После уроков встретились уже вчетвером. А пока ждали Маго – у него было меньше уроков, и он бегал домой, – возле Тани неотступно торчал Паша. Он, как дичок, оглядывал всех исподлобья, подолгу задерживал взгляд на Платоне и все пытался за рукав оттянуть девочку в сторону. Но Милич стояла на месте твердо и старалась не выдавать раздражения от постоянного зудения в ухо.

Примчался Маго, дожевывая на ходу пирожок с повидлом. Теперь можно было идти.

– А если я с вами? – спросил у Тани Майский.

Она густо покраснела, потому что предвидела это затруднение.

– Прости, но, понимаешь, в общем, это семейное дело одной из нас, будет неудобно.

Паша бросил на нее короткий и неопределенный взгляд, подхватил куртку и ринулся прочь из школьного вестибюля.

– Предлагаю по случаю хорошей погоды до поселка дойти пешком, а назад можно будет вернуться на автобусе, – сказал Воронцов на пороге школы. – Хотя как скажет Злата: если волнуешься и хочешь побыстрее…

Девушка помотала головой, ее волосы в солнечных лучах казались расплавленным золотом.

– Нет, лучше пешком, через парк, как я всегда ходила. Только если тебе не будет трудно.

– Нога меня не беспокоит, разве что сдерживает, – мягко ответил Платон.

Они свернули в сторону парка. Шли по парковым дорожкам, болтали, пытались отвлечь Злату, которая волновалась все сильнее. И через полчаса, перейдя железную дорогу, они вошли в поселок. Потянулись пыльные улицы с деревянными домами, где за каждым забором цепные псы встречали чужаков неистовым лаем. Теперь Злата шла впереди, напряженная, с прижатыми к телу руками. Ребята притихли, чтобы дать ей настроиться.

Дома становились больше и новее, некоторые удивляли аляповатым видом. В заросшем сиреневыми кустами проулке Злата остановилась, показала рукой:

– Вон наш дом, за забором. Только я не могу туда войти.

– Так сильно волнуешься? – посочувствовал Маго.

– Не в этом дело. Раз я отсюда сбежала, мне нет пути назад. Таков уж закон у цыган. Нужно как-то вызвать сюда маму, только чтобы никто этого не заметил… в смысле, отец или братья.

– Я пойду! – тут же вызвался Угушев.

Девушка едва успела поймать его за капюшон толстовки.

– Тебе нельзя, это вызовет подозрения. Вот если бы ты… – Она нерешительно глянула на Таню. – Ты могла бы сказать, что пришла из русской части поселка и хочешь погадать. Мама сама не гадает, но наверняка предложит отвести тебя к бабушке, а идти к ней как раз мимо нас.

– Конечно, уже иду! – воскликнула Милич, одновременно обмирая от страха перед неизведанным и от радости, что может быть полезна.

Она нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, пока подруга давала ей последние наставления, а потом бросилась к дому.

Крутая лестница вела на просторное крыльцо, дверь в сени была приоткрыта. Таня остановилась, принюхалась и безошибочно определила, где здесь кухня. В недрах дома на полную громкость орал телевизор, стучали ложки – похоже, семья собралась за обедом.

На кухне у плиты возилась с кастрюльками какая-то девочка с толстыми косами ниже спины, в красном платке, хрупкая и на голову ниже Тани.

– Прости, можно тебя спросить… – тихо начала Милич.

Та обернулась, и Таня поняла, что ошиблась: перед ней стояла взрослая женщина, просто миниатюрная. На гостью она смотрела спокойными глазами, да и чего бояться, если совсем рядом обедала ее большая семья, – из кухни в столовую вела круглая арка, и Таня видела край стола, заставленного блюдами, и спину плотного мужчины в красной рубашке.

– Тебе чего, милая? – тихим голосом спросила ее Мирела, и Тане почудилась в ее вопросе робкая надежда.

– Я погадать, вы можете?..

– А, вот что. – Женщина как-то сникла, повернулась к Тане боком и снова стала шуровать поварешкой в кастрюле. – Тогда погоди немного, я тебя отведу к матери мужа, она знатная гадалка. Подождешь?

– Ага.

Мирела, больше не обращая на гостью внимания, несколько раз сходила в столовую, отнесла туда два больших подноса с чайными принадлежностями и сладостями. В последний раз вернулась уже в наброшенной на плечи меховой безрукавке.

– Ну, пойдем, что ли.

Они пересекли чисто убранный двор и прошли вдоль забора. Напротив проулка Таня остановилась и сказала:

– Нам сюда.

Мирела повернула к ней удивленное лицо, а потом тихо ахнула, взметнула тонкие руки: к ней уже неслась Злата. Мать и дочь сжали друг друга в объятиях, Платон и Таня на всякий случай загородили ход в проулок.

– Девочка моя! – задыхаясь, едва сумела выговорить Мирела. – Я боялась, что никогда не увижу тебя, что ты попала в беду! Я ведь отыскала Аннет, потребовала с нее отчет. Она мне призналась во всем, рассказала, как сплавила тебя из дома. Не было ночи, чтобы я не рыдала в подушку от страха и тоски по тебе!

– Больше не плачь, мама, у меня все в полном порядке, – поторопилась заверить ее Злата. И все же она не забывала смотреть полными слез глазами мимо матери, на пыльные тополя вдоль дороги. – Я хожу в хорошую гимназию, в десятый класс. Смотри – форма!

Мирела с удовольствием оглядела ее с ног до головы, поцокала языком:

– Ай, доча моя, какая же ты стала красивая и важная! Как та дама на перроне, помнишь ее? Но кто присматривает за тобой?

– У меня есть опекуны, они очень хорошие люди, мам, – заверила ее Злата, умолчав, конечно, о том, что оба опекуна сейчас находятся на длительном лечении. – А это мои новые друзья, мы учимся в одной гимназии.

– Какие хорошие люди! А это, дочка, – Мирела, приглушив голос, разведенными пальцами показала на свои глаза, – все еще при тебе?

– Да, мам. Но ничего страшного, я уже освоилась, не проблема. Только ты сейчас закрой глаза, я хочу рассмотреть тебя.

– Да чего там смотреть, – опечалилась женщина, но веки смежила. – Постарела я и подурнела в тоске по тебе. Отец твой был очень зол, не найдя тебя дома, он ведь уже обо всем столковался с тем семейством. Ты на глаза ему не попадайся, слышишь?

– И не собираюсь. Но с тобой мы сможем видеться, да, мам? Встречаться в городе, гулять. Вот мои номера, мобильный и домашний. – Она сунула заранее приготовленный листок в руку матери. – Позвони обязательно. А теперь мы побежим, пока меня тут никто не заметил.

Они снова крепко обнялись, прощаясь. Злата уже начала отступать в сторону дороги, но спохватилась Таня:

– Ой, а фотка-то? Вика ждет.

Тогда приемная дочь и названая мать встали плечом к плечу на фоне выкрашенного в цвет зеленого яблока забора, и Платон сделал несколько снимков на телефон. Едва закончили, как Злата вздрогнула и крепче вцепилась в руку матери, глядя мимо друга в сторону улицы. Вслед за ней повернули головы и остальные.

Там стоял и заглядывал в проулок парень в черных джинсах и темной неприметной куртке. Черные кудрявые волосы окаймляли худое лицо с так глубоко запавшими щеками, что казалось, ниже скул проведены отметины чем-то темным. Глубоко запихав руки в карманы и сгорбив плечи, он исподлобья разглядывал Злату. Потом заговорил сердито:

– Зачем ты явилась, Златка? Разве не знаешь, что тебе больше нет места в этом доме? Матери и так крепко досталось из-за тебя, хочешь, чтобы отец снова ее избил?

Девушка побледнела и даже слегка попятилась. Мирела, испуганно вжав голову в плечи, не смела ничего возразить взрослому сыну. Тогда Злата охрипшим от волнения голосом обратилась к парню:

– Миша, пожалуйста, не говори отцу! Я не собираюсь к вам возвращаться, просто пришла навестить маму. Ты знаешь, я не цыганка и не обязана жить по вашим правилам. Потому и ушла.

– Ушла, оно и к лучшему, – все более злым голосом продолжал парень. – И так соседи ведьмой звали, дом наш за тебя чуть не пожгли. Нечего тебе тут появляться! Вот покличу сейчас отца, увидишь, что будет.

Словно в подтверждение своих слов он сделал пару приставных шагов в сторону родительского дома, глаз при этом не спуская с сестры.

И тут разом случилось несколько событий. Маго вскинул голову и насторожился, Таня ахнула, а Платон ринулся на парня, навалился на него всем весом, и оба рухнули на проселочную дорогу. Злата обеими руками крепко обхватила мать, так что лицо Мирелы оказалось вжато ей в плечо.