В межвоенный период большинство белых русских прибывало из Китая. Полковник Михаил Максимов, отец Нины, бывший военный и убежденный монархист, приехал через Китай из Петербурга и поселился в Брисбене; Юрий Давиденков, первый председатель (белого) Русского клуба в Сиднее, бывший царский офицер из Петербурга, женился на дочери бывшего губернатора Сахалина и в 1929 году приехал в Австралию через Харбин и Японию. Родившийся в России Иван Репин окончил Петербургский университет, стал горным инженером и управлял концессией по разработке полезных ископаемых во Владивостоке, когда произошла революция. Он уехал в Харбин, оттуда в Шанхай, а в 1925 году перебрался в Сидней. Там со временем он обзавелся магазином кофе, который стал пользоваться большим успехом: рассказывали, что эта лавка стала первым в Сиднее местом, где продавался настоящий кофе. В дальнейшем Репин расширил торговлю и открыл семь кафе, где стали собираться русские посетители из самых разных общественных кругов. Его дочь вышла замуж за библиофила Константина Хотимского. Последний был сыном погибшего в Гражданскую войну белогвардейца, приехал в Австралию в 1939 году через Тяньцзинь и Шанхай[153].
Данила Васильев, когда приехал в Австралию в 1920-х годах, был похож на типичного белого русского. Он родился в 1886 году в казачьей семье на юге России, служил в Русской императорской армии, воевал в Первую мировую, а в Гражданскую – в Добровольческой армии Деникина. В 1923 году он уехал в Шанхай и оттуда подался в Австралию. Но затем он круто изменил свою жизнь: поселившись на окраине Мельбурна, в Уоррандайте, занялся авангардной живописью, затем преподавал изобразительное искусство в экспериментальной школе, сделался известным человеком в богемных левых кругах, а в 1940-х вступил в Компартию Австралии[154]. Клодницкие, приехавшие в 1937 году, проделали приблизительно такой же путь влево. В 1917 году инженер Георгий (Клод) Клодницкий успел поработать на Временное правительство и как раз по его поручению приехал в США в качестве ассистента Российской железнодорожной комиссии, когда большевики свергли правительство Керенского. В начале 1920-х, уже живя в Лондоне, Клод явно перестраховывался, работая одновременно на ультрареспектабельный банк Lloyds и на советское торговое представительство АРКОС. После того как скандал, разразившийся вокруг советской торговой миссии, привел к разрыву дипломатических отношений между Великобританией и Советским Союзом, Клодницкие перебрались в Париж, а оттуда – в Австралию. Что было нетипично для русских иммигрантов в Австралии, они относили себя к русской интеллигенции и чтили ее традиционную склоннность к радикализму. В 1940-х годах они проявили себя сторонниками СССР, Августа Клодницкая стала председательницей левацкого Русского общественного клуба[155].
Русские иммигранты (и этнические русские, и русские евреи), прибывавшие в страну в последние предвоенные годы, питали симпатии к левым гораздо чаще своих предшественников в 1920-е годы и довольно благосклонно относились к Советскому Союзу. Доктор Александр Джеймс (ранее Жемчужный) благополучно работал в области здравоохранения и при Временном правительстве, и при большевиках в первые годы советской власти, а в 1926 году получил должность в центральной больнице Харбина. Впоследствии он решил остаться в Китае. После японской оккупации Жемчужные перебрались в Тяньцзинь, а оттуда в 1940 году – в Австралию, где, взяв новую фамилию, Александр стал практикующим терапевтом в Тирруле, на побережье к югу от Сиднея. Супруги Джеймс (Жемчужные), как и их друзья Клодницкие, считали себя представителями русской интеллигенции (Александр разбирался в китайской поэзии и сам писал стихи, его жена происходила из знатной семьи, получила хорошее образование) и не питали вражды к Советскому Союзу. Жители Тиррула хорошо относились к Джеймсу, хотя и подозревали в нем русского шпиона[156].
Русский еврей Натан Фицер, юрист и предприниматель, приехавший с литовским паспортом из Харбина в Сидней в 1939 году, подружился и с парой Джеймс, и с Клодницкими. В 1930-е годы японские власти следили за Фицером в Харбине, подозревая его в симпатиях к СССР; однако в 1940 и 1942 годах, когда его допрашивала австралийская разведка, никаких политических обвинений предъявить ему не смогли: разве только то, что он был секретарем в обществе, оказывавшем медицинскую помощь России. Беседуя с агентами разведки в 1942 году, Фицер выразил недовольство теми белыми русскими в Австралии, которым было «безразлично, если Гитлер сможет победить Россию»[157].
Недолгое время в Австралии жил Александр Керенский – умеренный социалист, возглавлявший российское Временное правительство в 1917 году. Он приехал в Брисбен в 1945 году со второй женой, австралийкой Нелли Триттон, но после ее скоропостижной кончины спустя год уехал. Русская община в Австралии встретила Керенского очень враждебно. Монархист полковник Максимов пришел в такое смятение оттого, что ему пришлось пожать Керенскому руку, что, по воспоминаниям дочери, потом «он долго мыл руки и просил, чтобы с ним никогда не заговаривали о случившемся»[158].
Хотя Фицер и еще некоторые из прибывших в Австралию в конце 1930-х и числились позднее в ASIO как лица, симпатизирующие левым, куда большей проблемой в начале 1940-х были русские фашисты. Ярый антикоммунизм порой заводил белых русских на край правого фланга, как произошло, например, с Василием Яценко, который иммигрировал в Австралию в 1920-х годах, завел сахарную плантацию в Квинсленде и вскоре вступил в НТС – воинственную антисоветскую организацию, основанную в 1930 году в Европе. Большинство русских фашистов, живших в Австралии, приехали из Китая и поддерживали контакты с сильным движением русских фашистов, которое возникло в Маньчжурии в 1930-е годы. Исключением была Елизавета Трикожус, русская эмигрантка (и по языку, и по самоидентификации), космополитка по происхождению с резко антикоммунистическими взглядами, приехавшая в Австралию в 1928 году. У Трикожус были родственники, обосновавшиеся в Германии и не испытывавшие трудностей после прихода к власти нацистов. Елизавета открыто высказывала прогерманские взгляды и симпатии к нацистам, чем навлекала в годы войны неприятности на голову своего мужа, видного ученого, профессора биохимии в Мельбурнском университете[159]. Австралийская служба безопасности была осведомлена о существовании этого фашистского крена внутри русской эмиграции – и в Китае, и в Европе, – и сознавала их опасность[160].
Одиозный брисбенский священник Валентин Антоньев, покинувший Россию после разгрома Белого движения в 1922 году, прибыл в Австралию через Китай в 1923 году, а гражданство получил в 1939-м. Будучи настоятелем церкви Святого Николая, отец Валентин шокировал многих прихожан своей открытой симпатией к фашизму. После того как он устроил сбор средств в пользу фашистов прямо в своей церкви, казачий атаман генерал Владимир Толстов разорвал всякие связи с этой церковью и велел поступить так же всему своему казачьему кругу. Работавший парикмахером Иван Рождественский, друг священника, сражался в Русской императорской армии в Первую мировую, а потом в рядах Белой армии в Сибири. В 1935 году на 3-м съезде русских фашистов в Харбине представлял Австралию[161]. В 1941 году Рождественский и Антоньев были интернированы правительством Австралии наряду с несколькими другими русскими фашистами. После освобождения в 1944 году Антоньев вернулся в свой приход, хотя не все бывшие прихожане были рады его видеть. Рождественского выпустили годом позже, и он сразу же подал прошение о натурализации. Гражданство ему предоставили в 1946 году – вероятно, из-за того, что спецслужбы сочли, что он сможет приносить пользу как осведомитель, донося о влиянии коммунистов на русскую общину[162]. Маховик политических подозрений снова раскрутился, и на протяжении следующих десяти – пятнадцати лет уже не белые, а красные русские сделались главным объектом внимания и тревоги австралийской разведки.
