– И что ты предлагаешь, жить ворами и грабить честной народ? – презрительно скривился Грон.
– Кое-что… интереснее. Сегодня увидишь. Лавку открывать через три часа, давай поспим немного.
Братья легли спать. В печи ещё потрескивал огонь. Грон обдумывал слова брата, хоть они ему и не нравились. Что действительно дали им боги? Отец с матерью дали братьям жизнь, но боги отняли их. И война, на которой погиб отец, была с руки той же церкви человеческого бога. Почему тогда старые боги не защитили его? Как и Грон, отец больше всех чтил Элладана, бога справедливости. “Но в чём здесь справедливость” – не мог понять младший из братьев. Быть может, Агрон прав? Не стоит тратить свою жизнь на служение тем, кому на тебя плевать.
Старший же из братьев думал о том, что должно случиться сегодня днём. Ведь это не обычный день – сегодня бандиты должны были явиться за деньгами несмотря на то, что всего два дня назад братья похоронили мать. Грон не знал этого, так как меньше всех участвовал в семейной торговле. А денег у братьев осталось не так, чтобы много.
* * * * *
Как бы братьям не хотелось спать, но городской колокол был безжалостен. Как и каждое утро, в него трезвонили что было мочи, давая простому народу знать, что пора вставать и вкалывать до последних сил. Парни умылись, поделили краюху хлеба, да выдвинулись на рынок. Они не особо спешили, желающих нынче пополнить запасы болтов или тем более купить сколь недорогой, столь и не самый добротный арбалет, было не так много. А теперь, когда за прилавком не стоит кокетливая продавщица, лавочку и вовсе можно было прикрывать.
Идя по улице, Грон всматривался в лицо каждого человека, что встречался ему по пути. Он стал смотреть на людей иначе. По их лицам, он пытался определить, кто из них как вчера провёл вечер. Глядя на очередное лицо, он с надеждой желал увидеть банальную усталость от тяжёлой работы, недосып, обыденную грусть, или же наоборот радость. Но большинство людей, что повстречались ему на улице, были или ещё пьяны, или уже пьяны, или опухшие после попойки. Но обиднее всего ему было, что все эти люди шли молиться в район храмов. Как же он раньше не обращал на это внимания? Он ведь сам старался не пропускать ни одной службы, и каждый день видел этих людей. Как так можно жить? Это то, что ждёт и его, если он не последует за старшим братом? Утренняя молитва и вечерний кутёж? Неудивительно, что боги отвернулись от лицемерных людей.
Агрон же на людей не смотрел и вовсе. Он предвкушал сегодняшнюю встречу. Думал, как лучше поступить, снова и снова. Он не раз видел, как мать платила деньги бандитам. Ничего сложного, когда деньги эти есть. Да, у братьев была кубышка прямо в лавке, в которую мать откладывала деньги на чёрный день. День, который случился два дня назад. И хоть после трат на похороны, дабы мать не бросили гнить в канаве, их заначка изрядно оскудела, денег там хватило бы откупиться разок-другой от бандитов, даже страже заплатить. Но что делать дальше? Такой расклад старшему из братьев не нравился. С этими кошмарными поборами пора было кончать.
Несмотря на утреннюю службу, на рынке было довольно много людей. Вот только никому из них не были интересны ни арбалеты, ни болты к ним. Братья открыли свою лавку и начали ждать прихода бандитов. В том, что те придут, Агрон не сомневался. Так как ребята были в оружейной части рынка, справа от них находилась лавка продавца щитов. Они давно были знакомы, но не особо общались. А вот слева от них располагалась лавка того самого Ва́нека, у которого в своё время Грон прикарманил несколько недостающих монет на ботинки. Владелец продавал луки и стрелы к ним, и уже долгое время мечтал, чтобы его главные конкуренты закрылись. Несмотря на то, что лук и арбалет являлись кардинально разным оружием и имели своё собственное предназначение для использования – Ва́нек был уверен, что если бы он изжил своего конкурента, то дела сразу бы пошли у него в гору. Вот и сейчас, несмотря на то что братья на днях потеряли мать, он не скрывал своей радости и сказал парням:
– Ну что, молодежь, – потирал он свои ручки, – остались вы вдвоём. А я говорил вашей мамашке, продай ты мне лавку. Теперь лишь подождать мне немного надо, да прикроетесь вы. А я уж расширюсь, да разбогатею. В знак нашей дружбы могу вас служками к себе нанять, а, как вам идейка?
– Мы никогда с тобой не дружили, маленький толстяк, – даже не поворачивая головы, сквозь зубы ответил ему Агрон. – И уж не знаю, что ждёт нашу лавку, но я сделаю всё, чтобы она досталась кому угодно, но только ни тебе!
– Какие мы грозные! – усмехнулся купец. – Когда вы подохнете от голода, куплю ваш дом и открою в нём бордель. Там будут драть шлюх по самой низкой цене, как все драли вашу мать.
Агрон было потянулся за заряженным арбалетом, но младший брат схватил его за руку и посоветовал не обращать на толстяка внимания. Ва́нек рассмеялся и вернулся в свою лавку. Старший брат думал о том, есть ли у него шанс пробраться ночью на хорошо охраняемый рынок и спалить обидчику лавку, или же лучше и вовсе убить его ночью около дома. Грон же размышлял о том, сколько же злых людей в этом мире, и быть может, его брат прав и пора завязывать с бесполезными молитвами.
Не прошло и часа, как появились те самые бандиты, которых так ждал Агрон. По рынку ходил довольно высокий и очень толстый мужлан в окружении пары шалопаев помельче. Он собирал дань ежедневно, и вне зависимости от того, платили ему деньги или нет, он непременно брюзжал слюной и угрожал всякому, кто удумает на следующий день не заплатить. Так очередь дошла и до наших ребят.
– Чё, опарыши, сдохла мамка? – оскалившись, спросил бандит. – Я вам пару дней дал сопли попускать, теперь возвращаемся в график и гоним монету. Нет монеты – есть люля, нет монеты на следующий день – есть большие люля, нет монеты на третий день…
– Да-да, очень большие люля, мы поняли, ты жирный кусок дерьма, – вдруг сказал ему Агрон.
От такой наглости толстяк вошёл в ступор, а у его спутников глаза на лоб полезли. Даже Ва́нек, слышавший разговор, встал с отвисшей челюстью. Спустя мгновение жиртрест начал приходить потихоньку в себя и потянулся было за своей шипастой дубиной, но Агрон ловко выхватил из-под лавки заряженный арбалет и наставил прямо на собеседника. Грону же ничего не пришло в голову лучше, чем схватить лежавшие на стойке по острому болту в каждую руку. Хоть выглядел он совсем не грозно, но его лицо было полным решимости броситься на врага и защитить своего брата. Агрон обратился к своему обидчику:
– Жир на твоём мамоне может и смягчит выстрел, но этот арбалет делал мой отец – войдёт по самое оперенье, – грозно сказал старший. – Так что, если хочешь уйти отседова в добром здравии – самое время тебе валить. И передай своим, если они хотят денег, то я хочу говорить с их главным, а не мелкой падалью, вроде тебя.
– Ты… ты… – толстяк не находил слов и лишь источал смрад из своего рта, полного слюны от злости, – да я тебя на куски…
– Что здесь происходит!? – вдруг послышался чей-то мощный голос.
Голос принадлежал главному патрульному стражу. Он и пятеро вооружённых до зубов товарищей внезапно выросли за спинами головорезов. Центральный рынок – экономическая артерия столицы, и охраняла его королевская гвардия. Их украшенные двуглавым львом доспехи сияли на солнце, их алебарды были остры настолько, что, казалось бы, разрезают сам воздух. Хоть этого, конечно же, видно не было, но многие в это верили.
– Пока ничего страшного, добрый господин, – опуская арбалет, с доброжелательной улыбкой сказал Агрон. – Вот этот вот товарищ заказал целый колчан особых болтов, мы неделю над ним трудились, а теперь он отказывается платить.
– Ч-чего?! – только и вылупился толстяк.
– А это, господин, работа на целых два серебряника! – старший потряс одним из колчанов перед носом толстяка.
– Это правда? – грозно спросил капитан. – Коли так, гони мальцам монету, не то брошу в темницу, где тебе и самое место!
