Из номера Нэша открывался чудесный вид на сады, огромные кресла предлагали отдых телу, уставшему от необходимости много часов притворяться кем-то другим или же много часов слоняться вокруг, чтобы время от времени притворяться кем-то другим на пять минут. Монкрифф и я могли работать в буквальном смысле непрерывно. Актеры, скучая, стояли в сторонке, ожидая, когда у нас все будет готово. Долго находясь в неподвижности, они чувствовали себя усталыми, тогда как я и Монкрифф не уставали.

Нэш рухнул в свое любимое кресло и в четырехсотый раз посмотрел на часы.

Пять часов прошло. Почти шесть. Я провел много времени, истекая потом.

Мой мобильный телефон зажужжал. Во рту у меня пересохло.

– Ответьте! – сердито скомандовал Нэш, видя мое замешательство.

– Алло, – произнес я. Точнее, прохрипел.

– Томас! – сказал О'Хара. – Ты не уволен. Молчание.

– Томас? Ты слышишь? Продолжай работать над фильмом.

– Я…э…

– Во имя ада! Нэш здесь?

Я передал телефон нашему «маяку», который отреагировал на новости куда более здраво:

– Я и не думал ничего иного. Да, конечно, он был расстроен, он всего лишь человек.

Он отдал мне телефон. О'Хара сказал:

– Затронуты кое-какие струны. Я должен буду проводить больше времени в Ньюмаркете, присматривая за вами. Одна из шишек нанесет визит, просто чтобы удостовериться, что их деньги расходуются разумно. Они очень долго впустую мололи языками, подыскивая кого-нибудь на твое место. Но в конце концов ваш телевизионный клип произвел чудо. Нэш убедил их. Они по-прежнему думают, что он не может сделать ничего неправильного. Если Нэш хочет, они оставят тебя.

– Спасибо.

– Я вернусь в Ньюмаркет завтра. Это чертовская неприятность, поскольку я планировал лететь в Лос-Анджелес, но так уж вышло. Как ты сказал, моя голова лежит на плахе рядом с твоей. Что вы делаете завтра утром?

– Снимаем лошадей на Хите.

– А Нэш?

– Сидит на лошади, смотрит. После обеда мы перевезем лошадей на Хантингдонский ипподром. В понедельник репетируем сцену с толпой на скачках. Часть группы уедет в мотели около Хантингдона, но Нэш, я и еще несколько человек останемся в наших номерах в Ньюмаркете.

– Хантингдон – это далеко?

– Всего лишь около тридцати восьми миль отсюда. Где ты хочешь ночевать?

– В Ньюмаркете. – Ни тени колебания. – Возьми шофера, Томас. Я не хочу, чтобы ты заснул за рулем после такой долгой работы.

– Я люблю водить сам, и это не так уж далеко.

– Возьми шофера.

Это был приказ. Я сказал: «о'кей». Я был признателен, что остался на должности. Он сообщил:

– Увидимся, парни.

– Спасибо, О'Хара, – еще раз поблагодарил я. Он пообещал:

– Говарду еще пообстригут коготки. Тупой сукин сын!

– Не желаете ли выпить? – спросил, улыбаясь, Нэш, когда я отключил телефон. – Почему бы вам не пообедать со мной?

По большей части Нэш ел один, заказывая обед в номер. В отличие от многих актеров он предпочитал уединение, которому теперь, из-за отсутствия жены, мог предаваться вволю. Поэтому я был удивлен, но в то же время рад, что мне не придется обедать в одиночестве. Я согласился задержаться ради супа, жаркого из ягненка, кларета и еще одного шага к дружбе, о которой я не мог и помыслить двумя неделями раньше.

Успокоившись после целого дня тревог, я решил навестить Доротею, чтобы узнать, не нуждается ли она в чем-либо, и сделать это до того, как засяду с Монкриффом за план утренних действий на Хите.

Я ожидал найти дом погруженным в тихую скорбь. Вместо этого, подъехав, я увидел мигающие огни полицейской машины и «Скорой помощи».