И снова, как будто выныривая из этого провала в памяти, мы оказываемся в Центральном подразделении завода. Пакет с формой остался где-то в раздевалке, а я, все еще одетая по гражданке, иду за ним в прорабку, в которой уже собрался весь коллектив. Прорабкой оказался довольно приличный, ухоженный кабинет, даже красивее, чем показывают в кино у олигархов.
Люди сидели на стульях, а Вячеслав Константинович направился к большому кожаному креслу, сел за стол. Сначала я подумала, что это его кабинет, но позже выяснилось, что его кабинет – это другое смежное помещение, но это детали, не важно. Важно: зачем я одела свою старую куртку, из-под которой торчит моя задница?! Мне кажется, меня все в этом месте разглядывают, вокруг одни мужчины, скорей бы сесть на стул и спрятать свою попу. Трудно быть красивой девушкой, да еще и в лохмотьях! Супинаторы на моих сапогах так расшатались, что я боялась, что кто-нибудь заметит, как я неловко сгибаю колени. К счастью, это было известно лишь мне одной, а всем остальным на самом деле по барабану и моя попа, и мои сапоги. Хотя, кое-кто все-таки поглядывал на меня. Только я присела на стул, волнуясь скоплению людей (обычно я не была стеснительной, что со мной?), как увидела, сидящего напротив меня знакомого по прошлой работе – Горюнова. Так вот где ты теперь? Да, свела судьба, подумала я с иронией. Да уж, узнаю эту противно-самодовольную улыбочку. Наверно, думает сейчас: попалась рыбка. Ошибаешься, Горюнов– ответила я ему мысленно, послав свои флюиды. Он будто понял, и вслух дал всем понять, что знает меня.
– Откуда такая девушка? – спросил кто-то заигрывающим тоном.
– Сходи в наш клуб – узнаешь! – подал голос Горюнов, выделив себя из толпы. Выскочка.
Я посмотрела на Вячеслава Константиновича, было видно, что он деликатно выделил им время обменяться мнениями. Но вот он заговорил, и все мигом замолчали. Я отвела взгляд в сторону, внимательно слушая все, что он скажет.
– Да, совершенно верно, Полина пришла к нам из клуба нашего предприятия. Теперь она будет работать у нас. Здесь, конечно, не клуб, а завод, но люди у нас здесь все понимающие. Об уважении к женщине вы все знаете, – Вячеслав Константинович сделал упор на этой фразе. Судя по всему, здесь давно уже все знают об уважении к женщине. – А если кто-то не дай Бог где-то как-то нахамит, то будет иметь дело со мной лично. Мои законы вы все знаете, за их нарушение – снижение зарплаты, расписывались.
Вячеслав Константинович говорил спокойно, уверенно, приятным бархатистым голосом, по-мужски низким, завораживающим, волнующим. Чувствовалось, что каждое его слово – золото, и он это знает. От его речи я испытала смущение, подняла свои глаза на него, и тут вдруг заметила, что он в очках. В очках он другой человек, чем тот, который меня только что принял на работу. Совсем другой. Дальше – опять провал в памяти. Может я в этот момент в него влюбилась? Робкое предположение…
Намного позже, когда у нас с Вячеславом Константиновичем появились отношения, он мне рассказал свою версию моего появления на заводе. Вот что он мне рассказал. На тот момент он уже долго искал работницу, и все говорил Петровой: «Найди мне нормальную!». Когда он подъехал на пропускной пункт, то увидел нескольких женщин. Петрова предложила ему самому выбрать себе работницу из тех, что пришли. Он спросил, глядя на меня:
– Что эта за черненькая?
– Про нее шеф хорошо отзывался, просил в хорошее место, рекомендовал.
– Черненькую забираю себе!
Я весело смеялась, когда он мне это рассказывал. Это было похоже на то, как в фильмах показывают выбор путаны клиентом, а Петрова как будто мамка этих путан. Но в нашем случае это был выбор уборщицы! Итак, познакомимся еще раз, я – технический работник или по-простому уборщица.
Вячеслав Константинович всегда умеет меня рассмешить (да и не только меня). Человек, с отличным чувством юмора, у него дар рассказывать и говорить так, что все вокруг за животы хватаются. Не знаю, сумею ли передать в книге его чувство юмора, трудно выразить словами то, что нужно просто видеть своими глазами. Если смогу, значит повезло!
В то же утро, как он привез меня на мое рабочее место и познакомил меня с коллективом, буквально через полчаса нашего знакомства, он заезжал в заводоуправление по своим делам.
Там ему конторские (офисные) женщины заметили:
– Вячеслав Константинович, что с Вами?
– А что?
– Да Вы какой-то не такой!
– Какой не такой?
– На себя не похожи, Вы как будто влюбились!
Это их замечание произвело на него глубокое впечатление, ведь он уже несколько лет никого не любил, жил один, восемь лет в разводе, ни с кем не встречался, и женщин к себе не подпускал близко, как он сам это говорил. Он потом несколько раз мне об этом их замечании рассказывал: «Вот, даже в конторе заметили, что я влюблен! С первого же дня знакомства влюбился! Вот только тебя привез, прошло, может, полчаса от силы, и все уже заметили, что я какой-то не такой как всегда!». Он к этому факту относился как-то с теплотой и радостью – вот, мол, даже люди со стороны увидели, что я тебя полюбил! В ответ я понимающе улыбалась, ведь я тоже полюбила его, своего Славу, своего Вячеслава Константиновича с первого дня. Одним словом, у нас с ним любовь с первого взгляда, и это правда.
Я волнуюсь, когда пишу эту книгу, потому что боюсь оказаться плохим писателем, и опошлить своими строчками прекрасное чувство. Да поможет мне природный талант, если он у меня есть, написать в этой книге так, как оно было.
Следующее, что я помню, это себя в его кабинете. Он вкратце рассказал мне о нашем подразделении завода. Я узнала, что у нас здесь новейшее австрийское оборудование, которое шеф очень любит, всегда приводит сюда иностранцев (гостей), если те появляются на заводе, показывает свои владения, а этим подразделением особенно гордится.
– Тебе очень повезло, что ты попала к нам! – Виктор Геннадьевич произнес то, о чем я сама сейчас думала – мне очень повезло.
– Тебе очень повезло! Здесь самая высокая заработная плата, да и работать намного легче, чем в других цехах. Будет время, я могу тебе показать, как там девчата работают, сама убедишься, что там намного тяжелее – сверху на голову и опилки летят, и дышать тяжело, и объем работ намного больше, – он говорил и говорил, а у меня было впечатление, что он радуется вместе со мной. Я была с ним полностью согласна. Если бы он знал, через какой ад в клубе мне пришлось пройти! Я не знаю, как там дела в других цехах, но то, что тут в сто раз лучше, чем в клубе, это уж точно! Я, наверно, стала ярче солнца, все еще не веря своей удаче, и каким-то шестым чувством я понимала, что он разделяет со мной эту радость, радость внезапной удачи.
Почему мне так казалось, что он радуется вместе со мной? Не знаю. Но я слушала его, и ловила себя на мысли, что улыбаюсь ему, разглядываю его, и любуюсь им. Я ловлю себя на мысли, что мне очень хорошо тут, с ним, в его кабинете…
Да, жизнь круто изменилась. Теперь все пойдет совершенно по-другому и в другом направлении. Я чувствовала надежду на будущее, испытывая большой душевный подъем, который не прекращался. Вот в таком вот настроении Виктор Геннадьевич повел меня показывать наше подразделение. Напомню, я была в старых сапогах с расшатанными супинаторами. Мне итак было неудобно ходить, да еще каблуки все время проваливались в дырки решеток, которые служили полами на всех этажах (кроме первого, на первом этаже – бетон).
Вячеслав Константинович, как бы между делом, между фразами, заявил мне:
– Вот есть шеф, а есть я! То, что шеф на всем заводе, то же что и я здесь. Здесь я – хозяин!
Меня поразила эта фраза, и то, с какой уверенностью он это сказал, без хвастовства, но с достоинством. Объясню. Наш шеф – владелец всего завода и клуба в том числе, славился всегда тем, что все и везде сам контролировал. Ему до всего было дело. Имея огромную корпорацию, с миллионными доходами, он был уникален всегда тем, что знал, чуть ли ни каждого человека в лицо, вплоть до уборщицы, и вникал во все дела, даже в дела уборщицы. Конечно, меня поразило, что шеф не лезет к Вячеславу Константиновичу в работу, оказывая ему доверие. Позже, когда прошло несколько месяцев моей работы, я убедилась в том, что шеф каким-то чудесным образом не лез в работу Вячеслава Константиновича, и его слова о том, что он хозяин оказались правдой. А так, конечно, само по себе подразделение принадлежало, как и все на заводе, нашему шефу – генеральному директору.