– Пациент? – спросил круст, вопросительно подняв брови.

Я посмотрела на часы и утвердительно кивнула. Корстон кивнул в ответ и пошел открывать дверь. Спустя пару минут я услышала голоса – женский, незнакомый мужской и детский. Звонкий детский голосок что-то весело рассказывал, не замолкая ни на минуту.

– Алёна, солнышко, подожди, дай мне поговорить с доктором, – ласково сказала женщина.

Голоса отдалились, так как люди направились в сторону медицинского кабинета, который мы оборудовали специально для приема пациентов.

Я быстро допила свой чай и пошла к ним. Обычно я всегда присутствую на приемах и помогаю крусту в составлении плана лечения и просто в общении с пациентами и их родственниками. В силу неполного знания нашего мира Корстону может понадобиться информационная помощь.

Проходя через гостиную, я столкнулась с мужчиной – незнакомец в черном спортивном костюме с любопытством рассматривал комнату.

– Здравствуйте, – поприветствовала его я. – Вы отец Алёны?

– Я? – испуганно спросил мужчина, не ожидая меня увидеть. – Да. То есть нет. Я родственник. А вы?

– Я? – растерянно спросила я. – Я помощник доктора. Его жена.

Мы с Кори еще не оформили официально наши отношения, но заявление уже подали и на этих выходных пойдем в ЗАГС. Но незнакомцу это знать ни к чему.

– Подскажите, пожалуйста, имя доктора, а то я как-то не спросил.

– Константин, – ответила я. Это имя мы указали в паспорте, чтобы у людей не возникали вопросы по поводу необычного имени.

– Костя, значит, – задумчиво произнес мужчина.

– Константин Андреевич, – настойчиво сказала я.

– Понял, – ответил мужчина и отправился в сторону медкабинета.

Когда я вошла следом за ним в кабинет, Корстон уже начал осмотр девочки, а женщина рассказывала свою историю:

– Когда моя малышка родилась, врачи увидели, что ее кожа красная, будто ошпаренная. Алёнка плакала и кричала. Её сразу забрали в отделение патологии, даже не дав мне подержать свою дочь. Там ей назначили лечение, и она лежала в палате одна под лампой. Мое сердце рвалось на части, но я улыбалась и говорила: «Всё будет хорошо, моя доченька, я никогда тебя не брошу! Мы справимся!», а потом ревела от страха и растерянности, выходя из палаты. Еще в больнице мне дали понять, что от этой болезни нет лекарства, и дочку не могут вылечить полностью. Единственное, что можно сделать – это постоянно, по нескольку раз в день обрабатывать ее кожу, чтобы снять боль и максимально защитить от инфекций. Тогда в больнице я пережила невероятный ужас столкновения с этой болезнью. Первые два года жизни кожа Алёны очень болела, каждый день причиняя малышке страдания. Мы обрабатывали ее постоянно, купали утром и вечером в смягчающих маслах для сухой кожи. Становилось легче, но часа на три, затем снова нужно было начинать уход заново. Какой-то бесконечный «день сурка».

Корстон посмотрел на меня непонимающе, и я поспешила объяснить:

– День сурка – когда все повторяется без конца. Каждый день одно и то же. Да, это тяжело, – я с сочувствием посмотрела на мать малышки.

Она согласно кивнула и продолжила:

– Такая кожа постоянно привлекает внимание окружающих на улице, вызывает ужас и непонимание в их глазах. Социализация ребенка стала трудной. А Алёнка взрослела и начала постепенно все понимать. Ей хочется общения со сверстниками. Ей хочется завести друзей.

– Мамочка, у меня есть друзья, – сказала девочка, улыбаясь мне.

– Конечно есть, но виртуальные. По переписке. Это не считается, – ответила женщина.

– Еще как считается! Они такие хорошие, мамочка!

Женщина покачала головой и продолжила:

– Врачи делали всё, что могли, мы были под постоянным наблюдением. Но улучшения состояния происходили очень медленно и нестабильно. Слава Богу, что нам не становилось хуже, и врачи дважды спасали жизнь Алёнке в реанимации. Но лечения от этой заразы, к сожалению, нет. Может вы сможете хотя бы облегчить боль моей дочери?

Женщина с надеждой посмотрела на Корстона, который сосредоточенно изучал перевязанное бинтами тело малышки.

– А вы тоже болен? – спросила девочка, заметив большой бугор на спине круста. – У вас горб?

– Алёна! – шикнула женщина. – Это неприлично – задавать такие вопросы!

– Но мне же все говорят о моей болезни и тычут пальцами, – обиженно ответила малышка.

– Извините ее, Константин Андреевич, – сказала женщина, заметно расстроившись.

Корстон только мило улыбнулся, отчего на его щеках появились так любимые мною ямочки.

– Оставьте нас. Пожалуйста, – сказал Корстон после того, как осмотрел девочку.

– Сейчас всем нужно выйти, – пояснила я. – Доктор приступит к лечению. Ему нужна тишина и покой. А я пока угощу вас чаем с вареньем и печеньем.

– Я тоже хочу чай, – пропищала Алёнка, глядя на меня светящимися от радости глазами.

Мы с Корстоном рассмеялись.

– Конечно, – улыбнулась я, – как только доктор закончит, я угощу тебя сладеньким и налью чаю.

– Класс! – воскликнула малышка и радостно вскинула руки вверх, но тут же сморщилась от боли.

Я знала, что будет происходить дальше. Пока я с родственниками девочки буду пить чай, Корстон окутает малышку своей магией и излечит ее.

Так и вышло. Мы мило пообщались на кухне в течение получаса, пока Корстон нас не позвал. Меня немного насторожило, что женщина совсем не общалась с мужчиной, а тот не проявлял никакого интереса к малышке, только лишь разглядывал меня и нашу квартиру. Иногда он подолгу смотрел в свой телефон и что-то в нем писал, а может быть искал какую-то информацию в интернете, но его поведение мне не понравилось. Обычно родственники принимали активное участие в рассказе о болезни пациента или задавали вопросы о лечении, а этот мужчина ни слова не сказал и не спросил о девочке.

– В течение двух дней меняйте повязки, после чего снимите их совсем, – сказал Корстон женщине, когда мы вошли в кабинет.  – Боль ее больше не побеспокоит.

– П-п-правда? – недоверчиво спросила женщина.

– Позвоните мне, пожалуйста, через пару дней, – я протянула ей визитку, – и сообщите о состоянии Алёны.

– Хорошо…

Женщина выглядела обескураженной, ведь она не заметила никаких изменений у дочери. Но я-то знала, что магия Корстона лечит замечательно. Сколько я уже насмотрелась на такие недоверчивые взгляды, но все они потом сменялись на благодарные.

– А чай? – спросила девочка, с любопытством трогая свою кожу, все сильнее на нее нажимая.

– Не больно? – встревожилась ее мать.

– Нет! Совсем нет, мамочка! – девочка рассмеялась, ощупывая все свое тело. – Вы волшебник, дядя Костя!

Корстон погладил девочку по волосам и повернулся к женщине.

– У вас все будет хорошо. Вы воспитали замечательную дочь, госпожа.

Женщина прослезилась и прошептала:

– Госпожа… Скажете тоже… Спасибо вам! Большое человеческое спасибо! К сожалению, мне нечем оплатить…, – она украдкой посмотрела на мужчину, с которым пришла, а тот удивленно вскинул брови, но промолчал.

– Ничего не нужно! – воскликнул Корстон. – Мне было очень приятно пообщаться с Алёной! Это истинное удовольствие. У вас очень эрудированная дочь.

Женщина широко улыбнулась и с гордостью посмотрела на свое дитя.

– Алёнка, айда за мной, пить чай! – сказала я, приглашая малышку на кухню.

Пока мы были на кухне, Корстон общался с женщиной и выслушивал ее истории о лечении малышки в разных больницах.

Когда они все ушли, Корстон восторженно сказал:

– Волшебник! Она назвала меня волшебником!

Он так счастливо улыбался, что вызвал у меня волну мурашек и улыбку умиления.

– Конечно, ты волшебник, – подтвердила я. – Ведь ты обладаешь магией, которой в этом мире совсем нет. Ты всегда забываешь об этом, Кори.

– Ты права, Аня, мне непривычно это. У нас многие владеют магией. И все могут летать, – он тяжело вздохнул и подошел к окну, снимая кофту и освобождая свои черные крылья.

Я обняла мужчину, не зная, как утешить его и ослабить эту тоску. Я не могу ничем помочь, к сожалению. Это не мир крустов. Это мир людей. Мир современной техники и технологий. Здесь не место магии и человеческим крыльям. Но возвращаться в Ронмор – мир крустов ему нельзя, и он это прекрасно знает.