Судорожно пытаюсь подобрать самый логичный вариант последовательности своих действий, но у меня ничего не получается! Все мысли в голове превратились в кашу или и того хуже. Ощущения напоминают разрушения после взрыва гранаты внутри помещения. Остается единственный вариант – бегство. Забьюсь в темный угол и перекопаю в интернете всю информацию, держа в уме вопрос: «Почему мне раньше не пришла в голову идея разузнать, как выглядит мажор?» Да потому, что он не интересовал меня как мужчина! Меня вообще последнее время мужчины не интересовали. Никто не цеплял. Никто! Никто, кроме Макса.

В Мадриде населения больше трех миллионов человек, а я умудрилась переспать с сыном моего начальника? С самым неподходящим мужчиной на всем белом свете! Что же я наделала!?

Быстро поднимаюсь на ватных ногах и, стараясь не привлекать к себе внимания, пытаюсь незаметно выскользнуть из зала и побыстрее смыться.

– Анна Арманова! – слышу голос говно-боса у себя за спиной. – Зайдите, пожалуйста, в моей кабинет.

Черт! Что же за невезение у меня такое сегодня?! И что теперь делать? По-детски хочется притвориться мертвой или провалиться сквозь землю.

Вот она, та самая ненавистная ситуация! Передо мной выстроились в ряд все те причины, из-за которых я не люблю работу в офисе: показуха, навязанные нормы этикета и шаблонного поведения, вынуждающие действовать людей так, как того требует ситуация, а не по их личному желанию и ощущению происходящего; плюс ко всему, я очень не люблю большие скопления людей, превращающие офис в одну большую шумную толпу. Но отец, как всегда в своем репертуаре, несмотря на мою настоятельную просьбу, устроил самое настоящее шоу! Просил же его не привлекать особого внимания. Объяснил, что работать хочу в тишине, спокойствии и без всего этого ненужного участия. Не будь у меня на то своей личной причины, я бы вообще здесь не появился. Работал бы из дома, а в офис заезжал изредка – для галочки.

Войдя в просторный зал для совещаний, собравший всех работников этажа, мне стало некомфортно и душно. Мне претят все эти люди, а их улыбки и вздохи, на девяносто пять процентов состоящие из театральности и жеманства – утомляют и раздражают.

Среди большой толпы я сразу узнал свою главную коллегу – талантливую, но вредную девчонку-программиста, с которой неделями не могу найти общий язык. Это девчонка каким-то образом выводит меня из себя несмотря на то, что я всю жизнь считал это невозможным. Я по своей натуре очень терпеливый и стрессоустойчивый человек. Не припомню такого случая, чтобы меня кто-либо выводил из эмоционального равновесия. Кроме нее.

Черт! Глядя на ее ужасный вид, сразу становится ясно, о чем говорил Серхио, когда деликатно пытался описать ее внешность. Это он еще сильно постарался подобрать красивые, безобидные слова. Судя по ее одежде, вообще не понятно, девушка это или парень. Ее огромные очки, за которыми не видно глаз, появляются только единожды, когда она подняла голову из-под безобразного капюшона безразмерной кофты. С такого расстояния совершенно невозможно разглядеть черты лица, но даже этот вид не оставил во мне никаких сомнений: увы, это не моя секси-Аня, мучащая меня по ночам сновидениями недетского содержания!

Позже нужно будет поговорить с девчонкой. Раз они были в одном номере отеля, она должна знать мою Аню. У нее должно быть логическое объяснение. Если понадобится, надавлю на нее, и она сама быстро расколется и все мне расскажет. Не сошел же я с ума! Сара ведь тоже видела русскую красавицу Аню, а не это бесполое существо.

Отца я не стал посвящать в истинные причины моего приезда. Он думает, что мне нужно завершить наш общий проект, который нам пришлось отложить из-за моей аварии. Боковым зрением замечаю, как отец и девочка-ботаник отправляются в его кабинет. По идее, сейчас он должен ей объяснить, что она будет вынуждена работать со мной лично. Я остаюсь стоять на месте, продолжая общаться со всеми желающими: парни подходят познакомиться и попросить совета, а основная часть женского состава – отрыто пофлиртовать. На очередной толпе плотоядно разглядывающих меня девушек, мое терпение заканчивается. Напоследок бросая им сухую улыбку, я вежливо прощаюсь и направляюсь в кабинет отца.

В кабинет я захожу тихо и незаметно. Слушаю, как отец подробно рассказывает план наших дальнейших действий. Девушка молчит и только кивает головой, не издавая вообще никаких звуков. Отец говорит терпеливо, как с маленьким ребенком, затем смотрит на нее в ожидании ответа, будто она понимает все каким-то своим, особенным способом. Он дождался безмолвного ответа и разрешил ей выйти. Она резко поворачивается, не замечая моего присутствия за своей спиной, со всей силы налетает и впечатывается в мою грудь лицом. Приходится схватить ее за плечи, чтобы не дать ей упасть назад. Спустя всего пару секунд она ловко вырывается из моих «объятий», шипит как кошка и отпрыгивает назад. У меня даже челюсть отвисла от ее неожиданной и абсолютно непонятной реакции. Мне остается только поднять руки в безмолвном сообщении: «я не трогаю», а она в ответ сжимается в маленький комочек и быстро выскакивает из кабинета, даже не подняв на меня головы…

Проводив ее ошарашенным взглядом, я, все еще оставаясь в полном шоке от произошедшего, оборачиваюсь к отцу:

– Это. Что. Такое. Было? – произношу я раздельно, чуть ли не по слогам.

– Она у нас очень странная, – говорит он, делает паузу и повторяет, высоко вскинув брови: – Очень странная! Девочка умная, исполнительная, никогда не опаздывает, без возмущений может работать сутками. К ней нет никаких нареканий, только вот поведение у нее до жути странное и внешний вид какой-то мутный.

– Все настолько плохо?

Озадаченно потираю переносицу и пытаюсь быстро сообразить лучший для себя выход из сложившейся ситуации. Тем временем отец продолжает рассказ:

– Я однажды к ней притронулся, хотел смягчить наши рабочие отношения, подобрать к ней подход. Знаешь, что она сделала? Она отпрыгнула в другой угол кабинета, а чуть позже принесла заявление об уходе. Пришлось ее заверить, что это была ошибка и, что прикоснулся я к ней нечаянно. После чего пообещал, что такого больше не повторится.

От мерзкого намека отца мне стало тошно, а от этой фразы хотелось скривиться, как от вонючей сливной ямы. Знаю я о его прошлом, полном неуважительного отношения к женскому полу. Надеялся, что это прошло или хотя бы изменилось к лучшему, но, судя по всему, нет. В душе возникло какое-то двоякое энигматическое чувство – инстинктивно захотелось защитить эту странную, запуганную девчонку от своего собственного отца.

– Короче, не трогай ее. Руки держи в штанах, остальное тоже, – говорит отец, и в этот раз не обойдясь без пошлых намеков. – Хотя это, – выражается он, бросая взгляд на дверь, словно там все еще стоит девушка, – вряд ли кого-то может возбуждать. Но все равно не травмируй мне девочку, она мне нужна. Она здесь лучшая работница.

Долго размышляя над словами отца, я понял всю сложность ситуации. Все выходит совсем не так, как я ожидал. С этой девочкой вариант «надавить» точно не сработает. Да и просто подойти и начать милую дружелюбную беседу тоже не получится.

Выход у меня один: мне необходимо подружиться со странной девушкой, а при удобном случае – разговорить. И, судя по всему, это займет много времени, но я потерплю ради возможности найти мою Аню.

Прошли уже три недели моего пребывания в Москве. Я начал привыкать к местной жизни. К счастью, персонал уже успокоился и перестал уделять огромное внимание моей персоне. Только некоторые девушки продолжали открыто флиртовать и подкидывать мне сальные записки. Кто-то даже умудрился оставить мне в кабинете свои трусики, сразу же полетевшие в мусорное ведро.

Никто здесь даже отчасти не мог сравниться с красотой моей «пропажи». Ни у кого не было таких неповторимых серо-зеленных глаз. Все мои мысли были заняты только «фантастической Аней», и я никого не замечал. Я продолжал надеяться на связь с нашей Анной и мечтал: быть может, она неожиданно появится в нашем офисе или встретится с подругой рядом. Каждый вечер я незаметно провожал ее взглядом, но так никого и не заметил рядышком с нелюдимой девчонкой. Лишь пару раз она обедала с другой девушкой на скамейке напротив здания, но по жестикуляции было похоже, что говорила только ее собеседница.