Лиля закрывает дверь. А как же красавчик? Он уйдет!

Открываю рот, бормочу что-то невнятное, наблюдая за приближающейся рыжей лисой с ярко-зелеными глазами. Лилия хитро улыбается, снова обнимает меня и неожиданно целует.

Женские губы такие нежные, что мне нравится их прикосновение. Странно и необычно. Я никогда… Но сейчас отвечаю на ласку, больше того, придвигаюсь и наши груди соприкасаются.

Взаимное стремление побуждает красотку углубить поцелуй. Она жалит меня острым язычком так, что внизу живота завязывается тугой узел, причиняя физическую боль.

Издаю протяжный стон, когда проворные руки Лилии начинают изучать мое тело. Каждое прикосновение отдается приливом желания и оставляет чувственный след на коже, который горит и требует новых ласк.

– Хорошая девочка! – женщина запускает руку под подол моего платья, трогает промежность, хмыкает и громко произносит:

– Готова.

Что? А? Я хочу, чтобы Лили продолжала, но она отстраняется и смотрит в проем распахнутой двери.

Там трое мужчин, среди которых узнаю Андреева. Его бородатое лицо расплывается, идет рябью, точно по воде.

– Где такси? – подхожу вплотную, повисаю на шее Марка и шепчу на ухо. – Я так хочу тебя. Поехали домой?

– Ты моя похотливая сучка, – он грубо сгребает меня в объятья, впивается в губы жестким поцелуем, сжимает груди так, что спирает дыхание. Дико, больно, но я испытываю еще большее возбуждение.

– Крошка Венера, – слышу рядом визгливый голос Германа.

Смотрю с высоты роста, как толстяк берет мою руку, гладит ладонь, целует кончики пальцев и… Погружает указательный в рот, прикусывает его у основания и сосет, причмокивая и работая активно языком.

– Марк, я хочу… – «домой» не дают договорить губы бойфренда, прижавшиеся к моему рту и заглушившие окончание фразы.

– Идем, – Марк случайно кусает меня за раненую губу и вырывает из моей груди гортанный рык. Боль растекается пульсирующим теплом.

– Горячая штучка, – говорит толстяк и наконец-то возвращает мне отполированный языком палец.

Смотрю на мужчину сверху вниз, хлопаю ладонью по макушке и говорю:

– Милый хомячок, мы возьмем его с собой?

– Всех возьмем, – смеется Марк, обнимает меня за талию, выводит в коридор, где подмигивает Даниилу и добавляет еле различимым шепотом:

– А потом все возьмут тебя.

Куда мы идем? Не понимаю. Все вокруг кажется сюрреалистичным и странным. Из стен, углов и выступов выдвигаются обнаженные тела женщин и мужчин. Они точно дразнятся, виляя бедрами, выпячивая округлые ягодицы, демонстрируя вздувшиеся мышцы, выставляя вперед грудь. Ряд стульев с изогнутыми ножками напоминает мне раздвинутые женские ноги, манящие и зовущие. Причудливые видения несут приливы и болезненные уколы желания, заставляющие стонать, всхлипывать и… Хихикать.

Не могу остановить смех и успокаиваюсь, когда подходим к дверям лифта. Разве мы пользовались им, хотя… Сейчас мне все равно, ведь я пытаюсь сосчитать, окружающих меня людей и не получается. Многочисленная компания загружается на крошечную лифтовую площадку, и я чувствую невыносимый жар тел, тесноту и шум.

Мотор, отвечающий за движение кабины, издает утробное рычание, пробирающее до мурашек, а стремительный подъем дарит необычное ощущение полета.

Хорошо, что поездка быстро заканчивается, так как меня начинает мутить от острых ароматов духов, лосьонов и естественных запахов чужих тел, а прикосновения… Толстяк беспардонно притягивает меня к себе. Упираюсь копчиком в его мягкий живот. Пухлые руки Германа шарят по моему телу. В это время Лилия обнимает Даниила, целует в губы и выгибается так, что ягодицами упирается в мое бедро. А Марк зажимает меня с другой стороны и присасывается к шее.

Боже! Я схожу с ума? Так и есть. Чокнулась, потому что хочу их всех.

Белые фигуры на пурпурном.

Сквозь дымку уплывающего сознания наблюдаю за сплетенными телами в зеркальном потолке, все они двигаются, извиваются, а я… Еще недавно ощущала болезненное желание, ненасытность, экстаз, теперь замираю.

Все происходит точно не со мной, чувства притупляются, опустошают изнутри. Вижу со стороны, как мое тело пользуют с извращенной фантазией, но сил на сопротивление не остается. Та дрянь, что все еще гуляет в крови, делает меня покорной, лишает желания бороться, поэтому молча наблюдаю за каруселью тел, ненасытными руками, губами, зубами, оставляющими отпечатки на коже.

Мне не больно! Убеждаю себя, когда горячий воск расплывается кляксами, похожими на кровь, по груди, животу и в интимной зоне.

Мне не будет больно! Думаю, когда у рыжеволосой стервы появляется черная плетка.

Сильные мужские руки опрокидывают меня лицом в подушки и удерживают, но я и не сопротивляюсь. Безропотно принимаю удары по ягодицам, спине, промежности и теряю связь с реальностью, которая оказывается намного ужаснее, чем самый извращенный кошмар.

– Ау! Васька, брысь! – пытаюсь прикрикнуть на кошку, которая топчется по груди, но выходит что-то невнятное и хриплое. У меня пересохло во рту и ощущение песка в горле мешает говорить. А семикилограммовый «слоник» продолжает впивать в меня свои лапки, хорошо что когти не выпускает.

Сгоняю кошку взмахом руки и открываю глаза.

Комната кружится. Что за черт? Приподнимаюсь на локтях, но тут же обессиленно падаю обратно на диван.

Что происходит? Я уснула прямо в одежде и даже сапоги не потрудилась снять? Ни разу в жизни не напивалась до беспамятства. Силюсь вспомнить события вечера, но всплывают какие-то обрывки. Поездка в такси, закрытый клуб, привлекательный музыкант, компания Марка, а дальше туман, наполненный странными ощущениями и дикими видениями голых тел и эротических игр. Бред! Точнее, сон.

Наверное Марк привез меня домой, довел до квартиры и уложил на диван, в чем была, а была я… Опускаю взгляд и вижу красное платье и черное пальто.

– Набралась вусмерть, – хмыкаю и чувствую боль, когда губы растягиваются в улыбке. Поднимаю руку к лицу и ощущаю новую порцию «приятных» ощущений. Чем больше прихожу в себя, тем явственнее ощущаю тело. Мышцы ноют, кожа огнем горит, конечности точно не мои, спина… Ерзаю и делаю это зря. Болит. Меня били? Нужно осмотреть себя.

Скрипя и охая соскребаюсь с дивана, иду неуверенной походкой в прихожую, Василиса, как специально, путается под ногами и я нечаянно отдавливаю бедному животному лапу. Та с визгом отпрыгивает в сторону.

– Ни мне одной страдать, теперь нас двое, – плюхаюсь на пуфик и ягодицы начинают гореть. Меня точно били! Но когда? Ни черта не помню.

Терпя боль и дискомфорт наклоняюсь, расстегиваю молнии на сапогах. Ноги затекли от длительного пребывания в обуви и, освободившись, начинают ныть. Затем снимаю пальто и когда вешаю его на плечики, с неудовольствием рассматриваю драповую вещь, безнадежно испорченную кошачьей шерстью.

– Фу, Васька! Все из-за тебя. Придется нести пальто в химчистку, – рассматриваю черную ткань, усеянную белыми ворсинками и тогда же мельком обращаю внимание на руки. – Боже! Что это? – Меня привлекают синяки и красные капли, похожие на кровь.

Начинаю тереть кожу. Воск? Ну на фиг! Где он есть еще?

Нервничаю и в спешке пытаюсь раздеться, но у меня ничего не выходит. Руки не слушаются и становятся негнущимися. Обычное действие – вывернуть платье наизнанку и стащить через голову, оказывается проблемой. Пыхчу, потею и стону от бессилия. Когда наконец освобождаюсь от трикотажной вещи, без жалости кидаю ту на пол и смотрю в зеркало на отражение испуганного бледного существа.

Разве это я? Зрачки расширенные, волосы спутанные, на шее и груди черные пятна от засосов. Снимаю бюстик и осматриваю себя. Соски воспаленные покрасневшие и саднят. Хочется почесать, но лучше не трогать, сделаю хуже.

Дальше внимание привлекают остатки красного воска на животе, стянувшие кожу. Трясущимися руками отскребаю застывшие уродливые кляксы.