Согласно данным IRO (Таблица 2), по программе массового переселения в Австралию въехали почти 9 000 русских (советских граждан и лиц без гражданства)[941]. Но важно понимать, что не все русские перемещенные лица, приехавшие в те годы в Австралию, прибывали туда по программе массового переселения. Многие приезжали, имея разрешения на высадку, или как мигранты, опирающиеся на чье-то содействие (за пределами программы для ди-пи, но с поддержкой какой-либо организации), или как мигранты самостоятельные, без содействия (то есть без поддержки какой-либо организации). Хотя чаще всего способ прибытия с одним только разрешением на высадку практиковали евреи из числа ди-пи (в силу того, что правительство Австралии всеми силами старалось не допускать их до участия в программах массового переселения), прибегали к этому каналу и русские эмигранты, особенно те, кому не позволяли участвовать в программе массового переселения из-за подозрений в коллаборационизме)[942].
Если прибавить сюда ежегодные данные о въехавших в Австралию за период с 1947 по 1951 год (включающие и мигрантов с правом высадки, и тех, кто приезжал по программе массового переселения), то мы получим общее число – почти 20 тысяч русских и украинцев, плюс еще 13 тысяч человек, записанных лицами без гражданства[943]. В работе Кунца, впрочем, фигурирует количество почти вдвое меньшее (с опорой на те же данные австралийского министерства иммиграции), но учтены только прибывшие по программе массового переселения. Но, как заключил сам Кунц, его данными, относящимися к массовому переселению, картина послевоенной русской иммиграции отнюдь не исчерпывается. Наряду с 3 526 иммигрантами, зарегистрированными как русские и приехавшими по программе массового переселения за период с 1947 по 1954 год, он обнаружил еще 3 532 русских из категории «мигрант с содействием» и еще 3 000 человек – «без содействия». Это не считая украинцев, или почти 11 тысяч мигрантов, записанных лицами без гражданства или обладателями нансеновских паспортов, из которых многие наверняка были русскими[944]. Хотя эти данные и относятся к более протяженному периоду, чем те, что приведены в Таблице 2, они тем не менее дают ясное представление о том, что количество мигрантов, объявлявших себя русскими и прибывавшими вне программы массового переселения, было весьма значительным.
Однако не все русские объявляли себя таковыми. Неверное указание своей национальной принадлежности было в европейских лагерях ди-пи массовым явлением, и оно продолжало существовать в процессе иммиграции в Австралию и другие страны, куда переселялись перемещенные лица. Особенно склонны были утаивать свое истинное происхождение те советские русские, которые боялись репатриации: чаще всего они выдавали себя за поляков, за русских эмигрантов довоенной волны и за украинцев (поскольку выходцы с Западной Украины не подлежали репатриации). В разных главах этой книги приводилось множество примеров таких подлогов. Но, конечно, это означает, что к статистическим данным, собранным международными организациями и австралийскими властями, следует относиться с большой осторожностью. Показательным случаем является разделение иммигрантов на русских и украинцев. В статистических данных, собранных IRO и австралийцами (Таблица 2), соотношение между въехавшими в страну русскими (включая лиц без гражданства) и украинцами – 1:2, но в советских данных оно ближе к 1:1, и это притом что в советскую категорию русских не включены эмигранты довоенной волны. Можно почти не сомневаться, что соотношение, вычисленное в СССР, ближе к истине. В лагерях ди-пи русским было выгодно называться украинцами, а вот у украинцев не было ни малейших оснований выдавать себя за русских, и в итоге количество украинцев, фигурирующее и в международной, и в австралийской статистике, скорее всего, сильно завышено, а количество русских – сильно занижено. Как мы увидим позже, когда речь пойдет о данных переписи населения, некоторые из этих «украинцев» после прибытия в Австралию вновь сделались «русскими».
И русским, и советским украинцам было выгодно (в частности, чтобы избежать репатриации) выдавать себя за поляков или за представителей других несоветских славянских народов, а у западных украинцев, родившихся в Польше, даже имелось на это почти законное право (хотя в СССР их и считали советскими гражданами, в послевоенной Польше, напротив, никто их не ждал). Согласно одному обзору лагерей ди-пи в послевоенной Германии, доля официально признанных поляками ди-пи, которые в действительности являлись советскими гражданами (русскими и украинцами по национальности), в разных лагерях составляла от 3 до 30 %[945]. Среди мигрантов, прибывших после войны в Австралию по программе массового переселения, согласно статистике IRO, более 60 тысяч человек были записаны поляками[946]. Вероятно, в их число были включены тысячи русских и украинцев, приехавших по польским документам[947].
В лагерях ди-пи советские русские могли также выдать себя за эмигрантов довоенной волны. В 1946 году у 83 % ди-пи в лагере Мёнхегоф в Германии имелись документы лиц без гражданства (полученные стараниями русских эмигрантов, управлявших этим лагерем), хотя, судя по материалам одного исследования, 72 % всех находившихся в лагере были в действительности советскими гражданами[948]. Те, кто надевал эту маску, чтобы избежать обнаружения, с высокой степенью вероятности продолжали носить ее и в дальнейшем и из опасения, что их разоблачат представители советских ведомств, и потому что в Австралии периода холодной войны жить под такой эмигрантской личиной было удобнее, чем слыть выходцем из СССР. В Таблице 2, где категория «русские» соответствует и русским советского происхождения, и русским эмигрантам без гражданства, соотношение между этими двумя группами составляет приблизительно 1:1 (в статистике IRO советских русских насчитывается больше, а в статистике австралийского министерства иммиграции крен, наоборот, наблюдается в сторону эмигрантов). Но очень трудно поверить, что в послевоенной Германии и Австрии на самом деле находилось столько же настоящих русских эмигрантов, сколько и русских перемещенных лиц, попавших туда помимо своей воли в качестве военнопленных или остарбайтеров, так что остается лишь предположить, что в действительности доля советского контингента значительно превышала 50 %.
Среди украинцев было гораздо меньше эмигрантов довоенной поры, но с ними возникало дополнительное затруднение: категория «украинцы» распадалась на две группы – восточных украинцев, которые являлись советскими гражданами с 1920-х годов, и западных, которые получили советское гражданство только в 1939 году. (СССР причислял к своим гражданам обе группы, но лишь представители первой были воспитаны как советские граждане, а большинство представителей второй группы были настроены решительно против присоединения их региона к Советскому Союзу.) По подсчетам российского историка В. Н. Земскова, около трех четвертей ди-пи, записанных украинцами, были родом из недавно присоединенных областей Западной Украины, и лишь одна четверть – из тех областей Украины, что входили в состав СССР еще до войны; согласно же статистике IRO и министерства иммиграции Австралии, это соотношение составляло примерно 70:30[949].
До сих пор наше внимание было сосредоточено на послевоенной волне русских иммигрантов, прибывших в Австралию из Европы. Но к общему количеству иммигрантов следует прибавить и тех русских, что приехали из Китая. Все они были белыми, среди них практически не попадалось бывших советских граждан[950], и не было сколько-нибудь заметного украинского компонента. За 1945–1946 годы в Австралию приехало всего несколько сотен русских, вероятно, большинство из Китая[951]. В шанхайском консульстве записали, что 766 перемещенных лиц были отправлены в этот период из Шанхая в Австралию, и в их числе были русские и русскоязычные евреи, но большинство, вероятно, составляли германские и австрийские евреи, которые провели годы войны в Шанхае и теперь были главным объектом заботы международных благотворительных организаций[952]. За 1947–1951 годы, согласно IRO, Австралия приняла почти 3 000 европейских беженцев из Китая, многие из них были русскими или русскоязычными евреями[953]. В эту группу входили русские, прибывшие из Шанхая через Тубабао (1 699 человек) и включенные в статистике IRO в общее количество иммигрантов, въехавших по программе массового переселения (см. Таблицу 2).
