– Доверюсь твоему мнению, – сказала Виктория Констанции, – но только если ты в нем тверда.

– Я сама его обучу. Он не опасен.

– Иначе – смерть. Соглашусь, что это будет ощутимая потеря. Все-таки мы не короли стародавних времен.

На Виктории был треугольный головной убор, отороченный пышным муслином, скрывавшим черные волосы. Шелковое платье было отделано мехом, плечи прикрывали рукава с прорезями, в которые проглядывал слой красной ткани. Поверх платья был надет кожаный табард[4] с золотисто-белым изображением королевского символа – Вечного древа. Эрис направилась к сестрам, перебирая перепачканными ботинками по каменному полу.

– Смотри, кто пришел, – шепнула Констанция. – Давайте поговорим с глазу на глаз. Надо ей рассказать…

Виктория вскинула взгляд.

– Я дала тебе шанс, – отчеканила она, глядя на Эрис и пропустив мимо ушей предложение сестры. – Велела собрать налог с жителей Нижнего квартала. Что может быть проще?

Эрис стиснула зубы, чтобы только не сказать лишнего. Будь все так просто, Виктория и сама бы управилась. А между тем речь шла о людях, а не о бездушных источниках удобств, и Виктория, по сути, забирала у них пищу, пряча это за красивыми речами. Эрис сделала глубокий вдох. Если верить Констанции, дыхательные упражнения часто могут выручить, но что-то они ни разу не затыкали Викторию.

– Ну будет тебе, Виктория, – вмешалась Констанция. – Ты ведь поручила ей ровно то, что нас разорило десять лет назад. Это мучительная работа.

– И необходимая. Я бы еще простила ее за неспособность собрать…

– «Неспособность» – грубовато сказано.

– Ладно. Не собрать налоги – это еще полбеды. Но раздавать городские деньги…

Констанция повернулась к Эрис:

– Я знаю, почему ты так поступила, но теперь надо спокойно донести это до Виктории.

– Причины меня не интересуют, – отрезала Виктория. – Город на грани восстания. Убытки нужно возместить…

– Виви, – с нотками раздражения в голосе перебила ее Констанция. – Логика – это не панацея. Выслушай ее.

Но не успела Эрис и рта раскрыть, как кто-то окликнул Констанцию, заглушив на миг гам в коридоре. На пороге появился человек в окровавленном фартуке и с красными руками.

– Меня ваш муж послал, – запыхавшись, сообщил он. – Вы нам нужны!

Констанция быстро поджала губы, но все же закончила свою мысль:

– Виктория, нельзя взимать налоги с тех, у кого ничего нет. Но и раздавать чужие деньги неправильно, Эрис.

– Подумаешь, несколько керинов. Город от этого не обеднеет! – возразила Эрис. – Не могла же я…

– Стаци! – нетерпеливо позвал человек с окровавленными руками.

Констанция сдвинула брови. На ее лице проступила тень вины.

– Мне придется…

– Ничего страшного. Иди. – Эрис сглотнула. Увы, разочарование, пригвоздившее ее тяжелым камнем, от этого не улетучилось. – Я справлюсь сама.

Не успела Констанция выйти из приемной, как Виктория продолжила свою тираду.

– Ты как-то сказала, что служба в пехоте тебе не по нраву. А я тогда ответила, что новичкам всегда нелегко и надо сперва потрудиться ради будущих наград. И все равно возложила на тебя серьезную ответственность. Теперь понимаю, что сильно поспешила…

– Да с него взять было нечего! – вспылила Эрис, забыв о совете Констанции сохранять спокойствие. – Ты сама-то давно была в полях? Там живется все хуже и хуже. Людям есть нечего. А мне теперь приходится из них налоги выбивать. А ведь и с нами так было! Что, не помнишь уже? А он так похож на…

– На кону сейчас заботы гораздо важнее одного-единственного бедняка, умирающего от голода, – отмахнулась Виктория. – Нам нужны деньги, чтобы платить стражам за их работу. Кешгиум в смертельной опасности. Вообрази, что на нас снова напала Тварь, как некогда на королей стародавних времен!

– Беженцы не угроза, – возразила Эрис. – Ты платишь горожанам за то, чтобы они их прогоняли. Обрекаешь их на гибель под палящим солнцем, а ведь мы сами чудом ее избежали почти десять лет назад.

– Мы не можем допустить, чтобы город наводнили новые толпы. У нас нет на это ресурсов. Богадельня Стаци и Сиваса уже по швам трещит…

– Тогда давайте построим новые богадельни вместо того, чтобы платить охране.

– Ты еще совсем ребенок, – сказала на это Виктория. – И ничего не смыслишь в управлении. Богадельни на пустом месте не строятся.

Ее снисходительный тон лишь распалил Эрис.

– Сидишь тут взаперти со своими абстрактными идеями, а сама ведь и знать не знаешь, что вижу я…

– Тебе нужно кое-что понять об устройстве мира. – Ледяной голос Виктории рассек смутный шум, доносившийся из коридора. – Вот уже третий десяток лет нет урожая. С каждым днем сюда прибывает больше людей, а пищи, которую мы сюда ввозим, на всех не хватит. Если впустить слишком много беженцев, весь город начнет голодать. Народ гневается, и этот гнев надо сдерживать, пока не найдем решение. Поэтому нам и нужны налоги, которые ты не смогла собрать. Вместо этого ты спасла одного-единственного человека, отдав ему жалованье двадцати других. Разве это справедливый обмен?

– Будь он нашим отцом, ты все равно бросила бы его умирать, – горько произнесла Эрис, с усмешкой взглянув на платье сестры. – Конечно, ты же теперь Вторая. Совсем позабыла, как и почему мы тут оказались, – отчеканила она, и ее голос эхом отразился от каменных стен. – Восседаешь в своем мраморном дворце, где тебя все обхаживают. Тебе ведь и дела нет до королей.

– Я прощу тебе эти слова, – непривычно ровным тоном проговорила Виктория. – Остановись, пока еще не поздно.

– Выслушиваешь всякие слезливые истории, чтобы только выслужиться, – продолжала Эрис, – а это ничем не лучше лжи.

Стул Виктории скрипнул по полу. В приемной воцарилась тишина. Эрис сжала кулаки и заставила себя посмотреть в холодные глаза сестры. Комната угрожающе нависла над девушкой. Плечи сковало напряжение, а ум отчаянно пытался высвободиться из-под гнета стен и толпы, теснившей ее сзади. Она чувствовала, как пощипывает от пота трещинки на ладонях, и чем сильнее сжималось пространство вокруг, тем быстрее иссякала ее бунтарская решимость.

Эрис опустила голову.

Виктория села. Стражи заметно расслабились, их броня скрипнула. Чиновники по-прежнему толпились у дверей, размахивая пергаментными листами.

– Завтра вернешься в Нижний квартал и соберешь все, что нам причитается, включая сумму, которую сегодня отдала, – отчеканила Виктория. – Уж что-нибудь у них да найдется. Как и у нас когда-то. Свободна.

Эрис шла через широкую улицу, ведущую к богадельне. Ботинки тонули в рвоте и экскрементах. Несколько смельчаков построили домики из саманного кирпича на топкой грязи, но большинство сторонилось богадельни.

Девушка нырнула в скрипучие двери. В нос тут же ударил тяжелый запах спиртного и имбиря. Больные лежали на койках по трое. Недомогания у пациентов были самые разные: к примеру, один был весь в муслиновых повязках, а другой свернулся на краешке кровати и сплевывал рвоту в ночной горшок. В воздухе не стихали стоны и кашель.

Из-за перегородки доносились глухие крики и звон инструментов, но поверх этого шума слышался мягкий голос Констанции.

– Потерпите еще немного, – просила она. – Скоро все это закончится.

«Вечно они забирают у меня Стаци», – с горечью подумала Эрис. Но тут же опомнилась и вонзила ноготь в висок. Жаль, что нельзя выдрать эти эгоистичные мысли из головы и позабыть их. Она взяла пузырек с папиным лекарством, громко поблагодарила пустую комнату и направилась домой.