– Знаешь, сложно.

– Дурочка, – фыркает и отворачивается.

На этом, по мнению Вики, разговор можно считать оконченным.

Мне хочется уменьшиться до состояния невидимости, маленькой точки, очень неясной и незаметной. Потому что то и дело я цепляю взгляды мужчин за столом. Я молчу, не принимаю участия в разговоре, кручу бокал за ножку. Каждый раз, когда звучит призыв выпить, делаю вид, что цежу понемногу.

От необходимости отвечать на вопросы меня спасает музыка: на небольшой сцене в дальнем углу какая-то ноунейм группа начинает выступление. На него, кажется, особо никто не реагирует, но на этом фоне жужжание голосов увеличивается, и я чувствую лёгкую головную боль.

Не то чтобы я часто хожу куда-то, но на концертах я была исключительно в концертных залах, а на тусовках – в молодёжных клубах, где всё понятно и прозрачно и ровесники не представляют никакой угрозы. Пусть, по мнению Вики, им надо сопли подтирать, я бы так не сказала, честное слово, но в их окружении мне привычно, а здесь – не по себе.

Наконец, я перестаю вызывать интерес. Все уже распределились по парочкам или нашли себе собеседника. Сидят, общаются с соседями, Алина и Вика отвернулись от меня и треплются о чём-то с мужиками, а я то и дело поглядываю на телефон, гадая, сколько мы здесь пробудем.

Вернуться домой не вариант – наш дом за городом. От московской квартиры я не брала ключи. Родителям сказала, что заночую у Вики.

Когда договаривалась, не думала, что попаду в зависимость, но моё собственное жильё, ещё обустраивается. Надеюсь, что к началу второго семестра я туда въеду. Снимать мне категорически запретили, так что придётся пожить пока под надзором матери, у которой «во-о-от такой пунктик» на меня. Если честно, устала от её контроля и не думаю, что собственное жильё спасёт от внимания. Вполне в её духе – заявиться без приглашения, с Ульяны Юрьевны станется.

Все в очередной раз поднимают бокалы, и я слизываю сладкое вино с губ, а потом смотрю на полупустой бокал Вики и, без лишних мыслей, делаю «чендж». Аккуратно меняю местами свой – почти полный, и её – уже допитый.

Проверяю, не заметил ли мои манёвры этот Вадим, но взгляд внезапно утыкается в мужчину, который смотрит прямо на меня. От него озноб по позвоночнику.

Самое интересное – он непробиваем. Взгляд, не выражающий ни интереса, ни осуждения. Мужчина просто смотрит. Может, чего и думает, но по лицу не поймёшь. Хотя я не особо сильная в считывании эмоций и знаков.

Интересно, он с самого моего прихода тут сидит или подвалил позже?

У него тёмные густые волосы, ямочка на волевом подбородке и чуть опущенные уголки губ, будто он редко улыбается или вовсе забыл, как это делается. Я могу разглядеть тонкую змейку татуировки на указательном пальце, выстукивающем по стеклянному бокалу.

Внезапно его нейтральность рушится, уголок губ ползёт вверх, и лицо от этой простой ухмылки преображается. А я краснею – безбожно, как крымские маки под солнцем. И ещё – хочу отвести взгляд, но не могу. Меня будто магнитом притягивает к этому незнакомцу, и я не понимаю, как он отреагирует на такое пристальное разглядывание.

Громкий смех Вики прерывает магию. Поворачиваю голову, подруга берёт полный бокал и делает большой глоток. Кажется, её не удивляет, что бокал снова до краёв.

Когда опять смотрю на незнакомца, тот уже пропал из-за стола, вижу его удаляющуюся спину.

Покусываю губы и ругаю себя за несвоевременный интерес. Но он как будто другой. Не из этого мира. Отличается от остальных мужиков за столом.

За вечер он несколько раз приходит и уходит, но в общем разговоре участия не принимает. Цедит своё пиво, коротко отвечает, если к нему обращаются напрямую, но сам инициативу не проявляет. Девушки к нему не цепляются, хотя замечаю, что парочка за столом поглядывает в его сторону.

Бритоголовый Вадим называет его Алексеем и несколько раз хлопает по плечу, когда пытается вовлечь в разговор. В целом, он также отстранён, как и я. Мне кажется, он ощущает себя здесь чужим, такие развлечения не для него. С другой стороны, с чего это вдруг я делаю подобные выводы?

Разглядываю его украдкой, но он будто потерял ко мне интерес, ни разу больше наши взгляды не пересекаются. Мне немного обидно, хотя, думаю, сгорела бы от стыда, если б он поймал меня за разглядываниями.

Когда на правое плечо наваливается Вика, я поворачиваю голову в её сторону и вглядываюсь в лицо подруги.

– Мне что-то нехорошо, – она прикрывает рот ладонью.

– Мутит?

– Угу. Выпила много, наверно. Хотя… всего бокал…

«Два», – мысленно поправляю и чувствую угрызения совести.

– Мне надо выйти, – она настойчиво толкает меня бедром.

– С тобой сходить? – уточняю.

– Да, пожалуйста.

Мы поднимаем всех сидящих с краю и встаём в проходе.

– Куда? – беру подругу под локоть.

– Кажется… туда, – машет рукой, и мы идём в направлении туалетов, я так надеюсь.

Тонкие пальцы цепляются за моё предплечье, даже сильнее обычного, я даже ойкнуть не могу. Мы наваливаемся на массивную деревянную дверь, на которой прибито изображение длинноногой женской фигуры, и Вика семенит к раковине и цепляется за её края, потому что ноги отказываются держать.

– Вика? – мне становится не по себе.

– Включи чёртову воду, – сипит она.

Пока я вожусь с краном, подруга заваливается, а я с паническим вскриком пытаюсь удержать её на ногах.

– Лёха! Соколов! – Вадим хлопает меня по плечу, когда захожу в тёмный зал какой-то шараги, где намечается туса.

– Старик! – улыбаюсь коротко.

Старик – не потому что мы приятели или возраст у Вадима подходящий. Фамилия у него Стариков, вот и приклеилось погоняло с дворовых времён.

– Выпьем?

– Разве что чаю.

Вадим хмыкает.

– Ну давай трезвенник-язвенник.

– Да не жалуюсь на здоровье.

– Раз не жалуешься, то вечером с тебя пиво в качестве проставы. Надо расслабиться, не на службе.

– Да без базара.

Мы садимся за массивный стол, выкрашенный чёрной краской. На столешнице зазубрины, будто в неё тыкали ножом. Может, так и было?

– Как на Дальнем?

– Погода лучше, чем тут у вас. И воздух чище, – говорю откровенно.

– Скучаешь, что ли?

– Да ну тебя, какое там. Просто хочется стабильности.

Вадим жмёт плечом и проводит ладонью по короткому ёжику волос. Помню время, когда он ходил с тонким хвостиком и специально выстриженной молнией на виске, но те дни давно в прошлом.

– Могу свести с нужными людьми, если прямо стабильности хочется. Либо давай ко мне в охрану, если нужен экшн.

Он без слов понимает, почему я пришёл. Предложение помощи – обычное дело. Я бы на его месте поступил точно также.

– Нет, экшена пока что достаточно.

Вадим замолкает, когда молодая официантка с колючим пирсингом в левой брови приносит нам чай.

– Спасибо, Лиз.

Та кивает и молча скрывается за стойкой.

Дёргаю пакетик чая за ниточку, а Вадим тем временем интересуется, что у меня за экшн случился.

– Ничего интересного, – отмахиваюсь.

Он не напирает, знает, что хотел бы, давно бы сам рассказал.

– К богатеям в охрану пойдёшь?

– А что охранять надо?

– Что скажут или кого скажут. Совмещёнка с работой водителя.

Цокаю недовольно. По мне так лучше поменьше с заказчиком контактировать, но когда Вадим озвучивает цифру оплаты, я уже не так категорично настроен. Деньги мне сейчас нужны. Хотя когда они не нужны-то?

– Номерок давай.

Он диктует и предупреждает.

– Придётся пройти проверку службой безопасности.

– Там всё будет чисто, – уверяю его.

Друг кривит рот.

– Точно? Я могу помочь, если требуется.

– Не требуется.

– Ну ла-а-ан. Останешься на вечер?

Смотрю на часы на запястье.

– Вечер? А когда он начнётся?

– В районе восьми. Оставайся. Выпивка, девочки свеженькие, ещё может чего интересного замутим.