Убийца. Психопат.

Хладнокровная и беспощадная сволочь. Монстр во плоти. Жуткая тварь, и гордится этим. Он этим живёт. В этом весь смысл его поганого существования. Его тешит то, как о нем отзываются, называя его самой жуткой тварью. Он не человек ни на грамм, и наверняка долго к этому шел.

И как долго мне осталось жить, знает только он.

На мгновение я забылась. И позволила себе поглядеть на него дольше одной секунды. И он это заметил.

Доли секунды мне хватило, чтобы до смерти испугаться за свою жизнь.

Но и отвернуться не нашлось смелости. Хоть и понимала, что прямо сейчас смертельно рискую составить компанию той несчастной, которой он уже разнес череп за неповиновение.

– Вить! Шеф спрашивает, как обстановка? Довезем хотя бы одну, или всех отстрелишь?

– Одну довезем. Может быть. – ответил цербер басом, оскалившись в щербатой улыбке и снова обратив свой беспощадный не моргающий взор прямиком на меня.

Чернокожего цербера звать Витя?

В каком месте он Витя?

Высоченный, огромный, сильный африканец, у которого специфически грубые и крупные черты лица. Глаза чёрные как смоль, крайне надменный взгляд.

Ясно же, что цербер родом из Африки. И что он совсем не похож на Витю. Даже отдаленно.

Цербер глядел всю оставшуюся дорогу в основном на меня. Пристально, изучающе. Оценивал возможно. Может, я его чем-то удивила несколько больше, чем другие пленницы. А возможно, раздумывал, каким способом расправится со мной.

Что бы не вертелось в голове у этого Витьки… Жуть лютая берет от него. Не по себе от одного только взгляда.

Хищного.

Варварского.

Повелительного.

Маниакально настойчивого.

Раздевающего. И расчленяющего одновременно.

Что угодно в этом взгляде прочесть можно было, кроме непосредственно жалости.

Жалости там не было ни капли.

Спустя час пути нас, унизительно привязав за ноги к одной веревке, вывели в туалет.

Отвели недалеко от фургона и, угрожая расправой, заставили нас раздеться по пояс, сесть и опорожниться при них.

Их, проклятых мучителей, было трое всего, считая чернокожего цербера.

Они шастали вокруг нас, нагло присматривались к каждой.

Один из них, которые чернокожий цербер, остановился позади меня.

Краем глаза я заметила, что он стоит близко и пялится не на кого-то из девушек, а прямо на меня.

Тварь.

– Ничего у тебя задница.

Я подумала, что это заявление было адресовано мне. Но нет.

Один из бандитов сделал издевательский комплимент моей соседке, красивой блондинке с частично сорванными наращёнными ногтями.

– Я б её выебал. А ты? – добавил он, поглядев на своего напарника.

– И я. – отозвался второй бандит, который и приказал нам вести себя тихо.

– Давай.

Блондинку, не сдерживающую слез, отвязали от общей веревки при помощи искривленного от частого использования ножа, затем схватили за волосы и отвели к переду фургона.

Там её жестоко изнасиловали.

Один избивал, другой насиловал. Потому они поменялись местами.

А нас, остальных пленниц, заставили смотреть на это и не отворачиваться. Под угрозами, что мы станем следующими.

Вставать и одеваться без разрешения также было нельзя. И нам оставшимся пришлось покориться.

***

Чернокожий цербер сдвинулся с места.

Я услышала шаги позади себя и подумала, что цербер решил присоединиться к тем двум бандитам.

Но цербер вальяжно обошел всех пленниц и снова встал передо мной, заслонив ужасающую видимость.

Переведя взгляд, полный жути, с акта изуверского насилия, на него, у меня волосы на голове зашевелились.

Цербер слишком интересующе пялился на меня, на моё тело, и от той пугающей мысли меня ощутимо затрясло.

В этом цербере дури столько, что быка завалит голыми руками, если попросят.

Страшный он тип. Очень страшный. И внешне так особенно.

Зверь в человеческом обличье, никаких человеческих качеств в нем не имеется, и от того осознания становится в разы страшнее и безысходнее, когда он так близко.

Я боялась, что ему взбредёт в голову сделать со мной то же, что те двое делают с несчастной блондинкой.

Но цербер просто стоял напротив и не моргая смотрел. Взглядом своим чёрным, жестоким, звериным буравил, будто дыру сквозную в грудной клетке проделывал. Будто силой мысли сердце и другие органы из меня вынуть хотел.

Мне было не по себе, и это мягко сказано.

И только когда над блондинкой поиздевались вдоволь и бросили ее, изувеченную, обратно в фургон, а нам остальным разрешили одеться и вернуться на прежние места, на душе чуть отлегло.

Меня никто не тронул.

Пока. Надеюсь, что и не тронут.

Я пробую на вкус кровь алого крика

Из чаши ее желаний.

Хочу утопить тебя в твоей же вере.

Хочу увенчать это своей ненавистью,

Хочу сжечь тебя в своей огненной яме…

3Teeth, «Pit of fire».

Привезли нас в какой-то брошенный хутор.

Совершенно глухое и мрачное место, кругом ни души. Ни единого магазина, ни даже намека на цивилизацию.

Участки заросшие, дома разрушенные, под снос все, стены заваленные. Лишь один фермерский участок стоял целый и процветающий посреди всеобщей разрухи.

У хутора все же есть хозяин, он и выкупил здесь всё ради перспектив роста, размышляла я, пока нас завозили на территорию.

Огромная территория, огороженная высоким забором с колючей проволокой, через который не перелезть даже если очень сильно захотеть.

Двор просторный, с немалой россыпью хозяйственных построек, натыканных всюду. Тут и склады с зерном, наверняка набитые битком до самого потолка. И свинарники, и сараи, и конюшни…

Но всего три жилых дома на участке. Один кирпичный, в два этажа, размером с небольшой хостел, другой вытянутый, барачного типа, а третий – то ли летняя кухня, присоединенная к кирпичному, то ли жилая пристройка для персонала.

Ворота на пульте управления, охраны кругом полно.

Куча вооруженных бандитов снуют по двору.

И собак где-то с десяток бегает, начиная с самих ворот. В основном, алабаи и кавказцы.

Псы устрашающе скалились, лаяли на нас, но были к счастью привязаны. Они слушались хозяев, не бросались на нас, когда нас заводили во двор.

Но уверена, эти псы по приказу были бы не прочь растерзать и сожрать живьём любую из нас.

Нас, четверых оставшихся пленниц, завели и поставили в центр двора, неподалеку от кирпичного дома, по всей видимости хозяйского.

Там уже, пока чернокожий цербер куда-то отходил, нас выстроили по росту, срезали с ног веревки, и приказали ждать. Сейчас сюда придет их босс, который решит нашу судьбу, сказал нам один из бандитов.

Зачем нас похитили и сюда доставили? В качестве бесплатной рабочей силы? Чтобы батрачить с утра до ночи за еду?

Или с нами тут сотворят такое, что и черти в аду испугаются?

Кто все эти люди, и что хотят с нами сделать?

В том месте, куда нас привезли и где высадили, определенно держали свиней и возможно лошадей, судя по имевшимся конюшням.

Но не только свиней и лошадей, а еще и людей.

А ферма здесь наличествовала лишь с целью, чтобы прикрывать преступные делишки хозяина.

Вскоре и чернокожий цербер вернулся, но уже не один. С ним шел хозяин, статный и густо бородатый дядечка ниже среднего роста, в деловом костюме и с роскошного вида резной тростью с золотыми вставками, которая помогала ему передвигаться по рыхлой земле.

Из-за хромоты, хозяин этого филиала ада ковылял медленно, не торопясь, ступал тяжело.

Но при этом улыбался и выглядел вполне себе приветливо, если сравнивать с остальными. И отнюдь не выглядел так, будто увидев, сразу пощадит нас и отпустит. Глаза у хозяина были адски злые.

– Я буду вынужден уехать. – обратился хозяин к одному из бандитов, который привез нас. – Проблемы с доставкой на юге. Надеюсь, без меня вы справитесь с этими свиноматками.