Пит этого не отрицал.

– Опять какая-нибудь бедная старая дама, которая должна навсегда лечь в больницу и хочет получить последнее удовольствие перед своим печальным концом? – спросил я.

Это была трогательная история, с помощью которой Пит незадолго до этого убедил меня скакать на лошади, которая мне предельно не понравилась. Старую даму я часто видел после этого на скачках. Очевидно, больница и печальный конец все еще дожидались ее.

– Нет, это совсем не бедная старая дама, – заверил меня Пит.

Мы подошли к загону, и Пит, оглядевшись, кивнул кому-то. Краем глаза я увидел, что к нам приближается женщина. Теперь, не совершив непростительной грубости, удирать было уже поздно. У меня хватило времени только шепотом от всего сердца выругать Пита, прежде чем я обернулся и был представлен новой владелице гнедого жеребца Поднебесного, мастера сбрасывать наездника.

– Мисс Эллери-Пенн, это Алан Йорк, – представил меня Пит.

Я погиб прежде, чем она успела произнести хоть слово. Первое, что я сказал, было:

– Я буду счастлив скакать на вашей лошади.

Пит откровенно смеялся надо мной.

Это была красавица. У нее были правильные черты лица, чудесная кожа, смеющиеся серые глаза, блестящие черные волосы, ниспадавшие почти до плеч. И она привыкла производить впечатление. Но разве она была виновата в этом?

Пит сказал:

– Тогда порядок. Я заявляю тебя на любительскую. Это будет четвертый заезд. Форму я передам Клему.

И он пошел к весовой.

– Я так рада, что вы согласились скакать на моей лошади, – сказала девушка. Она говорила неторопливо, низким голосом. – Мне подарили ее ко дню рождения. Вечная проблема – подарки ко дню рождения, правда? Мой дядя Джордж – прелестный человек, но немножко со странностями – поместил объявление в «Таймс», что купит скаковую лошадь. Тетя говорит, что он получил пятьдесят предложений и купил именно эту, потому что ему понравилось ее имя. Он сказал, что мне будет забавнее получить ко дню рождения лошадь вместо традиционного жемчужного ожерелья.

– Ваш дядя Джордж – очаровательный человек!

– Да, но жить с ним трудновато. – У нее была особая манера повышать голос на последних словах каждой фразы так, что эта фраза звучала вопросительно. Как будто к каждому своему замечанию она добавляла: вы не согласны?

– А вы живете вместе с ним? – спросил я.

– Ну да. Мои родители разошлись в незапамятные времена, ну, разлетелись в разные стороны и все такое.

– Простите.

– Не нужно никаких соболезнований. Я совершенно не помню ни отца, ни мать. Образно выражаясь, они подкинули меня к дверям дяди Джорджа в нежном возрасте – двух лет от роду.

– Дядя Джордж хорошо выполнил свою задачу, – сказал я, глядя на девушку с откровенным восхищением.

Она приняла это без всякой неловкости, как нечто само собой разумеющееся.

– Вернее, тетя Дэб. Она чуточку практичнее. А вообще они оба очаровательны.

– Они здесь сегодня? – спросил я.

– Нет, – ответила мисс Эллери-Пенн. – Дядя Джордж заявил, что, если уж он дал мне путевку в новый чудесный мир, сплошь населенный отважными и очаровательными молодыми людьми, не нужно, чтобы под ногами путались какие-то старые родичи.

– Я с каждой минутой все больше люблю дядю Джорджа, – сказал я.

Мисс Эллери-Пенн одарила меня божественной улыбкой, которая, впрочем, ничего не обещала.

– Вы видели моего Поднебесного? Правда, симпатичный? – спросила она.

– Не видел. И боюсь, что пять минут тому назад я и не подозревал о его существовании. Как случилось, что ваш дядя послал его в конюшню Грегори? Выбрал первую попавшуюся?

Она засмеялась.

– Не думаю, чтобы дядя действовал наугад. Он выбрал конюшню вполне сознательно. Он сказал, что, если Поднебесный попадет сюда, я смогу заполучить в качестве жокея майора Дэвидсона. – Она нахмурилась. – Дядя был потрясен, когда прочел в понедельник в газете, что майор Дэвидсон разбился.

– Он знал его? – спросил я, просто чтобы что-то сказать, любуясь пленительным изгибом уголков ее алого рта.

– Нет, я думаю, что он не знал его лично. Вероятно, он знал его отца. Мне кажется, он знал отцов всех молодых людей на свете. Он сказал только: «Боже милостивый, майор Дэвидсон умер!» Но он не слышал, как я и тетя Дэб четыре раза просили его передать мармелад.

– И это все?

– Да, а почему вы спрашиваете? – проговорила мисс Эллери-Пенн с любопытством.

– Да ничего особенного, – ответил я. – Мы были большими друзьями с Биллом Дэвидсоном.

Она кивнула:

– А, понимаю. – Помолчала. – Но что я должна теперь делать в новой для меня роли владелицы скаковой лошади? Мне не очень хочется в первый же день совершить какой-нибудь нелепый промах. Буду благодарна вам за советы или замечания, мистер Йорк.

– Меня зовут Алан, – сказал я.

Она поглядела на меня оценивающим взглядом. Это лучше всяких слов сказало мне, что, несмотря на свою молодость, она уже научилась защищаться от навязчивых знаков внимания и не вступать во взаимоотношения с незнакомыми людьми.

Наконец она улыбнулась и сказала:

– Меня зовут Кэт.

Она удостоила меня своим именем, словно подарком, который я с удовольствием принял.

– Что вы знаете о скачках? – спросил я.

– Абсолютно ничего. В жизни не была на ипподроме.

– Вы сами ездите верхом?

– Ни разу не пробовала.

– Наверно, ваш дядя Джордж любит лошадей? Может быть, он охотник?

– Дядя Джордж абсолютно равнодушен к лошадям. Он как-то пошутил, что у лошади один конец кусается, а другой лягается. А что касается охоты, он говорит, что у него есть более привлекательное занятие, чем носиться зимой по замерзшим болотам за каким-то хвостатым млекопитающим, испытывая при этом страшные неудобства.

Я засмеялся:

– Может быть, ваш дядя играет в тотализатор? Делает ставки в букмекерских конторах, не появляясь на ипподроме?

– Все знают, что дядя Джордж в день финала кубка по футболу спросил, кто выиграл дерби.

– При чем же тогда Поднебесный?

– Чтобы расширить мой горизонт, как сказал дядя Джордж. Мое воспитание шло обычным чередом: училась в закрытой школе, окончила школу, путешествовала по Европе под самым строгим присмотром. Дядя Джордж говорит, что нужно, чтобы из моего носа выветрился запах музеев.

– И он подарил вам скаковую лошадь, когда вам исполнился двадцать один год? – спросил я самым деловым тоном.

– Да, – ответила она и пристально поглядела на меня.

Я улыбнулся. На этот раз мне удалось преодолеть поставленный ею барьер.

– Как владелице лошади, вам не придется делать ничего особенного, – сказал я, – надо только пойти перед началом заезда вон к тем конюшням и посмотреть, как ее будут седлать. Потом вы вместе с Питом пройдете в паддок и будете там стоять и отпускать ничего не значащие замечания насчет погоды до тех пор, пока не подойду я. Потом я сяду на лошадь и отправлюсь на старт.

– А что мне делать, если мой Поднебесный выиграет заезд?

– А вы надеетесь, что он выиграет? – спросил я. Я не был уверен, что она хоть что-нибудь знает о своей лошади.

– Мистер Грегори сказал, что Поднебесный выиграет.

Я почувствовал облегчение. Мне не хотелось ее разочаровывать.

– Мы будем знать о нем гораздо больше после заезда. Но если он придет в числе первых трех, его будут расседлывать вон там – напротив весовой. Если нет – вы найдете нас тут, на траве.

Близилось начало первого заезда. Я проводил прелестную мисс Эллери-Пенн к трибунам и, исполняя план дяди Джорджа, познакомил ее с несколькими отважными и очаровательными молодыми людьми. К несчастью, я понял, что, когда я вернусь со скачки для новичков, я буду в глазах мисс Эллери-Пенн уже только одним из тех, которые «тоже скачут».

Я наблюдал, как юная мисс взяла в плен группу моих друзей. Она была такая веселая, такая живая.

Мне казалось, что внутри у нее пылает скрытый неугасимый огонь и тепло от него прорывается наружу только в ее удивленном низком голосе. «Кэт должна остаться привлекательной и в пожилом возрасте», – подумал я неожиданно, и мне пришло в голову, что, если бы Сцилла обладала этой бьющей через край жизненной силой, а не своей кроткой, уступчивой красотой, подозрения инспектора Лоджа могли бы оказаться близки к истине.