— Купила вот. С оказией передали. Ох. Ох.
Она прижав щенка к своей груди рухнула в кресло на кухне.
— Свари нам сосисочку, пожалуйста. Оголодамши мы.
Тамара поняла, что день испорчен, Галина приходила к ней всегда на весь день. Выпивала весь коньяк в доме, никогда ничего не ела. И курила, курила. И говорила. Это был монолог на весь день.
Она говорила о самом страшном дне, годах своей жизни, повествовала подробно, как ей стыдно, что ее бросил её Сорокин. Голой на юру.
Сорокин, её муж, действительно покинул её с двумя детьми. И это было тогда странно для всех. Но было это двадцать с небольшим лет назад.
Уже выросли дети, уже было другое время, а она все не могла смириться, угомониться.
Вот теперь таксу завела. Зачем она ей.
Тамара бросила в кастрюльку пару сосисок.
— Что случилось.
— А ты не знаешь. Меня муж бросил.
И она заплакала так искренне, громко всхлипывая, как будто только узнала об этом минуту назад.
И покатился день, плаксивый и сентиментальный. На все вопли Галины Тамара сдержанно проговаривала пошлые фразочки, не очень утруждая себя участием в диалоге.
Таксенок был накормлен, и скрылся опять в огромном накладном кармане хозяйской фуфайки и затих там.
Тамара пыталась обнаружить для гости свою занятость, но та не церемонясь заявила.
— Ну что ты, ты все малюешь свои цветочки. Поменяла бы жанр. Попробуй себя в страстях, эмоциях. А то цветы везде, как на кладбище. Я пойду, пожалуй, со вчерашнего дня домой дойти не могу. Не хочу. Там…, — Галина махнула рукой и встала из-за стола.
Но домой ей было уже не дойти. Она дошла до дивана в Тамариной спальне и рухнула на него.
— Прости, Тамарочка…
И прикрыла козырьком глаза себе от света.
Тамара не успела словом возразить, а гостья уже спала крепко-сладко на жесткой подушке дивана. На ней свернулся таксенок шоколадного цвета пятнышком. Мир и лад и счастье.
Они спали, укрытые одеялом доверия и любви друг другу.
Тамара, опершись на косяк двери, смотрела на эту парочку в сильном раздумье, и не спешила уходить.
Она еще не понимала, что видит она перед собой, на широченном модном диване.
Она не понимала еще, что заставило её быстро-быстро сдержать неожиданные слезы, схватить подрамник и выдернуть кисти из вазы.
«Нет, лучше не краски. Может углем — пронеслось у нее в голове. — Быстро. Надо быстро. Только бы они не шевелились, а то настроение уйдет».
Она увидела вдруг, что носки у Галины с дыркой, а белая брючина чумазая.
В другой день, она бы не дала уснуть ей здесь, где свет беспощадно открывал, взрывал возможные скрытые недостатки.
Глядя на спящую Галю, на голову которой перебрался щенок и залег там нимбом, Тамара вдруг передумала рисовать.
Слезы текли по лицу, и в голове родилось неожиданное название будущего холста. И она знала, что обязательно напишет то, что она видела сейчас. Трогательная и страшная дырочка в носке перевесила творческий порыв Тамары.
Она просто взяла толстый плед и закрыла им — и таксенка, и его беспутную хозяйку, и неухоженный носок.
На все это хватило одного пледа. Тамара утерла мокрое лицо ладошкой. Под пледом тявкнула и улеглась поудобнее Оказия.
«Ну и кличка», — улыбнулась Тамара.
И опять расплакалась. Ей очень хотелось написать картину с увиденного только что, она даже знала, как назвала бы этот холст.
Конечно же — «Одиночество». Но что-то подсказывало ей, что она с новым жанром не справится.
И она надеялась, что накрыв подругу с таксенком, она, хотя бы на несколько часов, вызволила их из чьих-то недобрых объятий. — Вот такая Оказия.
Тамара впервые пожалела об одном общем выключателе, нельзя было выключить свет, ей ведь нужно было рисовать. А без света, это невозможно.
почти 25 июня 2020, Жаккардовая тетрадь.
Его благородие
Кто-то заводит себе собаку в споре с одиночеством. А она завела себе рояль.
После звонка по видеосвязи Володя как-то сильно растревожился. Он долго сидел на диване в странно неудобной позе и старался понять, что его так растревожило.
Звонок был обыкновенный, дитя рутины, он стабильно раз в неделю звонил прошлой своей жене. И не то, что бы скучал по ее домашней овсянке, а больше для того, чтобы при случае сказать бывшим общим друзьям. Дескать, все нормально, мы интеллигентные люди, остались друзьями.
Он врал и верил сам, знакомые в восторге были от его великолепного благородства. Но кого интересует эта вся житейская карьера. Он женился на новой своей Любви был рад этому, и в прошлую жизнь звонил, просто так, что бы не казаться бывшей своей — жлобом.
Она не знала о том, что они остались друзьями, поэтому говорила с ним неохотно, а то и вообще пропускала эту свою радость общения с ним.
Он даже немного побаивался непривычной резкости в ее голосе. Какого-то возникшего скрипа обиды в нем.
Но он был по-настоящему привязан своим благородством к ней и понимал, что правильнее звонить ей, чем не звонить.
Она жила одна, не работала — это всё, что он знал о ней.
Но денег у него не просила, от кого-то он узнал, что она занимается техническими переводами.
Узнал и успокоился.
Но сегодня он впервые разговаривал с ней по видеосвязи.
Но увидел похудевшее уставшее лицо в коротеньком, ну совсем коротком каре волос с незакрашенной по моде — сединой.
Изменилась конечно, они не виделись давно. Но совсем не это расстроило Владимира.
В углу экранчика, за ее стриженой головой, как в щелку, он увидел матово-благородный бок черного рояля.
Откуда у нее рояль? Зачем рояль. Почему рояль. Этот вопрос прыгал в голове Владимира опять и опять, и опять тревожил.
Казалось, что ему бывший дом бывшей жены. Дом, в котором он знал каждую неровность на дешевом паркете. И никакого рояля там быть не должно.
Владимир хотел тут же перезвонить и спросить об этом странном рояле.
Но его позвали обедать, потом ужинать. Хлопотный день получился. Гости какие-то, болтовня всякая, только Володя в этом как-то не сильно участвовал.
Он думал о рояле. И только о нем. Он понял, что инструмент в бывшем доме занимает самое лучшее и светлое место у окна. Место, где стоял его компьютерный стол и любимое кресло на легких послушных колёсиках.
И он не вставая из него, мог докатиться до дивана и обратно. Теперь этот путь прекратил рояль. Странное приобретение.
Жена бывшая играть не умела.
Зачем ей рояль? Он сильно был заинтригован увиденным в телефоне. А может ему показалось, изображение было на экране не очень внятным.
Ну, а если даже и рояль, то что меняло в жизни самого Владимира.
Он никак не мог успокоиться. И даже себе не вполне признался, что очень, ну очень, хочет перезвонить бывшей и, если наличие рояля у окна подтвердится, то он спросит, зачем ей рояль.
Глупо было думать, что она будет объяснять загадочность обновы, но Владимир тешил себя надеждой, что он ошибся, и никакого благородного рояля он там не видел.
Он с трудом дождался воскресенья, обычно он звонил в воскресенье утром. Но на видеосигнал жена не стала отвечать. Он позвонил на обычный стационарный телефон.
Она подошла. Владимир сразу без обиняков в некотором отчаянии спросил:
— Ты завела себе рояль?
На том конце была долгая тишина.
— Рояль? Какой рояль?
И Владимир с облегчением рассмеялся. Ему значит показалось.
— Шучу, — ворковал Владимир.
Они поговорили о блинах и кофе на завтрак. И поскольку Владимир успокоился, то быстро закончил разговор. — Пока-пока.
— Пока..
Жаль, что не случилось общения по скайпу, он мог бы видеть, как женщина вошла в комнату, подошла к роялю, открыла надломленную крышку — только улыбнулись ей клавиши.
Она обняла во всю ширину рук инструмент прижалась щекой и нажав робко на белую клавишу пальцем, улыбнулась родившемуся звуку.
