– Лиса, – осторожно позвал Алек.
– Ты мне не друг.
– Что? – опешил он.
– Только друзья называют меня Лисой.
Он молча подошёл и развернул меня к себе. Брови парня поползли к переносице, а губы сжались в прямую линию.
– Он тебя обидел? – со странной интонацией поинтересовался он.
– Смотря, что ты называешь обидой, – скептически ответила ему.
– Он тебя тронул? Ударил?
Слезы мигом прекратились.
– Нет. А мог? – с опаской спросила я.
– Ты даже не представляешь, на что Лютер способен в гневе, Лиса, – Алек серьезно посмотрел мне в глаза.
– Перестань меня называть Лисой, – настаивала я на своем.
– А если так? – он достал из-за пазухи симпатичную бутыль.
– Прошение о дружбе подано.
Н-да, напиваться с тем, кто ещё недавно презрительно относился к тебе оказалось полезно. Я узнала много нового от моего теперь друга. Мы часа два, наверное, сидели на кровати рядом друг с другом и по очереди отпивали жидкость из бутылки. Напиток попался крепкий, но приятный на вкус. Обстановка вырисовывалась уютная, и я бы никогда не подумала, что мне понравится напиваться с русым.
– А ты казался мне вначале высокомерной сволочью, которая любит только собственное отражение в зеркале, – честно сообщила ему после первого глотка.
– А твоя физия мне на самом деле не не понравилась, просто бесило, что все стали носиться с тобой, как с…
– Писаной торбой? – улыбнувшись, закончила я за него.
– Именно.
Минут двадцать потом просто молча пили и думали каждый о своем, пока я не задала вопрос.
– Алек, а в чем всё-таки смысл этого всего?
– Ты имеешь в виду, на кой интересный мы тебя выдернули из двадцать первого века?
– Ага.
– Боюсь, я не имею права об этом говорить, иначе «Биг Босс» мне потом зубы пересчитает, – он скривил губы и сделал глоток.
Ещё с час мы просто болтали ни о чём. Как он говорил – будем пытаться дружить. А я и не против. Честно говоря, с девочками я плохо сходилась – разные интересы. Но вот с парнями общение налаживалось моментально. За одним лишь черноглазым исключением…
Вот так, сидя плечом к плечу, мы и напились до состояния-нестояния.
Попыталась научить его песням Би-2 – сначала слова в виде стихов, потом мотив. Так мы горланили сначала «Полковнику никто не пишет», потом дошли и до «Серебро». Алек же сказал, что из репертуара моего времени больше любит Бутусова и Цоя. Недолго думая, мы и их пропели. Закончили Сплином.
– Сушший, – язык Алека уже заплетался, – давно хтел скать… твои эти… волсы… прост агонь!
И пихнул меня плечом, по-дурацки хихикая при этом.
– А эт мой чёт… мля… четвер… – я попыталась на пальцах ему показать, но вместо этого соорудила фак и подняла его как раз напротив лица Лютера, стоявшего в проходе. Интересно, как долго он наблюдает за нашей попойкой?
Алек заржал самым безобразным способом, но увидев уничтожающий взгляд старшего «по званию», тут же присмирел. Лютер кивнул ему, указывая на выход.
– Класс… псидел, Лис, – русый улыбнулся и попытался подмигнуть, но чуть не вырубился. Я аж хохотнула при виде пьяного Алека. Жаль, смартфон лежит в другой стороне, а то вышло бы неплохое видео. Махнув ему на прощание, уставилась на хмурого Лютера.
Как же он меня бесит.
А чего скрывать?
Собрав всю свою решимость в пьяный кулак, я встала и, пошатываясь, зашагала прямиком к этой глыбе, источающую жалость и гнев. Да как, блин, вообще можно уместить это в себе? Сочетает несочетаемое!
Я остановилась напротив него и, хищно ухмыльнувшись, с размаху влепила смачную оплеуху.
Наверное, в трезвом виде я бы почувствовала страх за содеянное. Тем более, после слов Алека, казалось, я должна была лучше настроить свой инстинкт самосохранения. Но нет. Он отсутствовал в моей пьяной головушке начисто. Я даже решила, что если он сейчас меня ударит в ответ, то я ничего не почувствую и отправлюсь в люлю спать.
– Полегчало? – безразличным тоном поинтересовался он.
– Кбуто… те… есь… дело… – буркнула я его ботинкам, потому что голова казалась настолько тяжелой, что я не могла ее поднять.
Лютер схватил меня за запястье и поволок куда-то, не обращая внимания на невнятные ругательства с моей стороны. Ноги заплетались, и я прям поражалась своей координации – как еще не свалилась!
Пытаясь сконцентрироваться на его ботинках, которые четким шагом направляли в сторону, известную только им, я поймала себя на мысли, что, походу, мне пришел тот самый, который полный…
Он затолкал меня в очередной проход, после чего нажал что-то на стеклянной панели. Я только сейчас доперла, что мы в душе. Сверху полилась ледяная вода, и я завизжала так, что, казалось, стены задрожали.
– Какого хрена ты творишь? – надо же, с первого раза удалось внятно что-то произнести.
Ледяная вода мгновенно отрезвляла. Вспомнив все то дерьмо, которое вылилось сегодня во время нашей ссоры, я с рыком обрушивала удары кулаками на его грудь.
– Да кем ты себя возомнил? – удар. – Ненавижу, – удар. – Ненавижу! – еще удар. – НЕНАВИЖУ!!!
Билась я недолго, пока его руки не остановили меня, заведя их за спину, прижимая к стене. Все, что мне оставалось, это беспомощно барахтаться и выплевывать ему в лицо все, что о нем думаю. Он находился слишком близко. Я бы сказала, что непозволительно. Кажется, что ему все равно – он не пошатнулся о моих ударов, а холодная вода не доставляла ему дискомфорта. Просто стоит и смотрит. От такой безэмоциональности я просто приходила в бешенство. Он мне жизнь сломал, поставил крест на всем, что я любила. Чего же он теперь хочет от меня? Помощи? Так вот хрен там! Надо было всё по-человечески рассказать, а не разыгрывать спектакль.
– На что ты уставился?
– Хочу понять степень твоей ненависти, – низко проговорил он, – И, почему-то мне кажется, что она не столь глубока.
– Иди ты знаешь куда со своими догадками, – зашипела ему в лицо.
Но не успела я договорить, как Лютер заткнул меня поцелуем. Мягкие, горячие губы нежно прикоснулись к моим, напрочь лишая воли. Правда, ненадолго. Шок лишь на мгновение затуманил мой разум. Его хватка ослабла, и я, оттолкнув его, пулей выбежала из душа, спотыкаясь. Боясь, что он пойдёт за мной, я заперла дверь каюты и с силой ударила кулаком об стену в порыве ярости.
Какого хрена сейчас было?
Я ему ответила?
Да не. Не ответила. Не успела. Сбежала.
Как трусиха.
Как трусиха? А я этого хотела? Кто его просил?
Рука саднила, да и мокрая одежда настроения не прибавляла. Благо, тут есть шкафчик с запасной. Скинула мокрый комбинезон с бельем, надела чистую пижаму в виде шорт с футболкой и приготовила одежду на утро. Волосы расчёсывать не стала – не то настроение.
Не могу не думать об этом треклятом поцелуе! Слишком долго никому не позволяла приближаться к себе, но я же не монашка. Понимаю, что рано или поздно свою личную жизнь надо будет устроить, но не сейчас.
Хотя, когда рядом с тобой такой мужчина, все сложнее сдержаться и не сглупить. Его прикосновения вызывали запретные для меня чувства. Мне одновременно и хотелось, и нет – испытывать подобные эмоции. Вопрос вот в чём: то, что это значит для меня, значило бы для него то же в равной степени?
Глупо отрицать – между нами что-то происходит. Какое-то особое притяжение, не поддающееся объяснению.
Мои мысли вернулись к дому. К брату. Он сейчас так нуждался во мне и моей поддержке. Милана без меня его совсем загрызет. Она хоть и называет Димку сыном, но он ей не родной. Девушка, которая родила мальчика от Тимура, скончалась в тот же день, даже не успев подержать малыша напоследок. Сердце не выдержало нагрузки и разорвалось. Буквально.
А с Миланой брат познакомился два года назад в парикмахерской. Он пришел на стрижку, а она подменяла подругу. И все по накатанной – кофе, цветы, свидание, помолвка, свадьба. Но потом в ней что-то изменилось, и она стала вести себя, как последняя тварь. И сейчас, думая о нашей последней встрече, я подозреваю, какие сцены эта ведьма закатывает Тиму.
