– А всё-таки? Чего там такого, что делает эти места плохими? Дикие звери? Труднопроходимые тропы?– недоумевал вопрошающий.

– Тейнгычыт26, однако,– значительно произнес шаман.

– Неужели туда людям совсем хода нет? – задала свой вопрос Нтанда, отбросив со лба отросшую за время пути чёлку, чем и спровоцировала почтенного Выргыргылеле еще на один сальный взгляд. Шаман же сохранял серьезность, поскольку предмет разговора явно сместился в сферу его компетенции.

– Чтобы идти туда, надо сначала с Пегитген27 говорить, янра кэлъет28 говорить, защиту просить, однако, – не поскупился на слова Тынэвири, – амулеты есть, но говорить надо, подарки надо для янра кэлъет, для олча надо, – завершил длинный спич меркантильный шаман. Но, с другой стороны, если подумать, так даже смерть не бесплатна – она стоит жизни.

– А какие подарки порадуют духов, какие подарки хотят олча? – взял в свои руки переговорную инициативу председатель правления гильдии,– мы готовы к необходимым расходам, и нам бы ещё проводника бы…

– Олча пять стальных ножей надо – вот таких, – староста скрюченным перстом, украшенным распухшими от артрита суставами, указал на добротный охотничий нож, висящий на поясе Афолабе,– три винтовки, и десять цинков патронов, – Выргыргылеле решил, что гулять, так гулять. В кои-то веки удача привалила – духи послали глупых большеглазых людей, готовых за смерть свою ценные вещи отдавать, пользоваться случаем надо, однако.

– Для духов оленя надо,– деловито дополнил сказанное старейшиной шаман,– если нет у вас, продать можем, однако.

– Сколько и чего? – Афолабе уже начал всерьез подозревать, что эти два олчи сейчас его, натурально, по миру пустят.

– Две винтовки, однако, – сказал шаман, довольно жмурясь, – и пять цинков.

– По рукам, – подвёл черту под торгом председатель правления.

– Мудрейший, – обратилась Нтанда к шаману, – а не можешь ли ты сказать, что значит то, что во сне я увидела большую белую сову и детский плач услышала?

– Плохой знак, однако, озабоченно произнёс Тынэвири, – ангъяка29 встретить можешь. Тут не оплошай – сталью отогнать можно. Стали он боится. А свинца не боится, однако. Можно собачью кость сломать и в огонь бросить. Умрёт тогда совсем,– шаман прикрыл глаза, вздохнул, и закончил мысль,– но завтра камлать буду, для вас у духов защиту просить буду.

– И, все-таки, – Афолабе снова привлек внимание стариков, – проводника бы нам.

– Охотникам скажу, однако. Если согласится кто, завтра утром пришлю, тогда договаривайся, – подвел черту под разговором Выргыргылеле, и снова, будто невзначай, мазнул взглядом по лицу Нтанды. Какой сладострастный старикашка… Однако.

Очаг уже еле теплился, всё, о чём имело смысл говорить, было обговорено, все решения приняты. Афолабе Молефе и его дочь, попрощавшись с олча, повлеклись неспешно в сторону лагеря. Ещё много чего надо было сегодня сделать.

С первыми утренними лучами солнца появились и заботы, запланированные на день грядущий. Ну, и внеплановые тоже. Как же без этого, без этого не никак.

Нтанда высунула нос из пухового кокона спального мешка. В палатку сквозь неплотно занавешенный вход просачивался слабый, но бодрящий, запах свежезаваренного буна. Это мотивировало ее на то, чтобы покинуть тёплые и уютные глубины спальника и отважно броситься в неумолимо накатывающую волну занимающегося дня.

Одевшись, она выглянула из палатки и увидела, что отец и ещё два охотника-олча сидят на брёвнах вокруг костерка. Отец попивает буна из своей именной полуведёрной кружки. Охотники курят короткие трубки, набитые чем- то ядрёным, до них далеко, метров пять, а от специфического запаха курительной смеси в носу аж свербит.

–Ч-ч-чхи! – прозвучало приветствие Нтанды, – и доброе утро, – сказала она, солнечно улыбнувшись окружающим, после чего поинтересовалась – а где тут буна наливают?

– Доброе, – улыбнулся отец, – буна вон, за тем бревном стоит, только-только сварился, так что не зевай. Она не заставила себя просить дважды, достала свою, тоже не маленькую, кружку и наполнила ее ароматным напитком.

–А присоединиться к разговору можно?– она вопросительно посмотрела на отца.

–Да, кстати, познакомься, это Вуквукай, а это Кмоль – когда Афолабе называл имена охотников, те поочерёдно поворачивались к Нтанде. После чего он обратился уже к охотникам, – а это моя дочь, Нтанда,– На этом процедура знакомства благополучно завершилась.

– Итак, – он снова повернулся к дочери, – давай я расскажу тебе то немногое, о чём мы тут успели поговорить, пока ты сны смотрела.

Нтанда не стала ничего говорить, просто сконструировала вопросительно-заинтересованную мордаху.

– Эти достойные люди выразили свое принципиальное согласие сопровождать нас до того самого острова. Но дальше его берега идти отказываются. Они считают, как бы это сказать по корректнее то, – он задумчиво наморщил лоб, но быстро отыскал нужную формулировку, – возникающие риски излишними, вот.

– Ну, это не страшно, там, по моим прикидкам не более 15-ти километров до цели остается, – прокомментировала это Нтанда, лыжи нам в помощь.

– И второе. Они в один голос утверждают, что добраться до северной оконечности острова Холодных слез на снегоходах мы не сможем. Местность проходима только для нарт с собачьими упряжками. Слишком много камней, пересечённая местность, ну и вообще, так себе дорога.

– А нарты с собаками мы где возьмём?– тут же последовал вопрос дочери.

– Они сказали, что за дополнительную плату нам их предоставят, – успокоил ее Афолабе, дело за малым, – сторговаться, – и он кисло улыбнулся, – понимаешь, меня беспокоит не стоимость вещей, которые они просят, меня беспокоит, в достаточном ли количестве они у нас имеются.

Участия в воспоследовавшем торге Нтанда не принимала. Она потягивала буна, щурилась на бледное северное светило и слушала голоса торгующихся, особо не вникая в смысл произносимых слов, пропуская их мимо сознания. В общем, пребывала в такой приятной полудрёме.

Договорившись обо всем, охотники поднялись, попрощались и убыли восвояси. Отец же обернулся к дочери и бесцеремонно прервал ее утреннюю нирвану.

– Вот, договорились, – сказал он, – значит, делаем так. Сейчас потихонечку собираем всё необходимое, уминаем рюкзаки, увязываем багаж. И незадолго до захода солнца охотники подъедут на своих собачьих упряжках и заберут нас вместе с багажом в становище. Там мы и заночуем. А общий старт будет завтра.

– А зачем нам туда сегодня выдвигаться?– поинтересовалась Нтанда.

– Ты забыла, что у нас сегодня вечером камлание на удачу и прочие церемониальные мероприятия?– он удивлённо вскинул брови, – да у тебя память, действительно, девичья, как я погляжу.

– Пап, ну чего ты издеваешься то? – тут же последовала защитная реакция – губки слегка надулись, – я ещё ведь и не проснулась толком.

– Ну так просыпайся уже,– благодушно произнёс Афолабе, – времени у нас не так много, а дел – выше головы, Вот, ты займись упаковкой всего необходимого, список у тебя должен быть, мы его позавчера с тобой составляли. И, это, лыжи не забудь взять. Четыре пары с универсальными креплениями. А я пойду, скажу охране нашей, что бы завтра с утра выдвигались в становище олча.

– А сколько охраны будет? Их же у нас там четыре человека предполагалось. Боюсь, что все мы на двух собачьих упряжках и не уедем.

– Возьмем двоих, Изока и Мози,– сказал Афолабе, посмотрел на дочь, – ну что, начнём?

– Да, ответила Нтанда. И предстартовая суета началась.

День прошёл в хлопотах. Наконец подъехали охотники, те, что были с утра. На их нарты было погружено оружие и боеприпасы, которые пойдут в уплату и охотникам, и шаману, а так же имущество, которое понадобится в путешествии на север. Минут через двадцать Нтанда и её отец были уже в становище олча, а ещё через пятнадцать минут шаман пригласил их в ту же ярангу, где велись переговоры.