С развалом Союза обострились межнациональные отношения, и многие русские (а Сильва считает себя русским, хоть и немцем по отцу… вот такой парадокс – русский немец!) вынуждены были уехать из Казахстана. Эппенштейны переехали на родину Анны в Волгоградскую область, нашли работу по специальности – в Арчединском нефтегазоносном районе.

В девяностые годы появилась возможность ездить за границу, и дед Рудольф упросил сына поехать в Германию: на родину предков. Почему нет? Тогда отец с дедом предприняли вояж по объединенной стране. А когда вернулись, Вольф объявил жене и сыну, что хочет перебраться в Германию. Мама противилась, Сильва тоже не особо стремился уезжать из России. Хоть и бедная, и несчастная страна была в то время, но своя, родная.

В конце концов решили, что отец поедет один, обживется какое-то время, подыщет работу и жилье и вызовет семью. Было это в девяносто шестом году. Через пять месяцев Вольф Рудольфович сообщил, что можно приезжать, все готово для встречи родных: он нашел работу в нефтедобывающей компании в Нижней Саксонии и арендовал небольшой домик в хорошем месте, на берегу озера.

Анна и Сильва начали оформлять документы. «Давай попробуем, – убеждала Анна сына, – не сложится, уедем. Не хочу папу оставлять одного».

Пока они оформляли документы, случилось непоправимое.

Как и почему отец оказался в Баварии? Нижняя Саксония – это север Германии, а Бавария – юг. Правда, отец рассказывал по телефону, что нашел каких-то родственников в Баварии и собирался с ними встретиться.

На тетушку Грету вышли полицейские. Нашли в кармане отца записку с ее адресом. Генриетта фон дер Сакс, урожденная Шпонгейм, проживала в городке Швангау, который находится в округе Швабия. И так получалось, что отец за два часа до гибели был у нее в гостях. Можно сказать, что от нее он ушел в последний свой путь.

Сильва тогда первый раз приехал в Германию, чтобы забрать тело отца. Он приехал с дядей, братом мамы. Мать они с собой не взяли, сказали ей, что справятся сами. И справились. Несмотря на свой юный возраст – Сильве только исполнилось шестнадцать, он лучше сорокалетнего дяди разобрался в бюрократических формальностях; транспортировка тела в Москву требовала много внимания, эмоционального напряжения и хлопот. От дяди толку было мало. Не зная ни слова по-немецки, дядя терялся, бесконечно надоедал племяннику с переводом и, в конце концов, оставил все заботы на Сильву, а сам, как говорится, был на подхвате.

Сильва мысленно благодарил деда, который научил его так «шпрехен» по-немецки, что его, Эппенштейна-младшего, принимали за самого настоящего немца. Это дед, а не отец, с раннего детства разговаривал с ним на языке Гете и Шиллера и со школьного возраста заставлял читать немецкие книги. Иногда под страхом схлопотать ремня, глотая слезы, Сильва перечитывал «Страдания юного Вертера», новеллы Гофмана или рассказы Шиллера (книжица Шиллера, бережно хранимая в домашней библиотеке, была издана в тысяча восемьсот пятьдесят шестом году; рассказы «Прогулка под липами» или «Старик и мальчик» от многократного прочтения были затерты до дыр). А однажды дед принес «Три товарища» и положил перед ним: «Читай!» На возражение, что Сильва уже прочел Ремарка на русском языке, дед отреагировал своеобразно: разозлился и таки пару раз стеганул внука ремнем: «Только идиоты читают книги в переводе, если они могут прочесть их в оригинале!»

Но как же он благодарен деду Рудольфу за эту науку! За немецкий язык, книги, историю, воспитание.

Дед замкнулся после смерти сына, отгородился ото всех. И только с внуком продолжал общаться. И принципиально по-немецки.

Именно тогда, в девяносто седьмом, Сильва и познакомился с тетей Гретой, в то время пятидесятитрехлетней фрау. Она пригласила Сильву и дядю Юрия в дом, искренне переживала о смерти Вольфа, хотя видела его всего однажды. Рассказала, как они познакомилась.

В то время не было социальных сетей и интернет только-только начал появляться (неужели это было совсем недавно?). Отец искал родственников в Германии. Оказывается, фамилия Эппенштейн достаточно редкая. Однажды он разговорился с коллегой по работе. Тот рассказал, что слышал о замке Эппенштейнов, который находился, по его представлениям, в Баварии. Тогда отец записался в университетскую библиотеку Оснабрюка и стал искать там сведения о своей фамилии. В Оснабрюке нашел частного детектива, поручил ему поиски родственников. Детектив обнаружил заброшенный замок Эппенштейнов в Австрии и отыскал двух стареньких фрау-близняшек с такой фамилией в Баварии. К ним отец и отправился. Фрау-близняшки очень удивились, когда русский Вольф Эппенштейн предстал перед ними. Они даже не знали о существовании «русской ветви» старинного рода. Фрау сообщили, что последний отпрыск по мужской линии умер два года назад. А тут объявляется Вольф! Было от чего разволноваться. Они же позвонили Грете, дальней племяннице, и сообщили о появлении Вольфа.

От тетушек отец на такси отправился к Грете (записку с адресом потом отыскали в кармане Вольфа полицейские). Грета, с ее слов, была очень рада знакомству с Вольфом. «Он был чудесный, веселый, большой и красивый», – говорила она. Собственно, общались они всего-то часа три, потом Вольф уехал, пообещав обязательно вернуться в ближайшие выходные. Он хотел успеть на вечерний поезд, который отходил из Мюнхена. Грета отвезла его на машине в Фюссен, где он сел на электричку до столицы Баварии.

К сожалению, что-то случилось с поездом на линии, и всех пассажиров попросили перейти в другую электричку на одной из станций. Вместе со всеми пассажирами Вольф вышел из вагона и направился по переходу на другую платформу. Но не дошел, получил удар ножом в сердце. Там, на этой станции, неизвестные молодые люди затеяли драку. Отец находился неподалеку от хулиганов и попал под раздачу. Возможно, его приняли за кого-то другого. В общем, непреднамеренное убийство. Так сказали полицейские, и все указывало именно на это.

Сильва тогда решил, что больше никогда не приедет в Германию. И он не приезжал. Однако отношения с тетей Гретой Сильва поддерживал: поначалу они друг другу писали письма, а с появлением социальных сетей общение стало более частым. Три года назад тетя Грета посетила Россию: была в Москве и в Волгограде, где живет мама. И конечно, она неоднократно приглашала «либэ неффе»7 в гости. Наконец, Сильва решился на поездку в Баварию, планировал посетить тетушку в июле-августе. Но обстоятельства сложились так, что Сильва оказался на вилле Schatten раньше намеченного срока.

Он оказался здесь не только потому, что Генриетта фон дер Сакс, шестиюродная тетя, пригласила его погостить в своем доме, расположенном в удивительно красивом месте неподалеку от замков Людвига Второго, но и потому, что немецкие полицейские нащупали нечто необычное в гибели Вольфа Рудольфовича Эппенштейна, отца Сильвы. У них появились сведения, что это убийство произошло отнюдь не случайно. Но, видит Бог, совершенно непонятно, кому мог помешать русский немец Вольф Эппенштейн?

* * *

Кот Теодор, породы немецкий рекс, подошел к Сильве, стал на задние лапы и потянулся к нему передними. Кончик узкого длинного хвоста подрагивал.

– Хочешь на ручки, Тео? – улыбнулся Сильва.

– Мау, – подтвердил кот.

Сильва поднял Тео на руки, а кот обнял человека и заурчал так громко и сладко, что Сильва задохнулся от нежности.

Теодор – котик небольшой (порода такая), веса в нем килограмма четыре, не больше. Вообще-то он вполне взрослый кот, ему два с половиной года. Он черного, вернее, темно-серого цвета; шерстка короткая и шелковистая с завитками. Мех у него мягкий, его так приятно гладить! У Тео прилично развита мускулатура; небольшая мордочка выдается вперед, взгляд пытливый, уши широко расставлены. Глаза тоже широко расставлены, золотистого окраса, правда, один глаз как бы затянут поволокой (Грета сказала, что у него в детстве была какая-то кошачья инфекция, и после этого глаз стал плохо видеть). Но несмотря на этот дефект, его взгляд был настолько выразителен, а эмоция так хорошо читалась, что Сильве не составляло труда понимать все, чего желает мистер Теодор. То есть герр Теодор.