- Ты чего? Ничего я не надумал! Вот тоже думаю – съебутся они отсюда и мне спокойнее жить станет!

- Ага… А Хлоп и правда на тебя злой был! Тогда, в парке, я уж думал – все, не разойдетесь вы миром! – было видно, что Димка уже изрядно опьянел.

- Ладно, хрен с ними! Ты-то что надумал? – надо переключить Чилима на другое.

Димка посопел, поплюмкал губами:

- А не знаю я… Я тут пока прибился к одной… Но тоже – долго не поживешь у нее. Вот видишь, как у тебя ловко вышло – соскочил, да еще и с деньгами. Пристроится сумел. Нормально, чё! А я… хрен знает! Вот думаю… может мне в Кунгур податься? Это на Урале есть городишко такой. У меня там тетка живет. Я же после детдома к ней поехал. Вот же где дурак был! Не понравилось мне, что тетка давай мной командовать – вот устроим тебя туда-то, вот – девушка по соседству живет хорошая, поженим тебя. Ты бы, Чибис, видел – какие у этой соседки были сиськи! Обалдеть! А я что-то испугался – думаю, а ну как придавит она меня ночью этими сиськами, и пиздец Митрию придет! И – сбежал, дурак! Сейчас бы жил – как сыр в масле катался!

- Так может еще не вышла замуж, соседка та?

- Да где там! Уже два года прошло! – видно, что сейчас эти сиськи испуга у Димки не вызывали, только грусть от своей прошлой дурости.

- Ну… не проверишь, не узнаешь! Так ведь?

- Ну… так-то… да. Как вариант… Наверное, так и сделаю! Сегодня еще заверну к своей марухе, а завтра… на хрен все это! Надоело! Тетка командовала видите ли! А Хлоп не командовал? Не… дурак я был! Как есть – дурень!

Они посидели еще с полчаса, и Косов оставил Чилима за кружкой пива.

Домой он возвращался «на автомате». Из головы все не шло: «у Фатьмы… сегодня… товарняк». Сосредоточенность прерывалась какими-то непонятными приступами азарта, которые, нужно признать, приходилось подавлять. Что было – непросто!

Он все крутил в голове:

«Так… туда перееду на лодке. По нашему берегу на веслах пройду выше моста, и даже чуть дальше, чем нужно. Потом – уже вдоль того берега спуститься по реке ниже. Главное – не промахнуться, а то с воды все по-другому кажется. Там… придется подождать… где-то возле тропинки. Даже прямо рядом с проулком, что ведет к дому Фатьмы, чтобы не пропустить этих выблядков! Потом… потом… ага. Там есть несколько кусков берега, подмытые водой. Там только тронь их – рухнет все вниз, похоронит – хрен кто найдет!».

Вспомнился случай из прежней жизни Елизарова и его милицейской практики.

Приехал как-то в конце весны участковый из одной прибрежной деревни. Привез мужичка с собой. А мужичок готов написать явку с повинной. Рассказывал, что глубокой осенью предыдущего года поехал он на Иртыш, порыбачить. Осенний метляк, если кто понимает, стерлядь бывает, что даже и с икрой попадается! Ага… А так к нему подгреб еще один рыбачок, изрядно уже налитый самогоном. Из соседней деревни. Ну – костерок, ночь, самогонное вино, мужицкие разговоры. И выясняется, что тот, кто подгреб на лодке – зечок со стажем; а тот, что с явкой – служил прапором на одной из зон Севера. И ведь так совпало – что примерно в одной местности. Один сидел, другой – охранял! Ну… зечка этого пьяный гонор взбудоражил схватиться за нож, а бывший прапор… топор рядом лежал. В общем – закопал он этого зечка тут же – под речным яром, прямо рядом с урезом воды. Лодку – отправил в свободное плаванье по Иртышу – пусть думают, что этот мудень из лодки по пьянке выпал и утоп!

Но вот за время прошедшее стало мужика что-то доводить. Говорят – что где-то и у кого-то еще остался такой атавизм как совесть. Наверное – это про данный случай. Вот, спустя полгода, мужик и не выдержал, пришел к участковому, с повинной головой.

Ну, как водится, собрали опергруппу… Эксперт там, следак из прокуратуры, «це понятые, це – подставные», в общем – все как положено! Только вот… не нашли они ни хрена! Две недели копались вдоль берега – весной разливом подмыло несколько участков берега, и они рухнули. Берег – изменился, масса упавшего грунта была… весьма изрядной, да еще и водой замыло все это. Перекопали «туеву хучу» кубометров песка и ила, протыкали берег щупами на несколько раз, да на несколько километров! Ни хрена! Потом – плюнули! Тем более, покойный характер имел поганый, успел «достать» всех родных и соседей по месту жительства. Да и сожительнице его – все его тумаки не терпеть больше!

Нет, так-то… «убивец» что-то ей там заплатил. Неофициально, что бы шум не поднимала. Да и поменьше разговоров было. А сам «убивец»? Да домой отпустили – «нету тела – нету дела»! И такое бывает…

Боялся ли Иван? Сложно сказать… Что-то мелькало такое… на периферии чувств. Но он старался сразу же гнать от себя это, накачивал, накачивал себя. Вспоминал рожу Хлопа, ухмылку Цыгана… А еще – этот рассказ, про последнюю пакость этих уродов! Это – особенно хорошо отгоняло всякий страх перед задуманным! Злость, злость и только злость! Убить сук! Убить как бешенных собак!

Он немного раздумывал, что взять с собой. Финка… или тот, найденный в сарае у Петровны штык? Штык был длинный, тяжелый. Он еще когда шил сбрую для финки, обрезками кожи замотал треснувшую рукоять. Получилось вполне удобно и крепко, пусть и неказисто. Ну – его не в музее на витрину вешать! И сам клинок он отчистил, отполировал. Даже какое-то клеймо стало чуть проглядывать и надпись… Остеррайх… Австрия, значит?

Потом все-таки отложил штык в сторону. Ну не умеет он им работать! По типу клинка – тут больше рубящие удары предполагались, чем колющие. Представил, как этот штык смотрелся бы на длинной старинной винтовке – бердыш какой-то получается! Да и хрен с ним!

Так… лопата, веревка… спички, завернутые в кусок кожи, чтобы не промокли…

Вроде бы все. А времени еще – полно, и ехать рано. Завалился на топчан, взял гитару, начал что-то бренчать-наигрывать… и не заметил, как уснул.

Проснулся рывком – «бля! проспал! ф-у-у-х, нет… еще только начинает смеркаться! Но – пора выдвигаться, пора!».

С собой Иван взял еще купленную на рынке, старую и уже изрядно запаянную фляжку, тоже непонятного производителя. Во фляжке плескался фирменный самогон Мироныча. Постоял у клуба, покурил…

«Хочешь-не хочешь, а делать – надо! Вперед, мля!».

Он прошел по берегу, столкнул лодку на воду, нашел в кустах прислоненные к иве весла, и потихоньку погреб вдоль берега, вверх по течению. На берегах уже было изрядно темно, и даже огоньки стали появляться – все больше и больше. А на воде – еще светло!

«Так… достаточно. Вот здесь нужно переплыть на ту сторону! Ага! Вон этот поселок… та-а-а-к… значит, Фатьмы хата… вот где-то здесь должна быть!».

Он нашел требуемое только после третьего причаливания к берегу – далеко вверх ушел. А за ивами, которые росли вдоль берега, домов было почти не видно. Ткнул лодку в кусты ив, привязал ее к коряге. Аккуратно, чтобы не брякнуть, сложил вдоль лодки весла. Не торопясь, вылез на берег, размял ноги, и постоял, покурил. Здесь было тихо, только иногда, поодаль взлаивали собаки во дворах.

«Ну да… дом Фатьмы еще и расположен удобно… для разных темных дел. Вроде бы и не с краю поселка, а так… чуть ближе остальных к берегу. Поэтому стоит как бы наособицу».

Он прошел вдоль по тропинке, вглядываясь в берег. Шел аккуратно – было уже темно и свалиться с обрыва вниз сейчас – вот вообще не надо такого!

Это только кажется, что ночью – совсем уж темно и ничего не видно. Всегда есть хоть какой-то источник света, хоть самый мизерный. Да и глаз человека все же устроен так, что чуть постой в темноте, и начинаешь уже что-то различать – вот какое-то строение; вот – дерево; и вот тропинка под ногами, хоть чуть-чуть – но посветлее окружающей земли. Ага, спасибо тому же «тяжелому», который и учил их всему этому в Чечне, тогда – почти семьдесят лет вперед… или двадцать назад. Как посмотреть!

«Вот вам нужно патрулировать улицы этого села ночью. Хотя, как по мне – дурь, бля, несусветная! Ты не видишь ничего, не слышишь – из-за своих шагов – тоже ничего, а тебя и видят, и слышат! Ну – это дело вашего начальства, не буду его критиковать! Как по мне – толковее было бы садить вас в секреты, каждый раз меняя места «засидок». И выдвижение в секрет должно быть скрытным! Так… ладно! Вот – тебе нужно идти от точки А до точки Б. Не включай фонарь! Ни в коем случае! Без фонаря тебя видно метров за двадцать максимум – если без «ночника»! А с фонарем – да, блядь, за все триста метров ты виден! Ну кто тебя не наебнет? Только ленивый, слепой, да… пьяный комендантский контрабас! Хотя и он тоже… наебнет! Тут же как… Враг толи попадет, толи нет… а свой по своему – попадает всегда! Иди без фонаря, не торопясь, чувствуй куда ногу ставишь! Не громыхай подошвами! Тебе чего – лень ногу выше поднять? Блядь! Вы меня слышите или нихуя не слышите? Нет… мне, конечно, говорили, что менты тупые, но я не думал – что настолько! Так! Продолжаем! Разговаривать не надо. Не надо разговаривать, я сказал! Заткнись, блядь! Так понятнее? Ну вот – умные же люди, все понимают! Только – русские! Пока, мля, матом не покроешь – нихуя не понимают! А как покроешь – ну умницы, интеллектуалы же… Бля! Уступают по уму только «шпицам», а это, если кто не знает – сама тупая собака из всех пород! Так! Что, бля, непонятно?! Какого хуя? Кто меня просил «тактику» провести? Вы просили? Так заткнитесь и не пиздите! Продолжаем! Вот… разговаривать не надо! Все нужно обсудить еще до выхода – порядок действий, кто как идет, кто и куда падает… ну – в случае чего! У хороших групперов – это уже автоматом выходить, а у вас… ну – как выходит. Поэтому – обговаривайте все – ДО выхода! И если вдруг… ВДРУГ! я сказал – что-то нужно сказать другу Коле – только шёпотом, на ушко. Выбрали место, присели, чтобы не отсвечивать и на ушко, ласково… не привлекая внимания. А чтобы получилось все это – сначала… ну вот так, антабкой – стук-стук негромко. Все знают – камрад хочет привлечь внимание! И тогда – рукой… рукой вот так… да подойди ты ближе, вот! Отошли вот так в сторонку и ты скажешь ему все, что думаешь… и по поводу его самого, и про его жену… и даже – про любимую собаку! Кто курит ночью в патруле?! По ебальнику мерзавца! Потому как – он враг твой! Зашли в укрытие… сели на дно окопа… накрылись чем-нибудь. Вот тогда можно покурить! Но – лучше – не надо! В располаге покуришь! Нихуя с тобой за эти пару часов не будет, не помрешь!».