И вдруг заметил как смутилась мать, как стала переставлять табуретки на кухне и зачем-то повязала на себя фартук.

— Сделаю-ка я пироги.

И на вопрос не ответила, стала уж как-то нарочито греметь посудой. Впрочем, Юрка уже забыл о своем вопросе и о зеркале. Он взял смартфон повесил его на шею, как в детстве ключи, и пошел к выходу.

— Я кактус освободил, — сказал он матери. — Он исправился и совсем не колется.

И Юра бережно погладил цвет прямо по иголкам.

И пошел Юра гулять по любимому своему городку, где он ничем не выделялся.

Шел, нес перед собой смартфон и вел свой репортажик своего вечера.

Он любил так ходить и никто не смел назвать его дурачком, идиотом, юродивым. Он был как все. Здесь.

Самое страшное что могли сказать глядя ему вслед. — Гляди ка-ты. И этот тудаж. Впал… в селфи. Правда, это звучало почти как ругательство.

Но Юра не обижался. Он не умел

3 декабря 2019, Рогожкина тетрадь.

Рюкзачки

Местные горожане разом вдруг куда-то исчезли. Знакомые, родные горожане — неспешные и величавые, исчезли. Она долго не могла понять, что не так с людьми на улице. Пока однажды, гуляя по парку, она увидела на рыже-песочной аллее тень двух горбунов. Она даже вздрогнула и быстро подняла глаза увидеть несчастных.

Но увидела она двух длинноногих веселых девиц, которые, прячась от яркого солнышка, встали к нему боком. И оно светлым своим ярким оком запечатлело тени их на газоне и аллее. И тени эти были с горбатыми спинами. Страшные горбуны.

И она даже не сразу поняла отчего такой эффект. У девиц за плечами — рюкзачки. Ничего такие, симпатичные. Один джинсовый, другой черный и с черепом из блестящего люрекса.

Череп скалился на солнце и сиял. А рюкзачок отбрасывал величественную тень, хоть сам был незначительный и сморщенный. Но солнце их возвеличивало, да и девиц тоже сильно одарило длиной ног в тени. В оригинале они были коротышки, скорее толстушки. И уж совсем не горбатые.

И тут Мария поняла, где-то, что не давалось никак в ее понимании. Это по поводу местных жителей.

Они все вдруг стали рюкзачниками. Горбатенькими такими, деловыми.

Рюкзак — это готовность старта. Пусть и внезапного отъезда. Рюкзак — это удобно. Руки свободны. Да руки не свободны, потому что они держатся за смартфон. И глаза отражают только синий мертвый свет экрана.

И бегут эти рюкзачники со свободными руками по городу. И нет, исчезли местные жители. Мелькают только их спины с горбом рюкзачка. Мария вздохнула от этого открытия неожиданного, а потом не смогла отмахнуться от назойливой мысли, что в этом поголовном рюкзачничестве есть честной и честный чей-то приговор.

Завьючили клажей, в руках игрушка, и живи себе. Беги, говори.

И главное, поголовная обманчивость нездешности.

Вдруг страшно стало, что эти все рюкзачки бегут на суперэкспресс.

Добегут, погрузятся вместе со своими рюкзачками и уедут, сгинут навсегда. Особенно жалок был мальчик, спину которого расплющил огромный ранец. И головы у этого детеныша не было. Спина заканчивалась огромной арматурой ранца.

Мария даже оглянулась, посмотрела повнимательнее. Подумалось, что она, как всегда, сгущает краски. Нет. Картина не менялась. Вот все люди с рюкзаками, хоть и бегут в разном направлении. Но суть суеты их однозначно бессмысленна.

Они несут на спине свои клажи-ноши как маскировочный костюм. Ничего нет в этих рюкзачках нужного.

Так, дань моде удобств. Потому что если всё, что нужно, без всей лишней чепухи, люди организованно положили в рюкзак. Аскетический минимум, то и походка у них была бы другой, осмысленной, и детей не несли бы впереди или сзади в подвешенном состоянии — как рюкзак, удобно, что бы руки были свободными. Только для чего столько свободы рукам, наверное, что бы обнять кого-то, к себе, когда они где-то там выйдут из своего туристического экскурса, а рюкзаки сгрузят со своей спины и небрежно бросят носильщику.

Но Мария видела и то, что идет рюкзатизация образа жизни. И поняла почему. Была защищена спина от любого удара сзади — неожиданного и коварного.

Спина защищена это уже бодрит.

Из кармашка под молнией можно конфеткой поживиться. Но она знает, что каждый рюкзачник догадался спрятать драгоценное для себя в какой нибудь потайной кармашек. Не дураки.

Все туристы на этой улице, на этой площади, с защищенными спинами от возможных коварств людей, бегут, каждый на свой экспресс.

«Удачи», — подумала Мария и незаметно положила в рюкзак мальчугана большое яблоко. И тихо незаметно застегнула молнию. Оглянулась, но никто и не заметил.

Спины сутулились и скрывались за рюкзаками.

И хоть бы одно лицо! Хоть в профиль. Нет, не видать. Ракурс не тот.

16 декабря 2019, Рогожкина тетрадь.

Рычаг

С появлением мобильного телефона Варвара лишилась своего любимого и почти ритуального жеста — швырнуть громко трубку телефона на рычаг. С треском таким, с пониманием громко постав- ленной точке в отношениях или просто в неприятном для неё диалоге.

Громкую такую точку последней собственной инстанции, в лучшем случае — иногда многоточие. Но тоже громкое. Об рычаг. Вот.

А в мобильнике была только кнопка деликатности.

Варвара была не замужем, можно было считать ее девушкой на выданье.

Ей стукнуло тридцать пять годков. Она была статна, говорлива, улыбчива и одинока. И это не было и не казалось странным по той причине, что Варвара была хозяйкой роскошного магазина Свадебных платьев и аксессуаров к ним. В этот магазин заходили одни невесты, женихи туда не вхожи по поводу плохой приметы. Жених не должен видеть платье невесты до свадьбы. Вот они и сидели по домам, а в магазин к Варваре ходили только девицы с мамами и папами.

И выбирали, примеряли часами.

Магазин был в центральной части города и назывался «Золушкой». В этом же доме помещался ломбард. Так что было такое маленькое заблуждение.

То ли в «Золушку», то ли в ломбард. Путались посетители. Но «Золушка» годилась как название и ломбарду, если думать чуть не всерьез о свадебных обновах.

Варвара любила свой магазинчик. Любила придти в него пораньше и зажечь все лампы разом. Платья на кронштейнах как бы оживали от голубого света и предъявляли миру свою красоту и небесность.

Варвара шла вдоль кронштейна с этим белым кружевным взрывом и все еще не верила, что эта красота принадлежала вся ей одной. И она, если и отдает её кому-то, то за очень дорого.

Завершив свой прилежный утренний ритуал и поправив каждую складочку на каждом платье, она почему то краем глаза уловила непривычное движение за окном. Глянув, она заметила фигуру мужчины в надвинутой кепочке на лоб, на котором так держались как-то и очки. Стекла в очках были темные, и глаз мужчины было не рассмотреть. Но вид его Варваре не понравился.

Она немедленно отвернулась и на всякий случай нажала кнопку вызова охраны.

Между тем очкарик стоял на улице и старательно вглядывался в разночинные свадебные наряды.

Он ходил вдоль витринных окон и внимательно разглядывал манекенов на них.

— Звали, Варвара Петровна? — появился охранник, вытирая салфеткой кофейную пену с губ.

Варвара кивнула в сторону любопытного за стеклом.

— Бди, — показала она жестом и пошла к себе в кабинет.

Начался обычный рабочий день. Примерки, стилисты, невесты, охи-ахи и прочая атрибутика таких событий. Варвара совсем забыла об утреннем происшествии. Но о нем ей напомнил охранник.

— Он весь день стоит под окнами. Не заходит, — доложил он хозяйке.

Детектив какой-то. Варвара вышла в торговый зал и увидела знакомую кепку и очки. И в них незнакомца. Он и правда, стоял под окном.

«Детектив», — с некоторой иронией подумала Варвара.

День удался. Выручка была больше обычного. Но Варвару это не очень радовало. К хорошему быстро привыкаешь.