Засыпая, дон Стефано заново переживал сегодняшний вечер, вспоминал благодушного идальго, которого жизнь вовсе не баловала, но который меньше всех на свете вызывал жалость, и его удивительно красивую дочь. На ум пришли рассказы об обычаях далёкой страны, где знатные и богатые мужчины поддерживают связи в кругу своего сословия, вступая в брак с девицами из равных по положению семей, но при этом вправе ради удовольствия брать второй женой не столь знатную девушку. Вторая супруга становится уважаемой дамой, её дети – младшими, но законными, а её родная семья считает для себя отнюдь не зазорным отдать дочь в младшие жёны человеку более высокого положения. Жаль, что в Эспании нет этой милой традиции. Тогда было бы не так скучно жениться на дочке коменданта, а получив Инес, кабальеро сохранил бы добрые отношения с её отцом, беседовать с которым оказалось куда интереснее, чем с доном Бернардо.

Воображение разыгралось. Дон Стефано, забрав юную сеньориту в свой замок, нанял бы ей учителя танцев и этикета, а близость отложил на несколько месяцев, когда отголоски детскости, чуть заметная угловатость движений исчезли бы окончательно. Девушка успела бы привыкнуть к жизни в богатом доме, перестала дичиться своего мужа – или правильнее сказать хозяина? – не суть важно.

Дальнейшие фантазии были уже непристойными для страны, где мужчинам полагается только одна жена. Перевернувшись на другой бок, кабальеро с сожалением усмирил воображение и, наконец, заснул.

***

Утром дон Стефано был полон сил. Простой деревенский завтрак оказался аппетитным и вкусным, лошади отдохнули. Кабальеро решил в сопровождении слуги объехать окрестности и наведаться в соседний городок – Тагону, расположенную в десяти милях и перехватившую выгодную торговлю у захиревшего Хетафе.

Широкая дорога вела вниз, немного в сторону от большого тракта. Хетафе расположено удачнее, но тагонцы не упустили случая воспользоваться бедой соседей. Чем ближе к Тагоне, тем меньше было заброшенных полей, а сам городок активно застраивался. В тагонской таверне не удивились знатному гостю, в отличие от Хетафе.

Дон Стефано перед поездкой поинтересовался, кто из его сегильских знакомых владеет землями недалеко от Хетафе, и, пережидая жару на террасе таверны, расспросил о них хозяина, а между делом, будто со скуки, когда и какие в Тагоне проходят ярмарки, сильно ли беспокоят продавцов и покупателей воры. Толстый харчевник охотно болтал:

– Грех жаловаться, сеньор! Как в Хетафе случилась беда, хлеб к нам везут, лён, шерсть, вот уж год как поблизости устроили большую прядильню для льна, наняли ткачих, а в этом году… – он со значением понизил голос, – в Тагону удалось сманить купцов, торгующих тяжеловозами. Эти хитрецы решили выгадать на пошлине за своих лошадок и покупателей известили. Так что ближайшая ярмарка будет на славу!

– Какой ещё лён? – гость удивился. – В Эспанию лён морем привозят, торговцы, конечно, добираются до Тагоны, но много ли?

– О, сеньор не знает ещё! В горах зима куда дольше, много воды, и можно выращивать лён! Два года назад учёный сеньор добился разрешения посадить лён на земле, принадлежащей короне. Он убедил господ при королевском дворе, что владеет секретом правильного выращивания лучших сортов, привёз аж из Индии семена, но ему нужно время для опытов и деньги для устройства участков специально под лён…

Тонкое льняное полотно ценилось в Эспании немногим ниже, чем шёлк, и, в отличие от шёлка, лён давал возможность производить ткани на любой кошелёк – от батиста до парусины. Использовались и семена, из которых выжимали масло, а жмых шёл на корм скоту.

Кабальеро так удивился, что стал расспрашивать без обиняков, а толстяк расхвастался, будто сам выращивал этот лён:

– …Казна щедро финансирует опыты, образцы выкупает втрое дороже, чем привозные ткани. Мы надеемся, что со временем наш учёный сеньор наладит дело по всей Эспании, все узнают про нашу Тагону!

– Можно ли купить какие-нибудь изделия? Лучше всего батистовые платки с вышивкой или кружевами в подарок благородным сеньорам.

– Конечно, ваша милость! – в стремлении услужить харчевник стал величать гостя особо почтительно, как забыли уже крупные города, но по старинке обращались в глубокой провинции. – У нас все наперебой покупают кто платки, кто полотно на рубашку и клянутся – нипочём не отличить от привозных! А платят дороже, чем за привозные, потому что это ведь наш собственный лён, тагонский, вот-вот разойдётся по всей Эспании и принесёт нам хороший доход, особенно если король поднимет пошлины на привозной!

– Нипочём не отличить… – задумчиво протянул кабальеро.

Дон Стефано сделал себе заметку хорошенько разузнать о поощряемых короной опытах по выращиванию в жаркой Эспании льна, перевёл разговор на тяжеловозов, которые, как он обронил словоохотливому хозяину, очень нужны поместью Соль.

Вскоре прибежал лавочник с несколькими платками отменного качества. Расхваливая свой товар, продавец рассказал и о тщательно охраняемых участках, где работает учёный сеньор, о мялках и прядильнях под его же началом, о том, в какой нынче моде местный лён и что богатые сеньоры, даже дворянки, наперебой похваляются готовностью и умением сшить мужу рубашку из настоящего тагонского льна.

Чем дольше кабальеро слушал о местных чудачествах, тем сильнее его разбирали сомнения во всей этой истории. Зато рос интерес к секретным участкам, куда дон Стефано решил наведаться, не позаботившись о позволении загадочного учёного.

В целом Тагона не разочаровала промышлявшего разбоем дворянина. Ярмарка ожидалась богатая, торговые сборы солидными, жители, к которым удача заглянула не так уж давно, беспечными. Возле ратуши, куда торговцы вносили пошлины, дремали только двое стражников.

Оставив слугу – одного из членов банды – разузнать детали внесения платы за торговые места и дорогу к загадочному опытному участку, дон Стефано добрался до Хетафе как раз к тому времени, когда крестьяне вернулись домой, но ещё не стемнело. Поужинав в таверне, кабальеро навестил уже знакомого ему идальго.

В этот вечер сеньор дель Соль оказался не единственным гостем. На террасе, где сеньор Paмирес велел поставить кувшин вина на небольшой стол, кабальеро приветствовали пожилой крестьянин и сухонький, седой, как одуванчик, священник. Свои гостьи были и у сеньориты – несколько девушек, устроившихся вместе с хозяйской дочерью за вышиванием. Для них тоже было приготовлено немудрёное угощение – блюдо с пирожками. Дона Стефано опять усадили таким образом, что представительницы прекрасного пола оказались за его спиной. Усмехнувшись про себя, кабальеро не возражал – у него было более важное дело, чем разглядывание деревенских девчонок, а пристальное внимание к Инес на глазах её отца гость счёл излишним. Куда больше высокородного дворянина покоробило, что придётся сидеть за столом с обычным крестьянином, которого идальго представил как старосту, но высокомерие пришлось держать при себе.

После приветствий дон Стефано не стал тянуть и заговорил о налогах. Не стал он и подступать к интересной для него теме обиняками, догадываясь – отставной лейтенант разглядит любые уловки, и незачем тратить на них время.

– Сеньор Рамирес, я, обосновывая сегильскому казначею справедливость снижения налога для моих крестьян в этом году, услышал от него о том, что после эпидемии оспы вы добились от короны неслыханных льгот, без которых землевладельцы Хетафе лишились бы своих участков, а то и домов. Очень надеюсь, что вы не держите в секрете, как это вам удалось.

– Повезло. Меня отговаривали, уверяя, что я лишь потрачу время и деньги на посыльного и пошлины, но я ухватился за призрачный шанс и был не меньше, чем вы сейчас, удивлён своей удаче, – идальго стал очень серьёзен, на лице его промелькнула усталость. – Я был почти в отчаянии, но… – он вновь улыбнулся, – получил нужный ответ.

– Неужели вы не обратились к какому-нибудь влиятельному лицу? – недоверчиво спросил дон Стефано.

– Не к кому. Мои знакомые по военной службе далеки от финансовых ведомств, да и с ними переписка сходит на нет.