов. Царь вызвал Аракчеева и продиктовал ему указ запрете всех тайных обществ. Под запрет попадали общественные, масонские, религиозные и другие организации, кроме тех, которым выдано специальное высочайшее разрешение.

Во исполнение этого указа с каждого офицера гвардии взяли расписку в том, что он не состоит ни в одном тайном обществе. Офицеры охотно давали такие расписки. И они ничуть не лукавили. Подавляющее большинство из них никогда не состояло в тайных обществах, а остальные вышли оттуда в связи с самороспуском «Союза Благоденствия». Так же без угрызений совести через месяц многие из них вступили в Северное и Южное общества.