У Тани появился сильный соблазн огреть одноклассника по шее рюкзаком, но в этот момент Паша уставил на нее такой потерянный взгляд, что девочка разом смягчилась. Проговорила спокойно:

– Он просто мой друг. Ты же замечал, наверное: мы всегда впятером.

– Странная, однако, у вас компания.

– У меня замечательная компания, – отрезала Милич и не смогла сдержать счастливую улыбку.

Антон долго смотрел на серый с темными потеками бетонный забор, единственными украшениями которого была древняя полустертая надпись «Не курить!» и пара безобразных граффити. Это место, хоть и в черте города, было слишком уединенным, чтобы сюда наведались более профессиональные художники. Из-за забора виднелись только постепенно жухнущие кроны деревьев. А вот здание Института, даже его крышу, ни с какой точки было не разглядеть.

Пыльная круглая площадь на самой границе с заповедной рощей, остановка автобуса – скамейка да расписание на столбе. Все это служило надежной ширмой для того, что скрывалось за забором. Стороннему наблюдателю трудно было бы понять, что творится в голове молодого, чрезвычайно худого, почти истощенного, мужчины, с непонятной сосредоточенностью взирающего на этот самый забор.

Наконец Антон оторвал себя от молчаливого созерцания, разжал крепко стиснутые кулаки и кинулся наперерез уже отъехавшему от остановки пустому автобусу.

Добравшись до города, Кинебомба первым делом направился к гимназии «Белая радуга». Ворота на территорию стояли широко распахнутыми, обгоревший корпус был обложен лесами.

Среди суетящихся рабочих по двору бродили двое в темных плащах, с блокнотами в руках, совали носы в каждую щель. Дознаватели или журналисты – кто их разберет. От знакомцев в полиции Антон знал, что там все еще тщательно исследуют записи с мониторов, однако никак не могут установить, кто пронес в школу взрывное устройство. Все указывало на то, что это мог сделать только кто-то из своих, работающих в гимназии.

Кинебомба быстрым шагом обогнул по дуге пострадавшее здание, пересек спортивную площадку и приблизился к другому корпусу, который строился по подобию сгоревшего, но был лишен башенок, дымоходов и прочих пристроек, которыми изобиловал первый, а вместе с ними – и духа благородной старины. Антон ступил на школьный порог.

Здесь уже были установлены пропускные устройства. В углу, отгородившись столом, два охранника резались на коленках в карты, но стоило появиться чужаку, как оба приняли суровый и бдительный вид. Один был накачанный и насупленный парень с неожиданными ямочками на пухлых щеках, другой выглядел лет на десять старше, щуплый, узколицый, беспокойный. По всему чувствовалось, что молодой – охранник опытный, а старший ему подражает – возможно, находится на испытательном сроке. Вот и сейчас он старательно хмурил брови и пытался – безрезультатно – придать взгляду стальной блеск.

– Куда, гражданин? – спросил молодой, не вставая, но подаваясь мощным корпусом вперед.

– Да я… то есть… у меня малой тут учится, – заблеял хлипким голоском Кинебомба.

– Ну и?..

– Хотел ему отдать… у него штука одна из ранца выпала, вдруг что-то важное.

– Через пятнадцать минут перемена, – чеканя каждое слово, информировал его охранник. – Скажите имя вашего сына, и в конце урока его по громкой связи попросят спуститься к раздевалкам. Все посещения гимназии посторонними строго-настрого запрещены, только с разрешения директора. Вы, родители, сами этого требовали.

– Да я в курсе, – скучным голосом тянул свою партию Кинебомба. – Вот эта штука, как думаете, что-то нужное?

Он достал обрывок визитки, перевесился через турникет и буквально всунул ее в руку охраннику. Тот инстинктивно отшвырнул кусок картона, и он упал в центре стола. На лице парня было написано огромное желание вытолкать Антона взашей, но он помнил строгий инструктаж от самого директора, поэтому приложил все усилия, чтобы говорить вежливо:

– Слушайте, вы бы лучше спросили своего ребенка, откуда у него эта… визитка, что ли. – Охранник поддел картонку ногтем, перевернул. – К школе это точно не имеет отношения. Так вызвать его?

– Не надо, – замахал руками Антон. – Он скромняга у меня, застесняется, если по громкой связи. Вечером спрошу.

Кинебомба сгреб обрывок в кулак и вышел из школы. Прошелся туда и сюда по зеленым и желтым плитам, которыми был выложен двор, при этом разглядывал здание со всех сторон так, будто собирался брать его приступом.

Прошло – он специально засек – семь минут до того, как старший из охранников возник у него за спиной, тронул за плечо.

– Что? – развернулся к нему Кинебомба, выдвинул челюсть и прищурился.

– Родитель, уважаемый, вообще-то двор гимназии тоже закрытая территория, – высоким дискантом проговорил тот, выжимая улыбку.

– Да неужели? Не заметил…

– Так это потому, что ремонт идет, рабочие весь день туда-сюда шлендрают… Но все же, если нет у вас больше дел…

Антон набрал полную грудь воздуха, собираясь хорошенько покачать права, но тут обнаружил, что охранник словно ненароком подхватил его под локоть и увлекает за угол гимназии. А едва зашли туда, как узколицый, сильно волнуясь, протянул вперед руку с открытой ладонью и прошептал:

– Обрывок визитки мне дайте. И продиктуйте ваш номер телефона. После проверки, ну, если края совпадут, с вами сегодня же свяжутся.

Кинебомба молча отдал ему просимое, а заодно и собственную визитку приложил. Коротко кивнул и пошел прочь со двора. Впервые за долгое время он не смог сдержать довольную улыбку: все же не растерял до конца прежнюю выучку.

На перемене все пятеро собрались в ответвлении коридора перед мастерскими – здесь было безлюдно, стояла у стены старая длинная скамейка, и окошко выходило во внутренний дворик. Злата прибежала последней: обсуждала с классной, как будет догонять школьную программу.

– Ну что, Злат, готова выполнить свой план? – спросил ее Платон.

Девушка заморгала растерянно:

– Какой именно?

– Ну, ты сегодня в гимназической форме…

Злата, слегка заалев скулами, бережно разгладила юбку в крупную складку, провела ладонью по логотипу гимназии на отвороте пиджака.

– Повидать маму, да? Я все время думаю об этом и ужасно волнуюсь. Но разве мы не собирались после уроков навестить Эллу и Эдуарда?

– Не получится, – сказал Воронцов. – Я только что звонил. В больнице, куда их перевели, строгий пропускной режим, нужно записываться заранее. Так что это отложим пока. А сегодня дождя нет, поэтому предлагаю не откладывать поход, только сменить направление.

Девушка, тяжело дыша от волнения, согласно кивнула.

– Мы ведь с вами? – тут же уточнил Угушев. – Я еще не бывал в той части города, где цыгане живут.

– Это не город, а соседний поселок, – ответил Платон. – Идут все желающие, но, конечно, не будем мешать Злате во время ее встречи с мамой. Просто побродим по окрестностям.

– Я не могу, простите, – понурилась Вика. – Отец звонил, просил поскорее вернуться домой. Я отпрошусь с физры.

Злата тут же опустилась на скамью рядом с Фоминой, обняла ее за плечи.

– Твоей маме опять стало хуже?

Девочка медленно покачала головой, прерывисто вздохнула.

– Пока не знаю. Дело в том, что сегодня отец был на почте и получил ту злополучную бандероль, помните, я говорила. Ее просто потеряли, теперь вот нашли. Родители ужасно рады, но папа боится, что это тоже может… плохо повлиять.

Маго беспокойно завозился на подоконнике, Платон не удержался – провел рукой по белым шелковистым волосам Вики.

– Хорошо, что все же нашлась бандеролька. Радость легче пережить, чем горе, все с твоей мамой будет хорошо. А мы тебе все потом расскажем.

– Скинешь фотку со своей мамой? – попросила Вика Злату. – Очень хочется поглядеть, какая она.

– Обязательно, – закивала радостно Злата. – Мама очень красивая, хотя и мало похожа… на обычных мам.

Прозвеневший звонок разогнал их по этажам и классам.