Оглянувшись по сторонам, я сфокусировала взгляд на мальчике с красивыми глазами и длинными темными ресницами.

Ткнув в него пальцем, я весело сообщила подругам, что мальчик очень мил. Подруги посмеялись и продолжили болтовню. Мальчик, несмотря на присутствие неподалеку от него абсолютно несогласной с его поведением малолетней дамы, стал нагло строить мне глазки. Я практически прониклась, решив, что я, старушка, таки еще ничего. Пока спутница выливала свое неудовлетворение где-то в районе дамской комнаты, мальчик взял мой номер телефона.

Мы расплатились по счету и разошлись. Уже дома, набрав горячую ванну, я вспомнила о том, что даже не знаю имени этого парня. Он так и остался в моей памяти и телефонной книге «милым мальчиком».

Мальчик объявился сам, где-то на следующий день. Он носил, как выяснилось, сложное имя, и я решила не забивать себе мозг, продолжая именовать его мальчиком.

Сеть поглощает всех и все в этом мире. Первым делом мой новый знакомый, конечно же, потребовал добавить его в друзья ВКонтакте.

Вы могли представить себе такое еще несколько лет назад? В мои 18 я даже не оставляла мужчинам свой телефон, брала их номер, чтобы, если возникнет желание, позвонить, увидеться, а потом так же кануть в Лету. Сейчас вы обмениваетесь адресами страниц, и любой посторонний мужчина через несколько минут знает практически всю твою жизнь. Сеть порождает иллюзию доступности, гасит интерес, раскрывает тайну. Сеть разоблачает и в то же время рождает новые покровы, превратности восприятия. Я узнала, что мальчик был спортсменом, не страдал от отсутствия женского внимания и что нам нравится одинаковая музыка. Моя рука дрогнула, я не выдержала и заглянула на страницу Андрея. Он улыбался мне с фото, все такой же близкий, родной и далекий.

Я разозлилась на себя и приказала себе думать о новом знакомом, а не о старой боли. Мы немного поперебрасывались ничего не значащими фразами ВКонтакте и договорились с мальчиком о встрече. Я затащила его в полуночное кафе, то, где нельзя встретить знакомых, в то, в котором ничего не напоминает мне об Андрее. Я надеялась обмануть свою память.

Мальчик оказался на самом деле милым, на удивление неглупым, с чувством юмора. Еще недавно я могла бы по достоинству его оценить. Еще недавно я пыталась бы быть феей, очаровывать, удерживать, применять все женские хитрости. Еще недавно мне было бы интересно…

Я смотрела на него – и видела чужие глаза. Я несла какую-то чушь, до конца не понимая, о чем говорю, и все вокруг казалось мне до ужаса бессмысленным. Мы попрощались и разошлись. Мальчик, скорее из вежливости, попытался пригласить меня в гости. Мне хотелось остаться одной, наедине со своими беспорядочными чувствами.

Мы часто бросаемся в ненужные нам отношения, в холодные, чужие объятия, связываем свою жизнь с лишними мужчинами. Дефицит чьей-то любви и профицит собственной толкает на необдуманные поступки. Любовь скапливается в нас с рождения. Никто не умеет так любить, как славянские женщины, никто не отдает свою душу и жизнь на костер, никто не способен сжечь себя дотла во имя другого мужчины. Мы любим не за деньги, не ради славы или благодарности, любим, как маленькие дети, – просто так и ни за что.

Доступность и сила этой любви обесценивают ее. Слишком много любви, слишком сладко… Приедается. Зачем ему твоя любовь навсегда, когда он может найти множество других – на время? Не думая о том, что каждая, кто отдает ему свою любовь «на время», мечтает о том, чтобы он взял ее «навсегда».

Андрею хватило «на время». Но без меня и моей любви образовывалась пустота. И ее ничем, кроме меня, нельзя было заполнить.

Почувствовал ли он что-то неладное, или увидел – я не знаю… Но в ту же ночь в Сети Андрей написал мне.

Одного сообщения хватило, чтобы плотину прорвало. Я больше не могла без него. Он позвал. Я, как всегда, приехала.

Мы сидели в кофейне, пили горький кофе, не чувствуя вкуса. Я смотрела на него: небритого, заросшего, с воспаленными глазами, в каком-то странном, не идущем ему свитере. Мысленно сравнивала с мальчиком – молодым, красивым, неглупым.

И понимала со всей обреченностью, что мальчик мне совсем не нужен. А нужен этот мужчина – уставший, замученный, иногда злой и холодный, но такой родной…

Андрей как-то странно смотрел на меня, как будто что-то хотел сказать, но не решался. Я улыбалась, стараясь казаться беззаботной и пустой. А к горлу комом подступала нежность…

Мужчины часто считали меня сильной. Мне говорили: «Ты – сильная, ты справишься…» Я не была сильной. Просто маленькую, беззащитную девочку уже обижали. Ей делали больно, так больно, что было трудно дышать. И я загнала, спрятала, укрыла эту девочку в себе, под своей маской. Никто больше в мире не мог ее защитить – и я так защищалась сама. Я научилась улыбаться, когда хотелось выть, я научилась решать свои проблемы в одиночестве, я научилась падать, подниматься и идти дальше. Я научилась быть злой. И злее всего я становилась с теми мужчинами, которых мне больше всего хотелось просто любить. Потому что они могли сделать из меня маленькую, беззащитную девочку снова. Они могли заставить меня плакать.

– У тебя есть кто-нибудь?

– Есть? Да, есть… – Я вспомнила мальчика, потому что больше никто не приходил на ум. – Есть. А у тебя?

– Да.

Он сказал только «да». Ничего лишнего, никаких подробностей. Мне показалось, что в меня воткнули нож и прокрутили по часовой стрелке. Боль была физически ощутимой. Я улыбалась. Я молчала. Я была милой. Я умирала…

Как за круг спасения, я схватилась за телефон. Мне не нужен был мальчик, насколько милым бы он ни был. Мне нужен был кто-то, кто угодно, кто-нибудь, кто выдернет меня из этого омута… Кто отрезвит, «отхлещет по щекам», приглушит боль. Спасет меня от того, что я могу сейчас совершить.

Мальчик откликнулся. Он ждал. Хотя, наверное, не меня…

Мы вдвоем с ним попали в странный водоворот судьбы…

– Ты зря ноешь! – сказал Сашка и пододвинул мне стакан с глинтвейном. У глинтвейна был странный привкус, он отдавал не обещанной в меню малиной, а чем-то терпким и не очень приятным. Я поморщилась.

– Я не ною… Мне просто ужасно скучно. Так, что хочется все бросить, уехать на Кубу, устроиться официанткой в прибрежное кафе, пить текилу и танцевать на песке…

– Это не скука, дорогая моя, это элементарная депрессия…

– Ага, – я начала смеяться, – вызванная отсутствием алкоголя в крови…

Сашка мой старый друг. Если так можно выразиться, мы наелись с ним соли за время нашего общения больше, чем пара пудов. Иногда он казался мне лучшим человеком на этой Земле. Может, потому, что он был моим другом.

– К тому же у депрессии должен быть повод… Какой у меня? – Я, уже не морщась, залпом выпила остатки глинтвейна.

– Если бы я тебя не знал, то сказал бы, что тебе нравится страдать…

Я улыбнулась. Нравится. Нет, мне совершенно, абсолютно не нравится то, что происходит…

Мальчик исчез из моей жизни, не справившись с эмоциональностью влюбленной не в него девушки. И, по сути, был прав… Нельзя выбивать клин клином, ничего хорошего из этого обычно не выходит.

Я сходила еще на десяток-другой ничего не значащих свиданий и снова поселилась в Сети.

Я казалась себе старой и выжатой как лимон. Силы оставались только на то, чтобы выводить строчками слова на бумаге.

Мой милый мальчик, я пьяна,

Но не любовью, а вином.

Любовь я выпила до дна,

Не о тебе, но о другом

Мечтая. Не твоя вина,

Ты слишком юн, а я стара,

Виною даже не года,

Не жар ночей, не дым костра,

Горевшего с моей душой…

Виною тот, кто погубил

Любовь во мне – и дал покой.

Сказал: «Бросай все на алтарь!»

Сказал: «Не верю, докажи!»

Свою я душу и сожгла,

В ответ познав всю горечь лжи.

И одиночество приняв,