Старый развратник уехал в Ому, где и было его основное место жительства.

– На зимние праздники старшая герцогиня и граф Омы с Гаммой приедут в столицу. И Фрекко приедет с ними.

– Два месяца, долго.

– Ты, мой господин, всегда торопишься. Два месяца – короткий срок. Если вести себя осторожно.

– Считаешь, надо вести себя скромнее?

– Ты не можешь уронить свое достоинство, это непозволительно. Но и на рожон лезть – ни к чему.

Мне оставалось только согласиться с рассудительными словами Миши. Целый месяц я ни с кем не дрался и даже не ссорился.

Постепенно я втянулся в учебу.

Пять дней в неделю мы занимались, шестой, беззаботный день, был выходным. С утра я скакал в академию, коня и седельные сумки с кольчугой и шлемом оставлял в конюшне, под ответственность местного конюха. Потом до обеда были лекции, на которых магистры с повторами и длинными отступлениями рассказывали нам всякое важное по своей теме. После обеда начинались групповые занятия. После учебы, если не было ночного занятия на кладбище, я напяливал на себя кольчугу и шлем и возвращался по темным улицам домой.

Раз в неделю, пока магистр Бунд, преподаватель практики, в мрачном подземелье академии учил студентов нашей группы видеть энергию и убивать людей, я приходил к магистру Петору и у него отрабатывал начертание. У меня получалось. К концу первого месяца магистр разрешил мне создавать самые простые мыслеформы в воображении, не рисуя их на доске.

Работа с воображаемыми образами у меня пошла легко, почти без ошибок. Старый преподаватель удивлялся, что я сразу сумел удерживать образы стабильными, избежал обычной для новичков ошибки, когда они не успевают наполнить форму, потому что им не хватает концентрации удержать ее достаточно долго. Думаю, мои способности объясняются той тренировкой, которую проходит зрение современного человека на Земле. Компьютеры, смартфоны, телевизор… да даже и обычное чтение или вождение – всё это с детства создает нагрузку, намного превышающую ту, которая предусмотрена природой.

Конечно, простенькие начальные формы еще не давали какой-то практической пользы. Разве что форма «Уничтожение жизни» – ею, например, можно было стерилизовать что-то. Бинт, ланцет, банку варенья, снятую с животного шкуру, рыцаря в латах (если у рыцаря нет амулета, защищающего от мыслеформ). Еще для формы «Разложение» можно было найти применение – она быстро уничтожала всю органику, правда вонь при этом процессе стояла безбожная и органика превращалась в мутную жижу, которая оставляла липкие пятна на всем, к чему прикасалась.

***

Магистр Бонифакс больше не заговаривал со мной на темы, связанные с моим титулом и Гильдией. Он продолжал раз в неделю гонять нас на кладбище, где мы половину ночи ковырялись в холодной грязи, раскапывая очередную могилу, потом быстро по очереди поднимали призрака, вычерчивая необходимые формы «на доске». Только вместо школьной доски на кладбище мы использовали каменную плиту. Всё это можно было бы сделать и без раскопок могил, где-нибудь в уютном сухом подвале или кабинете с завешенными окнами, но магистру нравилось издеваться над студентами, оправдывая это тем, что он готовит нас к тяжелой работе за пределами академии, в реальной жизни.

***

Наконец, последние парни из моей группы на практике в подвале магистра Бунда совладали с убийством подопытного. Студенты радовались – начальный шаг пройден, теперь они настоящие некроманты. Я мог их понять – сам чувствовал что-то похожее, когда впервые убил взглядом.

***

Я сидел в столовой, когда ко мне подошли незнакомые старшекурсники. Трое. Они потребовали, чтобы Рудо и Боно отсели. Я остановил парней. Не по статусу кому-то распоряжаться за моим столом.

– Да ты понимаешь, с кем говоришь! – дернулся один из старшекурсников.

Второй, тот который стоял посередине этой троицы, жестом остановил своего вспыльчивого товарища.

– Сэр Тимос, нам нужно поговорить без посторонних ушей.

Эта просьба звучала вполне приемлемо. Я предложил присесть за свободный стол.

– Итак, удивите меня, с кем же я говорю?

– Меня зовут Ситтон, я глава студенческого братства «Улыбки Смерти». Это мои лейтенанты.

Я о таком братстве не слышал, впрочем, я и не интересовался. По названию можно было предположить, что это братство некромантов.

– И чем вас заинтересовал скромный первокурсник?

– Все ваши прошли первую практику, убили своего первого подопытного. Стали на путь некромантии. Пора проводить посвящение.

– Что за посвящение?

– Посвящение в члены Братства.

– А я тут причем?

Старшекурсники замялись.

– В общем, мы долго спорили. Для каждого курса от Братства назначается курс-лидер. Обычно это человек, которого поддерживает кто-то из Гильдии. Но у тебя уже есть титул, и если мы назначим не тебя, получится, что мы пренебрегли самым важным кандидатом.

– А, ну с этим не беспокойтесь, – я не претендую на место курс-лидера, – легкомысленно отмахнулся я.

– Ты не можешь отказаться.

– Еще как могу. И вообще, лидер должен быть поближе к народу, а я даже не живу в общежитии.

– Но тогда тебе придется подчиняться лидеру, который будет ниже тебя по статусу.

– Не придется. Я же не собираюсь становиться членом вашего Братства.

– КАК??? – хором вскрикнули братки.

От такой крамольной мысли, что кто-то не собирается присоединяться к ним, они оторопели.

– Это совершенно невозможно! – сообщил Ситтон. – Все студенты-некроманты должны стать членами «Улыбок Смерти».

– Кто сказал? Кому должны?

Задумались…

– Я прошу тебя принять участие в посвящении, – сделал Ситтон вторую попытку. – Мы проследим, чтобы там с тобой ничего неприятного не случилось. И потом не будем докучать поручениями.

Мой слух зацепился за фразу о том, что что-то там неприятное может случиться. Я захотел уточнить, как же проходит это посвящение. В подробностях. Чем дальше я слушал, тем больше округлялись мои глаза.

– В полночь второкурсники выгоняют новичков на улицу, в одних нижних рубашках. Там, вдоль дорожки к тренировочному залу, стоят третьекурсники с палками и прутьями. Они гонят новичков в зал.

– А палки зачем?

– Палками подгоняют тех, кто плохо бежит.

Я представил себе эту картину. Ночь, холод, темнота. Замерзшие полуголые испуганные парни бегут куда-то, их стегают прутьями по мускулистым задам и голым ляжкам…

– В зале третий курс выстраивает новичков у стены и по одному подводит к пятикурсникам. Те каждому загадывают желание.

– И какие желания?

– Ну, всякие бывают… – замялся Ситтон.

– Вот конкретно, какие желания загадывали на прошлом посвящении?

– Кому-то просто говорят попрыгать на одной ноге, или песню спеть, или кукарекать. Кому-то – подползти и сапоги облизать… Или помочиться на кого-то могут… Или по голому заду ремнем стегнуть или розгами… Соскам обычно загадывают отсосать у желающих.

Мои глаза поднялись на лоб и там застряли.

– Вот… а потом все пьют пиво, а новички прислуживают за столом.

– И вы хотите, чтобы я там ползал и сапоги кому-то лизал? А потом прислуживал? – возмутился я. – Никак невозможно!

– Мы тебе что-то простое загадаем. Подпрыгнуть на месте десять раз, например. Чтобы достоинство не пострадало.

– Никак невозможно. Предлагаю другой сценарий: новички моются, надевают чистые одежды, выстраиваются в коридоре общежития в стройную колонну, с песней идут к тренировочному залу. Вдоль дороги выстраиваются третьекурсники с факелами, чтобы новички не споткнулись в темноте. Внутри ты выступаешь с пафосной речью, новички приносят пафосную клятву, потом все дружно бухают. При таком варианте я даже готов стать курс-лидером и пройти впереди колонны в праздничных доспехах.

– Невозможно. Ритуал посвящения не меняется уже много лет.