– Спасибо, я знаю содержимое своего холодильника.

Аппетита совсем не было. Постояла под душем и принялась за дальнейшую упаковку вещей. К десяти вечера, к страху за родителей и неясности за свое будущее прибавилась тревога из-за отсутствия связи с Сашей и подругами. Я звонила им несколько раз, слала сообщения, но они не откликались.

А что, если с ними что-то случилось? – внезапно пронзила меня догадка. Что там тетя говорила? Она смотрела новостной репортаж местного канала.

Ноутбук и планшет у меня уже конфисковали, но все ведь можно посмотреть и на телефоне. Сеть пестрела фотографиями моих родителей в пижамах и наручниках, а также всклокоченной меня с зареванным лицом.

Видок еще тот, но мне плевать, я из элиты, мне простителен любой вид.

Кроме ареста моей семьи, других потрясений в городе не случилось. От той гадости, что лилась на мою семью в комментариях к фотографиям и видео, у меня разболелась голова. Выпила таблетку от головной боли, поставила телефон на зарядку и улеглась в кровать. Завтра еще много дел, помимо сборов и переезда к тете, надо съездить в «Камею», отдать Изольде арендованные для банкета вещи.

Не успела заснуть, как раздалась трель моего рингтона на телефоне. Соскочила с кровати. Запуталась, чуть не упала. Звонил Горский.

– В общем так, – начал адвокат без расшаркиваний, – все очень плохо, Вероника.

– Очень плохо, – повторила я за ним, как загипнотизированная.

– Все обвинения против твоих родителей обоснованы. В вашем доме хранились обличающие документы за подписью Гербова. А по благотворительному фонду выявились подставные счета, на которые уходили деньги.

– Не верю. Зачем бы папа стал хранить такие опасные документы? А мама? Я же видела, как она пашет на этот фонд. Аркадий Лукич, Вы не представляете сколько ей благодарственных писем приходило со всего света.

– Вероника, я не могу ответить тебе на эти вопросы. Большие деньги кружат голову. Возможно, твои папа и мама желали иметь больше, чем у них есть и надеялись, что их не поймают.

– Просто не могу в это поверить. Я знаю, что делать. Завтра же пойду к главе города. Он отец моей лучшей подруги. Он поможет.

– Вероника, – немного помолчал адвокат, – приказ об аресте твоего отца подписал глава города.

Утром в воскресенье сползла с кровати полностью разбитой. Вспомнила события предыдущего дня и появилось желание напиться снотворного. Поплелась в ванную, где долго рассматривала свое бледное лицо с покрасневшими припухшими веками. Я плакала даже во сне.

Кое как привела себя в порядок и, не став завтракать, вызвала такси.

– Вероника, – обняла меня хозяйка «Камеи». – Мы с девочками видели в новостях, что случилось.

– Я все еще надеюсь, что это какая-то ошибка, – отдала я Изольде пакет.

– Платье твое, – вернула она полюбившуюся мне вещь, – твоя мама выкупила его.

– Спасибо, – прижала я к себе платье из моего последнего счастливого дня в жизни.

После полудня на мой звонок ответила Лана.

– Лана, наконец-то! Где ты пропадала? Я никак не могла дозвониться ни до тебя, ни до Лизы.

Подруга перебила меня:

– Не звони больше.

– Что? – осеклась я.

– Ты же знаешь наше правило, общаться только с равными. Ты теперь не одна из нас.

– Лана, как ты можешь говорить такое? Мы же столько лет дружим.

– Неужели ты думаешь, что мы будем общаться с тобой после того, как ты обворовывала нас?

– Обворовывала? О чем ты?

– Ты помогала своей мамаше собирать деньги для фонда. Постоянно в колледже всех агитировала. Я на одних китов только кругленькую сумму выложила.

– Лиза тоже так думает? – еле удерживала я трубку в ладонях, так тряслись они у меня от потрясения.

– Конечно. И не только Лиза.

Лана отсоединилась. А я уселась на пол, кровать и стулья уже вынесли, и завыла.

– Ты чего воешь? – заглянула ко мне все та же грубая тетка.

Я непонимающе уставилась на нее.

– Ты еще молодая, девонька, наладится у тебя все, – неожиданно с сочувствием произнесла она.

Завыла еще громче.

– Вот, возьми водички попить, – принесла она с кухни бутылку воды.

В шесть вечера подъехал фургон. Водитель помог загрузить мне сумки с коробками. Прощаться с коттеджем было грустно. Может быть еще вернусь, – прошептала я.

– Ох, сколько у тебя вещей, – суетилась тетя, показывая водителю фургона куда ставить сумки.

Я в изумлении разглядывала маленькую двухкомнатную квартирку Арины. Узенькая прихожая, крошечная кухня, заставленный старыми вещами балкон. И здесь теперь мне предстоит жить? В этой коробке?

– Ты, наверное, привыкла к большему простору? – правильно поняла мое замешательство тетя.

– Это не имеет значения, – не стала изображать я из себя избалованную дочку богатых родителей.

– В твоей комнате стоит компьютер. Я им редко пользуюсь, а тебе пригодится.

– Это точно.

Мы обе чувствовали некоторую неловкость. Нам еще предстояло познакомиться друг с другом.

– Ты пока обустраивайся, а я приготовлю нам ужин.

– Хорошо. И, спасибо, что разрешила пожить у тебя.

– Ты же моя племянница, у меня и мысли не было отказать.

Тетя вышла. Я не чувствовала в себе ни сил, ни желания, чтобы заняться распаковкой вещей, поэтому достала лишь домашнюю одежду и пижаму. Сумки, коробки запихала в шкаф и под кровать. Что не поместилось, поставила в единственно возможное место в этом тесном помещении – у окна. Позже все разберу.

Огляделась. Выцветшие обои, под стать им занавески. Кровать прикрыта стареньким пледом. Шкаф и стол из одного гарнитура, стул и кресло сами по себе. На удивление хороший компьютер. Есть даже принтер и клавиатура с подсветкой. Над столом прибиты три полочки, заставленные фарфоровыми фигурками. Пригляделась, в основном женские изображения. Но попадались и коты с собачками. Какая безвкусица, – фыркнула мысленно.

Переоделась и вышла на кухню.

– Помочь?

– Нет, что ты. Все готово уже. Садись, будем кушать.

Последний раз я ела в «Грезе», и сейчас голод уже сильно ощущался. Села на табуретку, дожидаясь, когда тетя выложит картофельное пюре с котлетами на веселенькую тарелку с россыпью незабудок.

Стены кухни пестрели деревянными дощечками. У меня рябило в глазах от их яркой расцветки.

Мы молча ели, исподволь разглядывая друг друга. Я знала, что Арина старше моей мамы всего на пять лет. Некое сходство меж ними определенно просматривалось. Только, если мама выглядела молодо и ухоженно, то ее сестра смотрелась выцветшей старушкой. Обе худенькие, но у мамы стройная, женственная фигура, а у тети болезненная худоба.

– Можешь называть меня Ариной, – первой нарушила она молчание.

– Почему вы с мамой в ссоре?

– А она не рассказывала?

– Только то, что на их с папой свадьбе случился какой-то скандал.

– Ясно. Тогда я лучше покажу.

Тетя вышла из кухни и вернулась с увесистым фотоальбомом.

– Посмотри, – передала она мне альбом.

Я листала страницу за страницей, наблюдая, как взрослели сестры. Здесь были их совместные снимки, снимки с родителями, повседневные любительские фотографии и профессиональные студийные фото. На одном развороте моя рука замерла.

– Это что, папа?

– Его трудно с кем-либо спутать, – улыбнулась тетя.

– Но я не понимаю.

С фотографий на меня смотрели папа и… Арина. И не было никаких сомнений, что они вместе. Тот, кто нажимал на затвор фотоаппарата, запечатлел настоящую историю любви. Последний снимок этого альбома – папа уже с моей мамой в день их свадьбы.

– Я первая познакомилась с Сергеем. Мы встречались больше года и собирались пожениться.

– Мама увела у тебя папу?

– Да. Она воспользовалась подходящим случаем и соблазнила моего жениха. А через некоторое время сообщила о своей беременности. Тобой.

– С ума сойти. А как же ты?

– А что я? Я не была беременна. А Сергей порядочный человек. Он не мог бросить ребенка.

– И ты пришла на их свадьбу?