Странные чувства. Что должно произойти этой ночью?

Другие воспринимали её тепло. Она как будто вернула спокойствие своим присутствием. Мэри цвела рядом с ней. Она никак не могла оторваться от Оливии. Азартно показывала, что они нашли в этой комнате и шепталась с ней, как с мамой.

Далее, разговаривая со всеми, периодически, девушка с зелёными глазами задавала вопросы и Ёршику, но не удерживала на нём своего взгляда. Как минимум… не тогда, когда ОН смотрел на неё. Ёршик едва ли мог ей ответить на что-либо. Диалог не клеился.

От дурных новостей об этой ночи у парня в бандане, видимо, пропал аппетит. Он не трогал пищу. Рип же поглощал еду мгновенно, набивал рот и отрывал большие куски цепкими зубцами. Ему даже удалось украсть ещё один кусочек хлеба из мешка, пока Оливия отвлеклась. Он мог брать и выуживать вещи ловко и аккуратно, вытворять движения пальцами, что казалось они гнулись в обратную сторону. Со стороны они были порой то щупальцами, то связкой серпов. Сидя рядом с Оливией было отчётливо видно по размерам, что Рип макушкой доставал бы другого человека до края плеча или живота, если бы стоял на двух ногах, чего он практически никогда не делал.

– Что нам теперь делать, Уэйн? – обратились они к юноше под пледом, имя которого оказалось – Уэйн. (Обратились все кроме Рипа, он то ли был слишком занят едой, то ли не разговаривал вообще).

– Я могу лишь попытаться увидеть, что будет дальше… – Уэйн оборвал свои слова сверлящим взглядом в сторону Ёршика, – Он всё ещё здесь… Я не буду говорить пока он тут… – боролись в его голосе злость или даже страх. Ёршик всё ещё не вселял в него доверия. Уэйн даже резко и символично захлопнул книгу.

– Он безоружен и один. Нас четверо. Что он может? – снисходительно посмотрела его взгляду вслед Оливия.

– Хм… А может тебе ПРОВЕРИТЬ его? – хитро взглянула на него девушка в поношенном платье.

– Мэри!

– А что такого? Если ты можешь предугадать некоторые события, почему бы и не узнать, что у него на уме? Нам же надо узнать правду, и ты сам этого должен хотеть… Или ты просто из принципов никому не доверяешь? – предложила девушка, игриво поглядывая на Уэйна. Её имя было – Мэри.

– Он прав Мэр, не стоит говорить об этом всём в слух, но раз так, тут уже либо-либо. – ответила Оливия.

– Либо… он и вправду останется с нами?!.. – восторженно посмотрела Мэри на Ёршика, словно ей сейчас наконец-то подарят щенка, но затем померкла, – Либо… – не успела она закончить, как её оборвал Уэйн:

– Нам… кое-что узнав о нём, придётся всё же оставить его здесь. Лежать.

– Хм. Валяйте, я пока соберу вещи. Рип, помоги мне. – отрезала Оливия и встала.

Уэйн поднялся вслед и плед чулком сполз с его плеч, нежно скользя по спине. Он стоял посреди комнаты в одних рваных брюках, сшитых вручную из разных кусков, с острым выражением на лице, словно сейчас свершится суд.

Его тело… было исписано бесконечными письменами, гравюрами и символами. Эти татуировки скользили по его телу. (Они по-настоящему двигались). Вокруг плеч, по рукам, ползли они, словно скользкие черви, змеи и сотни барахтающихся насекомых. Они обвивались вокруг запястий и расползались по всему телу кроме шеи, живота и ключиц.

Синева глаз с танцем огней от свечи во тьме и решительный взгляд приковал Ёршика к полу.

– Не волнуйся, пока что больно не будет. Наверное… – монотонно говорил он и медленно шёл к нему, улыбаясь. Видимо, вселять в кого-то уверенность у Уэйна получалось не очень хорошо.

Он вынул из кармана какой-то очень подозрительный предмет и поднял внимательные глаза на Ёршика. Ёршик был готов дать отпор и уже приготовился к худшему… Однако это оказался просто какой-то чехол прямоугольной формы. Открыв его, Уэйн вынул оттуда колоду мерцающих карт. Движение татуировок остановилось. Взгляд уже не спадал с Ёршика ни на минуту.

– Что происходит? Что тебе нужно? – уже с какой-то злостью осмелился Ёршик спросить.

Уэйн улыбнулся ещё шире и обнажил свои зубы цвета слоновой кости. Опустив лицо, он начал мешать карты фантастичным образом.

Он делал это быстро: подкидывал их воздух, перекидывал их из руки в руку щёлкающей чередой, мешал их пальцами, крутил, перетасовывал… Он даже мог периодически… управлять ими силой мысли. Они мерцали глянцем в воздухе, как чёрные лезвия. Невероятно. Тот даже создавал в воздухе узоры из них и как будто бы гипнотизировал. Те светились и от резких движений оставляли в воздухе тающих фиолетовых светлячков.

Внезапно он остановился и закрыл глаза. Все карты моментально слились в одну стопку у него в руках. Тот словно стал медитировать.

Татуировки, продолжая своё движение, неожиданно… медленно… начали мерцать голубым свечением. Подобно венам наливались они голубой кровью. Это были не простые татуировки. Они были похожи на выгравированные на нём исторические события, и каждый из них был связан с другим. Один за другим шли они одним потоком и чередой друг за другом. Он напоминал живую стену какого-нибудь храма, исписанного светящимися фресками.

Оливия даже отвлеклась от своих дел, чтобы понаблюдать за этим волшебством. Рип не особо ей и помогал, скорее с самого начала сидел с кучей барахла в своих лапах, что насобирал с каждого из уголков комнаты и пялился на удивлённое лицо Ёршика. Мэри наблюдала за гаданием Уэйна, как за фейерверком. Ёршик же рассматривая татуировки обомлел, разглядев, как поток от запястий до груди Уэйна, почти дойдя до рёбер, закончился гравюрой его самого, сидящего перед человеком с картами.

Ёршик открыл от удивления рот, поднял глаза, чтобы снова взглянуть в лицо Уэйна, и дрогнул от широко открытых, светящихся каким-то лунным холодным свечением глаз. Они погружали зрителя в воронку видений и образов, плавно витающих в воздухе.

Свет свечи немного померк, испугавшись дальнейшего. Откуда не возьмись начали доносится песни. Что-то напоминающее хоровод на выдуманном языке. По стенам начали бегать по кругу, взявшись за руки, безумные остроголовые безобразные тени. Они мотали головами из стороны в сторону и, казалось, вопили десятками перемешенных друг с другом детских голосов. Это было похоже на песню, много песен, поющих одновременно с разной скоростью. Все они имели белые дыры вместо глаз.

Откуда не возьмись, левитирующие всё это время перед Ёршиком, четыре карты мягко коснулись пола и свечение татуировок прекратилось. Тени скрылись.

– Уэйн!!! Ты снова светишься! – поражена была Мэри, судя по всему, какого-то рода редкостью.

– Необычно… Очень… необычно… Странно… – бормотал Уэйн, и, выудив взгляд из своих туманных видений, посмотрел на Ёршика. Однако уже скорее глазами полными интереса и скорее какого-то, утаённого за бледной пеленой, восторга. Можно было подумать, что тот увидел нечто фантастическое в момент свечения его тела, а карты теперь готовы пересказать увиденное.

Уэйн провёл своей костлявой рукой по каждой, и те мгновенно меняли под ней свои матовые иссиня-чёрные рубашки. Они были исписаны рисунками солнца, луны и тысячами глаз, смотрящих в разные направления, вместо звёзд на небе. Рубашки поменялись на движущиеся рисунки, один другого мрачнее.

Он прикоснулся к первой: изображённый на ней праздный юноша с лёгким выражением лица и его тощая собака стояли на скале и вот ещё пару мгновений, и они могли бы упасть и разорваться об острые скалы. Внизу картинки парило наименование – «Дурак».

Перейдя с одной на другую, Уэйн стал скользить пальцами по грандиозному движущемуся рисунку статуи с завязанными глазами, держащей меч и весы на фоне вселенной. Имя карты было «Правосудие».

Алый огонь заката (или же рассвета) на следующей карте был фоном чёрного образа женщины с песочными часами на шее и с огромной, исписанной зигзагообразными красно-чёрными узорами, ржавой косой. Она направляла свой взор углей глаз на смотрящего и указывала пальцем на часы. На карте было чернилами написано – «Смерть».

Последняя чёрная карта захватывала на себе взгляд любого неосторожного. Огромная башня, поражённая молнией, рушилась. Обвал. Мужчины, женщины, дети – все смешались в кучу и несутся на бешеной скорости вниз в бесконечную пропасть. Колонны дыма, лезвия огня. Карта так и называлась – «Башня».