— Почему твои глаза стали темными? — спросил он потом. — Теперь уже нет, теперь снова зеленые…
— Может, от чрезмерного счастья?..
— Может…
Мы шли напрямик через лес на качающееся пламя костра, слизывавшее сумерки в просветах между деревьями.
Стемнело. Я остановилась, нерешительная и скованная, на краю поляны,: далеко, от костра. Я была теперь иной и еще не свободной в этом моем новом качестве, а из-за пламени ловил меня взгляд Марка. Я стеснялась, будто провинилась перед ним, незаметно, медленно отступая назад к стене леса… Андрий стоял впереди, он не видел моей растерянности и тоже молчал, и если бы не Анвар…
— Вай-вай! А я уже подумал: нет конденсата — пропал Андрий, ибо что такое Андрий, если нет конденсата, — затараторил Анвар. Он был веселый, беззаботный, словно и не он только что грустил на нае, беседуя с кем-то далеким и самым родным. — Но это хорошо, Андрий, что ты так упорно ищешь, — сколько мы попутно этой обыкновенной черной нефти добудем! Каждая идея-фикс во все времена приносила пользу. Алхимики не нашли философского камня, зато заложили основы сегодняшней химии. А кто мы — без химии? Ай, джаным, чем будем ужинать? Лагман, чучвара, шурпа — все сделаю для тебя!
Я благодарно улыбнулась ему, подошла ближе к костру.
— Если бы я знала, что это такое…
— А шашлык знаешь?
— Знаю.
— Будет шашлык!
Анвар раздувал угли, а Марко неотрывно смотрел на меня. Я стала смелее и не отводила уже взгляда. Что там у него в глазах: осуждение, восхищение, жалость? Он, видно, понял, что я хочу понять, о чем он думает, прищурился, протянул руку за гитарой и нервно, как бы мстя мне за то, в чем я не была виновата, ударил по струнам:
Есть только миг между прошлым и будущим.
Именно он называется «жизнь»… —
запел он, вкладывая в мелодию и слова нарочитую развязность и скепсис.
Мне стало легче, и я откликнулась пренебрежительно:
— Ловить момент? Утешаться сегодняшним днем? Это ваш девиз, Марко?
— Только так! — бросил он, не прерывая песни, и с видом беззаботного соблазнителя, подмигнул мне.
Почему я только сегодня поняла его? Почему только теперь осознала, что он очень любил меня?.. Все перевернул Нестор своим приездом…
После того как не стало Андрия, Марко сказал мне!
«Галя. я буду тебе хорошим другом».
«Как ты можешь так… А он еще называл тебя своим лучшим приятелем, Марко…»
«Он не ошибся, Галя».
«Но ты хочешь воспользоваться его отсутствием».
«Как ты смеешь?»
Марко долго смотрел мне в глаза, ждал, что я возьму свои слова обратно, но меня жгла нестерпимая боль, и я не могла его понять.
И он ушел из моей жизни навсегда.
Интересно, где он теперь, что с ним?
А тогда Марко бегал пальцами по струнам, напевая о быстротечности жизни, голос его театрально-трагически надрывался, всхлипывал, а в последнем куплете вдруг затих, и я встрепенулась от слов, которые он прошептал для меня, как предупреждение, как предосторожность:
А для звезды, что сорвалась и падает,
Есть только миг, ослепительный миг…
Я тревожно взглянула на Андрия: он смотрел в огонь, был углублен в себя, возможно, и не слышал песни. Я коснулась ладонью его локтя, молча умоляя, чтобы он рассеял недоброе предчувствие, неожиданно! охватившее меня. А Марко глумился, снова и снова повторяя последнюю строчку куплета:
Есть только миг, ослепительный миг…
Только миг…
Только…
— Довольно! — крикнула я. — Хватит!..
— Что с тобой? — очнулся Андрий.
— Ах, ничего, — смутилась я. — Анвар, сыграйте на своем нае…
— Джаным, — ответил Анвар, — мой най не играет. Он разговаривает, но только тогда, когда его слушает один человек. И не каждый понимает, о чем говорит най…
— Я поняла.
— Ты себя поняла. А моя песня разговаривала не с тобой.
— Она хороша?
— Юлдуз? Как лепесток розы, как гиацинт, как…
Он зажмурил глаза и долго говорил про свою Юлдуз, а слова песни Марка не умолкали в моей памяти, хлестали, терзали… И тогда, и потом. Я несла в себе эту песню как предсказание беды, жила с ней, вживалась в нее до тех пор, пока…
ЧЕТВЕРТОЕ ВОСПОМИНАНИЕ
— Остановите автобус, — попросила девушка, повернув голову от окна.
Андрий кивнул шоферу, а сам сидел неподвижно и даже не посмотрел ей вслед, когда она сошла.
— Галя, слышишь, Галя! — он резко повернулся, когда автобус тронулся, но Галя, склонив голову на плечо Марка, дремала. — Галина…
— Что, Андрий, приехали? Нет еще? А я так сладко заснула… Та девушка уже сошла? Очень милая девушка. Только ты сидел возле нее, как тюлень. Хотя бы заговорил…
— Я разговаривал все время. С самим собой…
— О чем?
— Когда-нибудь расскажу…
Андрий встал, прошел в конец автобуса, присел возле Гали и стал пристально всматриваться в ее лицо.
— Галя, у этой девушки глаза темные, с радужными прожилками…
— Ну и что же?
— Я не мог вспомнить, где я уже видел такие глаза. Глубокие, тревожные. И только теперь, только теперь… Я видел их однажды, одно мгновение. И забыл… Прости меня, Галя…
Андрий посмотрел вперед: на дне глубокого провала, слева от шоссе, виднелась буровая вышка, оттуда доносился рокот мотора. Автобус стремительно съезжал с перевала.
Андрий провел рукой по русому водопаду Галиных волос.
— Галя, — проговорил он тихо, — ты бы хотела поехать со мной куда-нибудь далеко…
— На Байкал? — оборвала она. — Нет, не хотела бы. Да он у нас уже и был, хотя ты его так не называл. А может, и не заметил. Ничего… Через денек-другой вы пробурите твердые глубинные пласты и найдете белую нефть. Я верю, что найдете. А это для тебя сейчас основное.
Марко пробежал пальцами по струнам гитары, напевая:
Мрiє, не зрадь, ти так довго лила свої чари
В сердце жадібне моє…
И, оборвав песню, раздраженно сказал:
— В поисках надо находить, а не терять!
Галя не шевельнулась. Андрий опустил голову и поднял ее только тогда, когда автобус остановился возле объекта.
— Послушай, — проговорил он, — мы поедем. Мы уже в дороге. Байкал — самое глубокое озеро в мире. И к нему можно возвращаться дважды.
В тот вечер он был мягкий, нежный. И Галя должна была привыкать к нему заново, ибо до сих пор знала его экспансивного или холодно-замкнутого, безудержно-пылкого или раздраженного, недовольного.
Ребята спали в палатке, а они вдвоем долго ходили по леваде. Он гладил ее волосы и говорил:
— Как водопад… И как я мог бы быть без них. Галя, я вижу тот твой взгляд только тогда, когда зажмурюсь…
— Я люблю тебя, Андрий. Нам нельзя терять друг друга. Нам будет очень тяжко.
— А разве тебе со мной легко?
— Велико ли то счастье, что достается людям так просто, что его даже не замечают?
— Я боялся слишком много своего вносить в твой мир, чтобы не вытеснить твоего собственного.
— То, что мое, ты не вытеснишь. Наоборот, приумножишь. Если бы не ты, я не работала бы так упорно над собой… Я уже тебе говорила: мне дали назначение в Город, на завод. Как ты думаешь — справлюсь?
— Ты там найдешь себя. Я верю в тебя. Ты очень добрая. А добрые люди умеют находить добро… Галя, как только вернемся отсюда, сразу же и поженимся. Я возьму отпуск, ты защитишь дипломный проект, и мы все-таки поедем на Байкал — в свадебное путешествие. Я еще там не был. И хочу туда — с тобой.
— Это мечта. Но пусть мечтается… Андрий, почему меня все время преследует песня Марка?
