– Не я, свекровь настояла. Вычитала где-то, что имя означает – любовь богов. Она у нас с чудинкой, но я спорить не стала. Всё-таки не в лесу живём, да и за сыном я приглядываю тщательно. В розетки пальцы не суёт, а вот, чем траванулся… – и Аня задумалась. – Наверное, молочкой или… Ладно, уже лежим тут, значит, всё в порядке.

– Девчонки, – с дальнего угла палаты донёсся недовольный голос, – дайте поспать. Дома орава не даёт глаз сомкнуть, теперь вы.

– Извините, – Нина разделась и нырнула под одеяло.

Хоть и короткие кровати в детской клинике, но вместе с ребёнком поместиться можно. Услышав скрип пружин матраса на соседней койке, Нина обняла Надю и закрыла глаза.

Утром, во время обхода, Нина познакомилась с остальными мамами, рассмотрела их детишек и стала ждать пробуждение дочери. Страшно было думать, как они поведут себя, когда увидят Надю во весь рост. Но благовоспитанные женщины со своими шумными отпрысками не зациклились на увиденном. Скорее всего, глубоко в душе, они сочувствовали и Наде, и Нине, но вида не показывали.

– А куда ты её спрятала? – Глеб, как только познакомился с Надей, сразу позвал её на свою кровать, рисовать человечков. В его тумбочке лежала коробка с цветными карандашами и тетрадка в клетку.

Надя после пробуждения кое-как поднялась с постели, придерживая рукой место на животе, которое болело и пощипывало. Мама её предупредила, бегать и прыгать нельзя, надо передвигаться медленно, чтобы не чувствовать боль.

– А где она у тебя? – пятилетний Глеб с интересом заглядывал в пустой рукав и искал правую руку. – А? Потеряла?

– Не знаю, – Надя пожимала плечами и продолжала выводить левой рукой жёлтое солнце в верхнем углу тетради.

– Не так надо, а вот так, – наконец Глеб отстал от рукава и выхватил карандаш у Нади. – Смотри, круг, а не яйцо.

Нина, наблюдая за детьми, невольно хихикнула.

– Это его свекровь рисовать учит. Она у нас художница. – Аня читала книгу, сидя на краю кровати. – Где круг – там яйцо, а где ромашка – там яичница.

Палата наполнилась громким женским смехом. Мамы, наслушавшись рассказов Ани о своей свекрови, начали наперебой излагать смешные истории, связанные с мамами их мужей. У каждой, оказывается, муж заботливый, свекровь понимающая, а вот самой Нине похвастаться нечем. Она молча слушала и радовалась за чужие семьи, а её ранимое сердце кричало и обливалось слезами. Нет у Нины семьи, есть мать-одиночка, цепляющаяся за эту жизнь, чтобы поднять детей. Если бы не они, то Нина не стала жить только для себя.

Десять дней, проведённых в больничной палате, открыли глаза на многое. Например, что люди, пусть это только женщины, не пускаются в злые осуждения и не давят уговорами оставить ребёнка в детском доме, чтобы не портить свою личную жизнь. Не забрасывают жалостью из-за таких, как Надя, и не пеняют на ещё молодую внешность, мол, это ж надо, как не повезло. Нина обрела настоящих подруг, уверенность в завтрашнем дне, напиталась энергией и захотела жить дальше. Теперь уже не ради детей, а ради себя самой. Женщины научили её ценить себя, потому что если мать несчастлива, то и дети будут несчастными.

Перед выпиской Аня и Нина договорились встретиться через неделю, чтобы поддерживать дружеские отношения, ещё через два месяца Аня пригласила Нину и её детей на день рождения Глеба. В назначенный день Нина приехала вместе с Надей, а Юля отказалась посещать праздник неизвестного ей мальчика. Входя в квартиру, Нина услышала детские голоса и сразу смутилась. Она не думала, что здесь будут ещё дети. Глеб уже знаком с Надей и знает о её недостатке, но как отреагируют другие? В комнате, украшенной воздушными шарами и разноцветной растяжкой «С днем рождения» стоял большой стол с детскими блюдами и сладостями. Вокруг стола сидели дети от трёх до шести лет, которые с нетерпением ждали, когда же можно будет полакомиться тортом с шоколадным кремом.

– Надя, проходи, садись вот сюда, – Аня показала на свободное место. – А мы с мамой поболтаем на кухне.

Надя села рядом с Глебом и с любопытством посмотрела на детишек.

– Глеб! Познакомь девочку с гостями! – крикнула Аня и прикрыла дверь кухни.

Пока мамы пили чай и беседовали о тяжёлых временах, рассуждая на тему «где денег взять», в комнате раздался звон разбитой посуды. Нина моментально ринулась смотреть, что там произошло. Следом побежала и Аня. Дети сидели смирно, обмениваясь напуганными взглядами.

– Что случилось? – Нина встала в дверном проёме и поискала глазами дочь.

Надя стояла у стола, а по её руке текла тонкая струйка крови.

– Это Глеб виноват! – вдруг выкрикнула девочка с косичками и красным бантом на боку, показав пальцем на нахмурившегося именинника.

– Да-да, Глеб, – повторили дети в один голос.

Глаза Нины наполнились яростью. Она была готова растерзать безмозглого мальчишку, обидевшего её беззащитную девочку.

Аня отодвинула Нину и вошла в комнату, поставив руки на бока.

– Глеб, объяснись, – строго сказала она, нахмурив чёрные брови.

– Мамочка, я хотел помочь налить компотик, а Надя сказала, что сама может. И я не знаю, как это получилось. Я поднял графин, и Надя тоже взялась за ручку… Мы его уронили. Он разбился об стол.

– Ты хотел помочь? – у Нины вытянулось лицо. – Какой ты молодец!

С души камень упал. Пока Нина торопилась к детям, она уже успела надумать себе всякое, а когда дети сказали, что Глеб виноват, тут уже мысли пустились в изощрённый танец, и Нина решила, что Глеб полоснул руку Нади чем-то острым. Надя стояла молча. Она поглядывала на окровавленное запястье и сжимала челюсти от пощипывающей боли.

Конфликт разрешился сам собой. Осколки были убраны, рука заклеена пластырем. Анна убрала бьющиеся предметы со стола и отругала свою непредусмотрительность.

– Додумалась же поставить стекло на стол, – выбрасывая разбитый графин в мусорное ведро, хозяйка злилась. – Надо было разлить по стаканам, но я же «умная» мамаша, понадеялась на «взрослых» детей.

– Перестань. Ничего страшного не произошло, – Нина сидела у окна и успокаивала Аню. – Какой у тебя мальчик обходительный, – восхитилась Глебом, – я ещё в больнице заметила, помогает, объясняет, учит.

– Он постоянно говорит о Наде, как о родной, – Аня закрыла дверцу и убрала совок в туалетную комнату. – Мне пришлось долго прояснять ситуацию с рукой, – слегка покраснев, Аня присела на стул и взялась за кружку с уже остывшим чаем обеими руками. – Я сказала ему, что дети рождаются разными. Бывает и уха не хватает, и ноги. Он, конечно, удивляется, но с Надей… В общем, убедила его в том, что Наденька у нас волшебная.

– Волшебная, – тихо произнесла Нина, уставившись в одну точку.

– Да. Мне трудно говорить о различных недостатках.

И тут Нина отвлеклась, подняв на Аню сердитый взгляд.

– Я не знаю, как преподнести информацию, чтобы ребёнок понял.

– Никак. Всё равно, когда он вырастет, будет смотреть по-другому на таких, как моя Надюша.

– Неправда. Не будет. Надо с детства вкладывать в голову, что все мы одинаковые.

– Все да не все. Я тогда промолчала… Порадовалась за всех вас, а сама чуть не взвыла. Меня муж бросил из-за Нади…

– Не может быть, – Аня обомлела от услышанного.

– Как видишь, может. Сказал, что четыре года терпел… Стыдно ему, видите ли. А сам, сам…

И Нина зарыдала, приложив ладони к лицу. Аня обхватила её за плечи и прижала к себе.

– Ниночка, бог с ним. Его судьба накажет, вот увидишь, накажет. Да чтобы у него руки отсохли, дрянь такая, от собственного ребёнка отказался, – проклинала Олега Аня. – И как ты с ним жила всё это время? А к старшей дочери, он как относился?

– Нормально, – Нина выпрямилась и перестала рыдать. – Ты знаешь, как будто меня бог наказал. Свекровь и первого ребёнка быстро не ждала, а тут второй да с таким изъяном. Второго Олег не хотел, отговаривал. Внушал, что нам рано, жить не на что, а я всем сердцем чувствовала, Надя должна родиться. Я такая счастливая ходила, хотя и тяжело мне далась эта беременность.