Силы, что хранились в бусинах, боги собирали не для себя лично, а для всех. Приносили Сварогу, который бросал их в ирийский пруд. В волшебной воде бусины раскрывались, высвобождая силу, которая поддерживала весь мир богов – Правь.

Велес медленно опустился на свое место и задумчиво произнес, глядя на сына:

– А что, Перун дело говорит. В мире людей всегда есть, чему поучиться избалованному богу. Да, сын?

Ярило покорно кивнул, не меняясь в лице. Сложно было понять его чувства.

– О чем ты? – спросил у Велеса Сварог.

Отец Ярило вздохнул и, покосившись на сына, сказал:

– Совсем он распоясался в последнее время. За городом, что я для него построил, не следит. Золотые луга, что под его присмотром, зачахли. Бусины не собирает. Только за девицами и бегает, да на солнце нежится.

Сварог вскинул густые брови и осуждающе посмотрел на бога весны.

– Что ж, – произнес он, расправив плечи. – Раз такое дело, то нужен тебе урок, Ярило. За несоблюдение своих обязанностей, беспечность и распущенность приговариваю тебя к следующему наказанию: будешь изгнан ты в мир людей и лишен большей части своих сил. Вернуться назад ты сможешь, когда соберешь сто и одну бусину благодарности от людей, чьи желания ты поможешь осуществить. Общение с богами не возбраняется, и ты даже можешь рассчитывать на помощь каждого из них, но только единожды. Даю тебе сутки на прощание. Завтра в это же время твое наказание будет приведено в исполнение.

– Да будет так, – на выдохе произнес Ярило, в который раз покорно склонив голову перед Небесным отцом.

Перун, наконец, перестал метать молнии. Он добился своего и теперь с самодовольной ухмылкой поглядывал то на сохранившего каменное выражение лица Велеса, то на его сына. Лада равнодушно откинула прядь длинных блестящих волос за спину и поспешила по своим делам. И только Леля сочувственно смотрела на поникшую спину бога весны и тепла. Чувствовала она недоброе, волновалась за Ярилушку, но против приказа великого Сварога пойти не могла.

С первым днем лета пришло и первое настоящее тепло. Люди оживились. Сняли ветровки и щеголяли теперь в футболках, шортах или лёгких брюках. Из проезжих машин доносилась музыка, а за окнами все чаще слышался детский смех. Летом люди всегда делались более шумными, чем в другие времена года. Их как-то сразу становилось больше и выглядели они активнее, чем зимой. Одним словом, город летом оживал, и все сто с небольшим тысяч его жителей ощущались как никогда.

Лика не любила многолюдность. Она была интровертом, не имела друзей, да и не нуждалась в них. По крайней мере, ей так казалось. В последнее время Лика начала замечать, что не против поговорить с кем-нибудь. Просто поговорить: о погоде или даже о политике. Неважно, о чем, лишь бы поговорить.

За первый год обучения в университете Лика так ни с кем и не сдружилась. Сокурсники считали ее странной и замкнутой, поэтому решили с ней не сближаться.

В маленькой компании, где Лика замещала должность на полставки, не нуждались в целом отделе PR-менеджеров, поэтому девушка сидела в небольшом кабинете одна и выходила из него только в обед. Однажды ей хотели взять помощницу, но кто-то из коллег заметил, что Лика отлично справляется и одна, поэтому о расширении штата сразу же забыли.

В общем-то, не так уж и нужна была эта помощница. Будучи трудолюбивой и не стремящейся домой девушкой, Лика прекрасно справлялась с работой одна. Почти каждый день задерживалась допоздна и спешила домой только когда было много учебы.

Иногда Лике хотелось сходить куда-нибудь и развлечься, но друзей и родных у нее не было, а развлекаться одной девушке казалось странным.

Мама бросила Лику с отцом сразу после ее рождения, напоследок одарив свою новорожденную дочь, о которой не хотела заботиться, своеобразным именем Анжелика. Возмущению отца не было предела. Он хотел поменять имя дочери, но до этого у него все никак не доходили руки. Даже семь лет спустя, когда он умирал на больничной койке от онкологии, сожалел лишь о том, что не успел поменять имя Лики. В последующие годы девочку воспитывали бабушка с дедушкой, которые тоже не были в восторге от имени внучки. Но и они тоже не успели поменять девочке имя – бабушка умерла, когда Лика окончила школу, а вслед за ней ушел и дедушка.

Лика свое имя тоже не любила, однако менять не собиралась. Плюнула на это дело и представлялась просто «Лика». Возможно, девушку не напрягало ее имя потому, что ее и звать особо было некому – близких-то не было.

Вот поэтому и не тянуло Лику в двухэтажный дом из красного кирпича, который достался ей от родных. Хоть дом и не был большим, но Лике было не по себе жить в нем одной. Иногда, засыпая, девушка позволяла себе помечтать о том, что где-то существует ее утерянный брат или сестра, и однажды он или она появятся на пороге Ликиного дома и попросит приютить. Тогда ее одиночеству придет конец.

Так и жила Лика Селезнева, – девушка, которая не умеет шутить, редко радуется и вообще слаба на проявление эмоций – до тех пор, пока с ней не произошло кое-что из ряда вон выходящее.

День, который изменил жизнь Лики, начался первого июня. Начался не то чтобы приятно, но вполне сносно. Наконец-то потеплело, и Лика впервые, после холодного мая, пошла в университет без куртки. Правда, людей на улице стало как-то в разы больше: все как один спешили по своим делам, толкались, обгоняли друг друга и толпились на остановках. Транспорт ходил плохо, из-за чего в подошедший автобус людей набивалось так много, что было тяжело дышать.

С горем пополам Лика добралась до университета, быстро пробежала по коридору, наспех здороваясь с преподавателями, залетела в аудиторию и заняла свое место на задней парте второго ряда.

Лика училась на факультете коммуникаций, медиа и дизайна, выбрав своей специализацией рекламу. Несмотря на свою замкнутость и неумение сходиться с людьми, девушка хорошо писала рекламные тексты – осознание этого факта пришло к Лике в десятом классе, когда она подрабатывала фрилансером.

Сегодня ее группа сдавала экзамен по предмету «Введение в специальность и история коммуникаций». Впереди еще три экзамена, а затем практика, которую Лика, по договоренности с преподавателем, будет проходить в компании, где уже работает.

Шумные сокурсники лихорадочно листали конспекты и прятали шпаргалки в разные укромные места. Когда пришел преподаватель, все разом затихли и перестали возиться.

Алексей Борисович, высокий и худой мужчина за сорок с пристальным взглядом мутных серых глаз, раздал студентам тесты и дал на их выполнение час.

Для Лики, которая готовилась к этому экзамену целую неделю, вопросы были весьма простыми. Она закончила тест за двадцать минут и сдала его преподавателю, который тут же проверил ее работу и со скупой улыбкой поставил в зачетку «отлично».

Сокурсники проводили девушку завистливыми взглядами и снова уткнулись в тесты.

День, который изменил жизнь Лики, продолжался. Людей на улице все еще было много, а транспорт все еще ходил из ряда вон плохо. Пропустив несколько набитых до отказа автобусов, Лика села в более свободный, но и в нем уже после следующей остановки стало тесно и душно.

Выйдя из автобуса на нужной остановке, девушка поспешила в спокойную обстановку своего маленького кабинета, где никто не будет прижиматься к ней, давить ноги и чихать прямо в лицо.

По пути ей встретилось несколько коллег, которые радушно поздоровались с девушкой, но не более. Никто никогда не интересовался, как у Лики дела, и сначала это вполне устраивало девушку, но в последнее время одни лишь приветствия перестали устраивать Лику. Захотелось, чтобы хоть одна душа поинтересовалась, как у нее дела.

Оказавшись в своем маленьком и уютном кабинете, Лика вытащила из сумочки термос с фруктовым чаем, сделала глоток и задумалась. Она всегда была интровертом, так откуда взялась столь острая потребность в общении? Почему одиночество, которое раньше так не тяготило, теперь становится почти невыносимым?