По оперативным соображениям надо было поставить городской телефон в тот кабинет, куда были посажены наши чекисты, расположенный этажом выше, над кабинетом Филонова. Такую команду я получил как сотрудник, обслуживающий Узел связи ГРУ.

В первой части книги я рассказывал, что в свое время начальник связи полковник С. в течение шести месяцев за грубые нарушения в отделении ЗАС был строго наказан начальником ГРУ. Ему был объявлен строгий выговор, а потом неполное служебное соответствие. В то время мы с ним обсуждали, почему так получилось. И он согласился — служба есть служба. Но не исключено, что обиды у полковника остались.

Я был готов к тому, что начальник связи найдет причины не выполнить мою просьбу или затянуть ее выполнение. Поэтому заранее выяснил, какое количество телефонных свободных пар имеется в запасе.

Излагая свою просьбу полковнику С., дал понять, что свободные пары есть и желательно дело не затягивать, а выполнить в течение двух-трех часов. С. передал команду подчиненным, и, пока мы обсуждали футбольные и другие спортивные новости, поступил доклад — телефон установлен, работает. Я тепло попрощался с ним.

Мой доклад об этом по телефону начальником отделения был встречен одобрительно. А спустя несколько дней поставили новую задачу: помочь ОТУшникам КГБ взять под контроль местный телефон Филонова, так как он постоянно пользовался им. И это задание было успешно выполнено. Предполагалось, что прослушивание этого телефона позволит выявить дополнительные связи Филонова, его планы, намерения, а также настроение и дополнительные факты, о которых мы не догадываемся.

Мое участие по разоблачению шпиона на этом не закончилось. В составе всего отделения я участвовал в обеспечении судебного процесса. Но о суде позже.

Чтобы активно управлять процессом, надо собрать всю информацию о шпионе: где, в какой семье родился, как и где учился, состав семьи, семейные отношения, морально-психологический портрет и многие другие подробности из его службы и жизни, но сделать это конспиративно.

В считаные дни удалось установить списки лиц, с кем Филонов учился в ВИИЯ, на курсах подготовки в ВДА, группу, в которой учился при бронетанковой академии, фамилии резидента ГРУ и ПГУ при советском посольстве в Лаосе.

Не зря говорится в Библии: «Ищите и обрящете», наудачу оказался среди друзей-приятелей наш источник «Валюкевич», который с ним учился в одной группе ВИИЯ и ВДА, и агент «Сытин», работавший в посольстве в Лаосе поваром. В срочном порядке удалось с обоими встретиться.

Вот что рассказал о Филонове агент «Валюкевич»: «Познакомились с ним при поступлении в ВИИЯ, учились в одной группе института, на курсах в ВДА, одновременно были зачислены в ГРУ, в одно время нас командировали за рубеж. Его в Лаос, меня в Таиланд. После командировок сразу же зачислили в Бронетанковую академию, изучать французский язык. Жили в семейном общежитии, дружили семьями.

В нашей группе не было блатных, все были или от сохи, или из рабочих. Поэтому я считаю, что Филонов сделал себя сам. Да, ему по жизни везло, но ковал свое счастье сам, без чьей-либо помощи. Честно отслужил три года в армии, вступил в партию, это, конечно, очень помогло. Потом институт, зачисление в штаты ГРУ, курсы ВДА, зарубежная командировка, академия, опять зарубежная командировка. Ни одной задержки в званиях, медали, все как по маслу. Но это его заслуга, это его ратный труд. Нацелен на результат и добивается его.

По характеру величаво-угрюмый, деятельный, энергичный, обидчивый, но отходчивый, конфликтный, но не злопамятный. Очень скрытен. Готов помочь во всем: починить электропроводку, организовать вылазку в кино, на отдых, финансово.

Любил вмешиваться в чужие дела. Очень нравилось ему выступать на партийных собраниях, служебных совещаниях, создавалось впечатление, что при этом испытывает какие-то особые чувства удовлетворения. Речь у него ровная по голосу, но путаная, нет логики мысли, слов много, а стройности нет, за это имел прозвище — птица-говорун.

Учился средне, оценки были всякие. К преподавателям внимателен, учтив, подобострастен. Во время учебы мог прикинуться казанской сиротой, несчастным, обиженным, беспомощным. Командир группы его артистизм воспринимал за чистую монету и оказывал ему посильную помощь.

Очень ревновал жену, на мой взгляд, необоснованно. По этому поводу они часто ссорились и быстро мирились. В группе все были семейными, жили в общежитии и были друг у друга на виду. Никогда не терял присутствия духа.

Не пытаясь сколько-нибудь оговорить Филонова, могу с полной ответственностью сказать — из семи смертных грехов ему в большей мере присущи: гордыня с самолюбованием; зависть с хорошим желанием добиться в жизни первенства, знаний, положения, звания; блуд — в лагерях, оставшись без жены, он обязательно находил себе сожительницу, которую бросал моментально, как только возвращались из лагерей или учений.

После первой командировки мы встречались неоднократно и достаточно откровенно обменивались впечатлениями и информацией.

Он хорошо отзывался о коллективе, но особенно о резиденте, поваре и враче. По его мнению, они составляли золотой фонд посольства. Резидент для него был и педагог, и воспитатель». Дословно, Филонов говорил:

— Честных и добрых людей в ГРУ много, а таких, как Уваров Н.И., мало; но они — теин в чае или кофеин в кофе, или аромат и букет в хорошем вине. От них вся сила и аромат. Они украшение и основа, они квинтэссенция духа в армии. Это соль соли ГРУ, элиты советской армии. Уваров постепенно прививал любовь к профессии, в допустимых пределах посвящал в профессию, постоянно чему-нибудь учил, расширял его профессиональный кругозор и развивал его интеллект, то необычными вопросами, то неизвестной Филонову информацией.

Так, например, он вспоминал про Древнюю Элладу. Когда она распространяла свое культурное влияние, существовали два термина, схожие по языку, но совершенно различные по сути: «эллинская культура» и «эллинистическая культура». Первая родится, а вторая насаждается. Первая — у себя дома, а вторая — в чужих краях. Первая — естественная, вторая — искусственная. После такой информации нормальный человек должен тянуться к истории Эллады.

В другой раз абсолютно к месту, когда мы бездельничали, он вдруг декламировал четверостишие:

Были с его стороны и такие вопросы: «Как ты думаешь, кто и как, зачем и почему поставил многотонные кувшины в долине кувшинов Лаоса? Или на смену неандертальцам пришли кроманьонцы, да так резко, что нет переходных свидетельств, почему?»

Узнав каким-то образом о посещении Филоновым публичного дома, он всыпал ему и по первое, и сразу же и по пятое число. Всыпал с остервенением, методично, подбирая каждое слово, интеллигентно, культурно, но так для Филонова противно и гадко, что каждое слово долго сидело в памяти. В конце своего монолога заметил: «Ценность — это то, что возвышенно, нравственно и прекрасно, а ничем не ограниченное стремление к наслаждениям бывает низменным, безнравственным и безобразным».

Самое поразительное для Филонова было то, что в аттестации об этом факте не написано ни слова.

Резидент был знатоком военного дела, прошел дорогами Великой Отечественной войны. Французским языком владел в совершенстве, хорошо знал лаосский язык, в посольстве слыл специалистом по народам Юго-Восточной Азии. Знал ли он все 72 народности, населяющие Лаос, я не знаю, но перечислял их большое количество.