Монкрифф кивнул. Я продолжал:

– Сцену мы завершим, как только Нэш выедет за ворота. Я надеюсь, что нам не придется переснимать много раз, но, когда все получится как следует, группа может ехать и заниматься своими обычными упражнениями, а Нэш вернется и спешится. Мы собираемся повторить все это в субботу. Нам нужен будет другой вид из окна жены, другой жакет и прочее на Нэше и грумах. Нам понадобится снять крупным планом копыта, ступающие по гравию, и все в таком духе. Монкрифф кивнул.

– А в воскресенье?

– Народ из Жокейского клуба в этот день даст нам отдохнуть от гонки, потому что в воскресенье лошадей почти не тренируют. Мы с тобой в субботу поездим по дорогам с картой и посмотрим, где разместить камеры. Я уже знаю, где лучше поставить их.

– Ты и должен знать, если рос здесь.

– Хм… После полудня в воскресенье лошади отправляются на Хантингдонский ипподром. Я молю, чтобы нам досталось три ясных утра.

– А если будет дождь?

– Если просто поморосит, мы будем продолжать съемки. Лошадей выводят в любую погоду, знаете ли.

– Ты не говорил.

– Завтра вечером, – сказал я, – мы снова будем снимать в помещении, в следственном кабинете, как сегодня. План, который все получили, остается прежним. Больше диалогов между Сиббером, Нэшем и прочими. Кроме широкого общего плана, надо будет дать побольше коротких взглядов крупным планом на то, как они говорят. Обычный прием. Мы завершим съемки Нэша первыми. Если остальные будут не слишком сбиваться с текста, возможно, прогоним большинство сценок завтра. Иначе нам придется и это перенести на вечер субботы.

– О'кей.

Я поднялся в свою комнату, чтобы позвонить, как было условлено, О'Харе в Лондон.

– Как сцена в Жокейском клубе? – немедленно спросил он.

– Нэш всех потряс.

– Это хорошо.

– Я думаю… ну, просматривать это мы будем завтра… но полагаю, это была такая игра, что у всех рты раскроются.

– Славный парень.

– Да, он такой.

– Нет, я имел в виду… Ну, неважно. Как все остальное?

– Все в порядке, но… – я сделал паузу, – нам нужна более точная концовка.

– Согласен, предлагаемая развязка слишком расплывчата. У Говарда есть идеи?

– Ему нравится расплывчатая концовка.

– Нажми на него, – посоветовал О'Хара.

– Да. Хм, а ты знаешь, что он взял за основу своей книги некролог о человеке, которого он назвал Сиббером? Его настоящая фамилия Висборо. – Я произнес это по буквам, как сделал это Говард. – Ты не можешь раздобыть мне копию этого некролога? Он был опубликован в «Дейли Кейбл», как утверждает Говард. Некролог должны были поместить не менее трех лет назад. Говард не знает, кто написал его. Он не интересуется подобными вещами. Он просто сказал, что некролог и особенно его незавершенность подвигла его воображение на написание книги.

– Что-то ты мало просишь!

– У «Дейли Кейбл» должна быть библиотека подшивок. Ты, несомненно, сможешь найти этот некролог. Перешли, пожалуйста, мне копию по факсу в «Бедфорд Лодж». Если я буду точно знать, что заставило работать воображение Говарда, возможно, я смогу помочь ему найти потрясающую развязку.

– Ты получишь этот некролог завтра, – пообещал О'Хара.

– Благодарю.

– Как твой друг? – спросил он.

– Какой друг?

– Тот, который умирает.

– О-о… – Я помолчал. – Он умер прошлой ночью.

– Плохо.

– Он был стар. Старше восьмидесяти. Кузнец, ставший на склоне лет журналистом мира скачек, «гвардеец» старой закалки, большая, необычная жизнь. Жаль, что мы не можем сделать фильм о нем.

– Фильмы о хороших людях не имеют особого успеха.

– В том-то и беда.

– Как его звали?

– Валентин Кларк, – ответил я. – «Дейли Кейбл» тоже могла опубликовать о нем некролог. Он писал для «Скаковой газеты». Все в мире скачек знали его. И… м-м… он знал тренера Джексона Уэллса, прототипа того персонажа, которого играет Нэш.

– Правда? – Пристальное внимание О'Хары передалось даже по телефону. – Так ты спрашивал его, что он знает об этой смерти?

– Да. Он знал не больше, чем любой другой. Полиция закрыла дело из-за отсутствия улик. Валентин говорил, что жена Джексона Уэллса была незапоминающейся мышкой. Он не смог припомнить ничего интересного. Это все случилось так давно.

О'Хара почти засмеялся.

– Это было давно для тебя, Томас, потому что ты молод. Я предполагаю, что двадцать шесть лет назад – это вчера для самого Уэллса.

– Я… э… – растерянно произнес я, – я думал о том, чтобы навестить его.

– Джексона Уэллса?

– Да. Валентин, мой покойный друг, вначале был кузнецом, как я говорил тебе. Он, кроме лошадей моего деда, подковывал еще и тех, что тренировал Джексон Уэллс. Так что я, возможно, могу найти повод… из-за смерти Валентина… совершить ностальгический визит к Джексону Уэллсу. Как ты думаешь?

– Отправляйся немедленно, – сказал О'Хара.

– Он не захочет говорить о своей повесившейся жене. Теперь у него новая жизнь и другая жена.

– Как бы то ни было, попытайся.

– Да, я тоже так думаю. Но он живет под Оксфордом… Это займет у меня полдня.

– Возьми их, – отозвался О'Хара. – Даю «добро» на дополнительное время.

– Хорошо.

– Спокойной ночи, – сказал он. – Меня ждет леди.

– Удачи!

– Сукин сын! – усмехнулся он и повесил трубку.

Я всегда любил раннее утро на конюшнях. Несколько лет подряд я встречал рассвет на конном дворе деда, и половина моего дня проходила еще до первого звонка на уроки. В фильме я намеревался уделить лошадям больше внимания, чем, возможно, должен был. Я ходил по двору поблизости от созданий, среди которых вырос, и чувствовал себя дома.

С шестнадцати лет я как жокей-любитель участвовал в скачках, и большая часть моей семьи была уверена, что лошади так или иначе войдут в мою жизнь навсегда. Но судьба и деньги – или их отсутствие – в двадцать лет заставили меня заняться в Аризоне подбором лошадей для съемок кавалерии в драматическом вестерне. В двадцать один год я стал режиссером плохого короткометражного фильма об участниках родео, но это привело меня на ту же должность в благородной, чисто американской саге, принесшей скромный успех. После этого я год работал на редакторов фильмов, постигая их ремесло, другой год занимался музыкой и звуковыми дорожками, и в двадцать шесть был утвержден режиссером романтического фильма о дружбе мальчика с пумой, принесшего большую прибыль. Продюсером тогда был О'Хара. С тех пор я никогда не оставался надолго без работы. «Этот парень – счастливчик, – говаривал О'Хара, рекомендуя меня. – Вы не сможете купить удачу. Поверьте мне».