Она сдерживалась, не позволяя себе поддаться настроению мужа.

— А что он видел?

— Он нашел машину, спрятанную в кустах, недалеко от маленького поля и леса. У него есть игрушка, игрушечная машина, которую твоя мать подарила ему к прошедшей Пасхе, та, с которой он играет в постели. Он говорит мне, что игрушка такая же, как та машина, которую он нашел в лесу. Его игрушка — красный «фиат уно-венто-сетте». По телевидению они показывали машину в связи с иностранцем, которого похитили. Это «фиат уно-венто-сетте», и он красного цвета…

— Красный «127», он стоит полмиллиона…

Она вынула руки из воды, нервно вытерла о передник. Они не должны связываться ни с чем опасным и враждебным.

— Он нашел связанного человека.

— Это фантазии мальчика. Его мир.

— Он видел, как пришел молодой человек с пистолетом.

Она начала заикаться:

— Это не наше дело.

— Одень его.

Ее глаза были широко раскрыты, губы в страхе зашевелились. Она старалась оградить своего ребенка от опасности.

— Ты не можешь тащить его туда в темноте, даже если считаешь, что он видел все это.

— Достань его одежду и одень его.

Это был приказ, команда. Она не посмела противиться, шмыгнула в комнату ребенка за его дневной сменой одежды.

Фермер достал в холле толстый свитер и дробовик, которым он пользовался, когда вместе с соседями ходил стрелять голубей и кроликов в воскресенье утром. С гвоздя, прибитого высоко над задней дверью, выходившей во двор, он снял фонарь в резиновом чехле.

Вдвоем они одели сына.

— Помнишь, мама, что сказал отец Альберти во время мессы после истории с Моро. Он сказал, что эти люди антихристы. Они отвергли даже просьбу Паоло Сесто, даже его обращение, когда он просил их пощадить жизнь Моро. Они враги церкви, эти люди, они враги всем нам. Помнишь, что сказал отец Альберти? По телевидению он сказал, что завтра утром они убьют иностранца. Мы должны идти, мама. Мы должны знать, что видел наш сын.

Они надели на мальчика рубашку, куртку и брюки прямо на пижамные штанишки, натянули на босые ноги сапоги. Руки матери были неуверенными и более медлительными, чем руки ее мужа.

— Будь осторожен, папа. Будь осторожен с ним.

Отец и сын вышли в ночь. Она следила за светом фонаря до тех пор, пока поворот дороги не скрыл его от нее, а потом села за стол в кухне и застонала в безмолвии.

Сначала выпили вино, потом пришла очередь портвейна, после того как Кэролайн Чарлзворт ушла спать. Трое мужчин сидели вокруг стола, и пепел их сигарет горкой лежал на их кофейных блюдцах.

Они уже исчерпали все темы, истоптали все старые изведанные тропы. Проблемы принципов и прагматизма были испробованы и выплюнуты. Дебаты о переговорах велись с гневом и злобой. А потом они пили бренди и это возымело свое действие. Атака Карпентера и защита Чарлзворта и атташе потонули в нем и рассыпались в прах. Теперь они отдыхали и только время от времени беседа возобновлялась. Джеффри Харрисон теперь уже не был главной темой их разговора. Они говорили о ставках подоходного налога, помощи церкви Патриотическому фронту Родезии, загрязнении улиц Лондона. Это была жвачка, знакомая британцам за границей.

Майкл Чарлзворт встал из-за стола, невнятно пробормотал о том, что должен справиться о чем-то в посольстве и с несчастным видом удалился от домашнего уюта.

— Он чертовски хороший человек, — сказал Карпентер, заметив, что ему трудно ворочать языком.

— Чертовски хороший, — проворчал Бастер Хендерсон. — Знаете ли, вы правы, чертовски хороший.

— Я нередко ставил его в тупик за то время, что нахожусь здесь.

— Его это не обескуражило. Он знает, что вы здесь занимаетесь своим делом. Чертовски хороший малый.

— Никогда не чувствовал себя таким никчемным, никогда раньше.

— Однажды у меня было задание. Я был заперт в офисе в Адене. У нас там была пара бригад в Рэдфан, терроризировавших местные племена. Они были чертовски хорошие стрелки, и нашим парням приходилось солоно. Я не мог оторваться от своего письменного стола, а мой кузен служил в батальоне. И я должен был только регистрировать его сигналы. И это было для меня все равно что крест — только говорить и ничего не делать. Я понимаю, что вы чувствуете, Карпентер.

Огрубевшая рука снова потянулась за бутылкой.

Ни один из мужчин не посмотрел на Майкла Чарлзворта, когда тот вернулся в комнату. Он остановился и некоторое время смотрел, как Хендерсон наполняет стаканы, проливая бренди на полированную поверхность деревянного стола.

— Вам это понадобится, Бастер. Я только что узнал кое-что ужасное.

Его голос, как пляска моли в луче света, привлек внимание гостей.

— …это жена Харрисона. Виолетта Харрисон, ее только что сбил грузовик на Раккордо. Она погибла. Врезалась в грузовик. Ее убило сразу. Это было лобовое столкновение.

Дно бутылки с силой опустилось на стол. Кулак Карпентера дернулся за стаканом и опрокинул по пути блюдце, рассыпав пепел на белые вязаные салфетки.

— Чертовски несправедливо, — сказал полковник из-под руки, закрывшей его лицо.

— Я заставил их дважды повторить. Не мог этому поверить.

Чарлзворт все еще стоял.

Карпентер покачнулся.

— Вы не могли бы вызвать мне такси, Майкл? Я подожду его внизу.

Не оглядываясь, он направился к двери. Он не попрощался, не произнес слов благодарности за гостеприимство. Вышел, спустился и побежал. Не стол вызывать лифт, спускался по лестнице, держась за перила, свежий воздух вышиб из него алкоголь.

Боже, Арчи, ты во всем этом виноват. Ты забрасывал грязью всех, кроме себя. Судил да рядил, как следует себя вести. Сбежал от этой несчастной сучки, Арчи. Скрылся за чопорной ситцевой занавеской и щелкал языком в знак неодобрения. Проклятый маленький фарисей. В тебе столько же сострадания, сколько в ласке, забравшейся в кроличью нору. С утра до вечера распинаешься о том, что хочешь вернуть Джеффри Харрисона его семье, но ты и не подумал, что у него теперь нет семьи, к которой он мог бы вернуться. Что сказал Карбони? «Я подвел вашего человека». Так присоединись к клубу Джузеппе, стань вторым из его основателей.

Он упал на заднее сиденье такси, назвал свой отель и громко высморкался.

Лис близко подполз к двум спящим мужчинам. Передней лапкой он поскреб P38, лежавший чуть поодаль от Джанкарло, с интересом обнюхал дуло и рукоять до того, как очарование незнакомого предмета исчезло.

Четыре раза лис обошел участок между Джанкарло и ямой, как бы не желая поверить, что здесь нечем поживиться. Разочарованное животное двинулось восвояси по тропе, которая вела к полям и изгородям, где можно было раздобыть мышей, кроликов, кур и кошек. Внезапно лис остановился. Навострил уши. Его ноздри расширились. Услышанный им шум был слабым и далеким, и спящие мужчины не могли его уловить, но для столь ловкого и чуткого животного это было убедительное предупреждение.

Темная тень скользнула на тропу, и лис отступил.

Фермер положил дробовик на землю и встал на колени у капота машины. Фонарик был в руке у мальчика. Фермер прикрыл его руками, пока изучал и запоминал номера. Нельзя сказать, чтобы это было необходимо после того, как он увидел буквы перед пятизначным номером РК: по телевидению передали, что машина была украдена из Реджио Калабриа. Она была хитро спрятана, в хорошем месте, надежно защищена берегом озера, кустами и деревьями. Он поднялся на ноги, пытаясь контролировать дыхание, чувствуя, как учащенно бьется сердце в груди. Выключил фонарик в руке мальчика и взял ружье. Лучше, чтобы оно было в руках, когда в лесу стоит такая смертельная тишина. Фермер взял сына за руку, крепко держа ее, как бы стараясь защитить его от огромного и близкого зла.

— В лесу было два человека?

Он почувствовал, как сын кивнул.

— Где тропинка, ведущая к тому месту?

Мальчик указал перпендикулярно капоту машины в черноту между деревьями. На ощупь фермер поднял три коротких ветки и соорудил из них стрелку, положив ее в направлении, указанном сыном. Он опустил руку на плечо мальчика, и они вместе заторопились покинуть это место, чтобы вернуться через поле назад, в безопасность своего дома.