Литмир - Электронная Библиотека

Мальчик ошеломленно молчал. С одной стороны, он, конечно, готовился к чему-то такому, надеялся. А с другой, как-то все равно неожиданно и немножко неприятно. Вроде бы он и Избранный, а вроде как бы и нет. Вон, сказали же им, что он не Ведун. Выходит, и колдовать не может. Как-то быть библиотечным сторожем это немного не то, о чем всю жизнь мечтаешь. Даже магическим.

– И что же нам делать теперь? – спросила Янка, помешивая ложечкой чай.

– Искать Ключи, – просто ответила Олимпиада Порфирьевна. – И Библиотеку. И чем быстрей, тем лучше.

– А так ли уж нужна эта Библиотека? – с сомнением уточнил Мишка. – Столько веков без нее прекрасно обходились! К чему такая спешка?

– Понимаешь, – помолчав, начала издалека Пречистенская, – в мире есть не только добрые, как ты говоришь, волшебники, а есть еще и злые. Их зовут Кощунами. И они тоже ищут Книги. Им они нужны, пожалуй, даже больше, чем нам, Ведунам. Зло, Миша, творить легче. Оно само хочет, чтобы его творили, тут никаких душевных сил не надо и доброты. Вот и получается, что Кощуном может стать почти любой, у кого есть хоть какие-то задатки, а Ведуном – нет. Поэтому Кощунов больше, но они слабее нас и в открытую схватку стараются не вступать. Но есть среди них один… Мором кличут. Понятно, не имя это, а прозвище, но вот он сильный, да. Но все одно слабее самых сильных Ведунов, зато хитрее, коварнее и у него много приспешников. Если Библиотека попадет к Мору… Я даже и думать не хочу, что тогда произойдет. А он наверняка уже понял, что Хранитель нашелся, и тоже захочет завладеть Книгами. Кощуны хотят получить Силу. Если они сравняются с нами, то их уже ничто не остановит.

– Поня-ятно, – протянул мальчик и спросил: – А Кощун… он же может стать Ведуном? Или это необратимо?

– Перевоспитать надеешься? – хмыкнула хозяйка квартиры и снова разлила всем чаю. – И думать забудь. Чтобы Кощуном быть, надо иметь не просто минимальные задатки, а еще и больную душу. Душу, которая любить не может, завистью живет и злобой. И жаждой власти. Хоть ничтожной, а власти. Хороший человек на этот путь не вступит, а если и вступит, то быстро уйдет, не дойдя до конца обучения. Враки все это, что способности можно любому передать. Нельзя. Можно лишь пораньше пробудить их у подходящего человека, ну и инвентарем еще поделиться. А передать Силу – это все равно что передать ум. Но мы отвлеклись…Так вот, даже если Кощун творит добро, он делает это через зло. Даже лечит через него. Меняет жизнь за жизнь. Или здоровье за здоровье. А еще часто эта жизнь подло отнятая. Жертва или случайный человек.

– Жуть какая, – дернула плечами Янка. – Выходит, нам надо успеть получить Книги до Кощунов, чтобы не дать им стать сильнее? И стать сильнее самим?

Пречистенская кивнула. В наступившей тишине особенно отчетливо прозвучал шумный хлюп чая от домового. Все вздрогнули, а он смущенно отодвинул блюдце.

Олимпиада Порфирьевна поднялась и направилась на кухню.

– Сейчас чай допьем и пойдем к Игнату Мокеевичу. Он подскажет, что дальше делать.

– А это надолго? – опомнился Мишка. – А то мама с папой переживать будут.

– Не будут. – Ведунья загремела скляночками в своем секретном ящичке с зельями. – Не вы первые, не вы последние. Есть и чары, и травы, и заговоры, которые тоску снимают да вопросы лишние, ненужные убирают. Ворон знает, Ворон умеет.

Домовой подумал и наполнил чашки по-новой, решив, что, пока Липка возится с зельями, он тут за главного. Степан Потапыч был старой закалки и меньше трех чашек подряд не признавал. Чаевничать – так чаевничать.

А Липа перебирала мешочки с травами и воспоминания. На следующий день после того, как Игнат Мокеевич отогнал от Липоньки ляда, помещик засобирался домой. Батюшка попытался оставить его погодить подольше, но сосед заартачился, сослался на дела и ненужность в лечении и отбыл. На прощание тихонько пообещал прислать Липоньке весточку и рассказать, как ей быть дальше.

– Ох, надо же, какое несчастье, – возвестил Порфирий Иванович, выходя из кабинета, где разбирал накопившуюся почту. – Малышева умерла! А ведь такая молодая была…

– Умерла?! – воскликнула матушка. – Как умерла, когда умерла?

– Да вот как раз в тот день, когда Липонька выздоровела, – пояснил Порфирий Иванович, вчитываясь в короткое послание. – Горе-то какое…

Липа сидела на диване и читала французский роман. Точнее, делала вид, что читает. Под видом романа у девушки была одна из книг, выданных Игнатом Мокеевичем для образования. Перед глазами прыгала и расплывалась рукописная строка “… аще Кощунъ кощунство не сумѣетъ, али Вѣдунъ его запнѣть, такъ постигнетъ его смерть безвременная да страшная”…

Липа вынырнула из воспоминаний и прислушалась. Домовой вполголоса рассказывал про трактир Стеньки Рыжего, стоявший почти аккурат на этом месте, и Марфушку Странницу. Дети внимали.

– Степан Потапыч, заканчивай, наговоритесь еще. – Олимпиада Порфирьевна появилась в дверях, уже переодетая в более строгое и темное платье для выхода. В руках она держала маленький бархатный ридикюль со всем необходимым. – Нам пора в Город. – Ведунья выделила голосом последнее слово и стало понятно, что это не просто “город”, а именно “Город”. Но сначала к Воронову.

Владелец магазинчика расположился в окружении старых книг и читал фолиант при тусклом свете, нацепив на нос допотопные очки на резинке.

– Здравствуй, Игнат Мокеевич, мы к тебе, – улыбнулась Пречистенская, гордым крейсером заходя в каморку. Дети несмело жались за ее спиной. – Показывай свои записи, Хранитель хочет узнать подробнее о своем Пути.

Книжник глянул на гостью поверх очков округлившимися глазами и неторопливо поднялся. Раз уж она решила, что пора, то, стало быть – пора. Олимпиада была хоть и младше, но почти ничем не уступала книжнику.

– Доброе утро, – спокойно поприветствовал он ребят и поманил за собой в сторону подсобки. – Прошу за мной, господа, в мою скромную обитель.

Мишка мысленно приготовился увидеть что-то типа огромного зала или комнаты, заваленной таинственными манускриптами, с потайной дверью в подземелье. Но… ничего подобного не было. Подсобка оказалась подсобкой и дивно напоминала закулисье школьной библиотеки: узенькие проходы со стеллажами, уставленными потрепанными разномастными книжечками, у низкого подвального оконца небольшой деревянный столик, два стула с грубыми потертыми спинками да стандартная до незапоминаемости лампа. Мальчик разочарованно вздохнул. Какая-то слишком обыденная магия получалась. Не волшебная. И палочек нет, и заклинаний нет, по сути. И волшебники совсем как ненастоящие. Ни мантий, ни шляп, ни колпаков. Но Янка, кажется, его мнения совсем не разделяла, разглядывая все вокруг с заметным интересом.

Пока гости изучали местность, Книжник ловко водрузил на стол толстенный, написанный от руки талмуд и раскрыл его примерно посередине, прямо на схематичном изображении какого-то старого города.

– Ну что ж, Михал Дмитриевич, раз уж Олимпиада Порфирьевна вам все рассказала, то пожалте сюда.

Мишка осторожно подошел и вгляделся в неясный полустертый рисунок, очень схематичный, без перспектив и масштабов. Рядом с ним вились рукописные буквы, лишь отдаленно похожие на родные. Он силился прочесть, но кроме “аз” и “еси” ничего толком и не разобрал.

– Так вот, Ключи… – Голос Ворона потек неожиданно плавно, мягко и глубоко, как у былинного рассказчика. – Во всех сказаниях Их всегда четыре. Только в одном предании упоминается и некий Пятый Ключ, но я уверен, что так зашифрован сам Хранитель, как объединяющий фактор. А может, и нет, сказание об этом всего одно, мало ли кто что домыслил. Первый Ключ был отдан Волку. А значит, он спрятан в лесу. Мы искали по всей тогдашней ойкумене, расспрашивали всех, кто мог хоть что-то знать о каких-то кладах и сокрытых знаниях. И только в одном месте собрали полный пазл: и Волка, и леса, и рассказы древних леших о небывалом кладе, который охраняется Старшим Волком. Только ни самого клада, ни таинственного Волка так никто и не видел. И было это в мерянских лесах.

8
{"b":"862635","o":1}