Первым, кого мы встретили, оказался Эйси Джонс. Он балансировал на костылях, подставив солнцу бесцветную голову, которая при ярком свете еще больше поражала бледностью.

– Ах да, Колин, – вдруг воскликнула Нэнси, – ты, кажется, хотел, чтобы я послала пять фунтов в Фонд зашиты от несчастных случаев. Помнишь листовку Фонда, которая пришла вчера? Этот человек напомнил мне... Он получил тысячу фунтов стерлингов за то, что сломал лодыжку. Я слышала, как он рассказывал в Хейдоке.

– Посылай, если хочешь, – согласился Колин. – Пять фунтов не разорят банк. А могут и пригодиться,

– Спонсор фонда Бобби Уэссекс, – заметила Энни Вилларс.

– Да, – кивнула Нэнси, – так и было написано и листовке.

– А вы заметили строчку о бомбе? – спросил я.

Энни и Нэнси засмеялись.

– У кого-то в этом фонде хорошее чувство юмора.

Энни заспешила в весовую, потому что ее лошадь участвовала в первом заезде, а Колин пошел за ней, чтобы переодеться.

– Лимонад? – предложил я Нэнси.

– Выпью целую пинту. Сегодня ужасно жарко.

Мы отошли в тень и пили лимонад, а в десяти ярдах от нас громко и четко ругались Кенни Бейст и Эрик Голденберг.

– И не думайте, приятель, что вы будете натравливать на меня бандитов, а я после этого стану оказывать вам любезности. Если вы так думаете, то придется вам передумать.

– Каких бандитов? – не слишком убедительно запротестовал Голденберг.

– Бросьте, а то вы не знаете! Послали их искалечить меня…

– Это должно быть, букмекеры, которых вы надули, старательно обманывая нас.

– Вас я никогда не обманывал!

– Не вешайте мне лапшу на уши, – грубо перебил его Голденберг. – Сами, черт возьми, знаете, что обманывали, маленький лживый подонок!

– Если вы так считаете, так какого дьявола просите продолжать это?

– Кто прошлое помянет, тому глаз вон.

– Черт вас подери, это совсем не прошлое.

Кенни сплюнул к ногам Голденберга и направился к весовой. Голденберг, мстительно скривив рот, смотрел ему вслед сузившимися от ненависти глазами. Когда я в следующий раз увидел его, Голденберг держал полный бокал виски, который должен был увеличить и без того большое брюхо. Он что-то воинственно втолковывал здоровенному типу, у которого все мозги ушли в мускулы. Спутник Голденберга не был из тех бандитов, что били Кенни. Мне показалось, что Голденберг организует вторую попытку.

– Какого вы мнения о Кенни Бейсте? – спросил я Нэнси.

– Самонадеянный малыш, выбившийся из низов. Но сейчас он стал лучше, чем был. Когда Кенни приехал сюда, он воображал, что осчастливил английский мир скачек, потому что он у себя в Австралии добился больших успехов.

– Может ли он намеренно проиграть заезд?

– По-моему, может.

– А может ли он согласиться проиграть заезд, взять деньги, поставить на себя и попытаться выиграть?

– Вы быстро учитесь, – ухмыльнулась Нэнси.

Мы посмотрели, как Колин выиграл первый заезд. Лошадь Энни Вилларс пришла предпоследней. Энни мрачно смотрела по сторонам, пока заменивший Кенни жокей оправдывался, объясняя, почему он так плохо прошел дистанцию.

– Энни следовало бы сохранить Кенни, – заметила Нэнси.

– Он сам хотел уйти.

– Так же, как Колин не хотел работать с ней, – кивнула Нэнси. – Энни в этом сезоне наделала много глупостей.

Перед третьим заездом мы вернулись к самолету. Возле него стоял пилот “Полиплейн” и заглядывал через окна внутрь. Это был не тот тип, который смотрел, как избивают Кенни, а его коллега, который в Хейдоке спросил у меня, где Ларри.

– Добрый день, – сказала Нэнси.

– Добрый день, мисс Росс.

Он говорил вежливо, но таким тоном, что это звучало более нагло, чем явная грубость. Не лучший способ переманить пассажиров у “Дерридаун”… Он пошел к своей “Сессне”, а я дюйм за дюймом осмотрел “Чероки”. Насколько я мог заметить, все было в порядке. Мы с Нэнси сели в самолет, и я стал разогревать мотор, чтобы взлететь, как только придут пассажиры.

Колин и Энни почти бегом подошли к самолету, быстро влезли, и мы тотчас направились на юг Англии в Шорхем. Там Колин и Энни прыгнули в ждавшее их такси и моментально скрылись с глаз. Нэнси осталась со мной возле “Чероки”. Мы сидели на теплой траве и наблюдали, как взлетали и садились маленькие самолеты, и говорили обо всем и ни о чем, о скачках, полетах, о жизни вообще. Она спросила:

– Вы собираетесь всю жизнь быть пилотом воздушного такси?

– Не знаю. Я больше не загадываю так далеко вперед.

– Я тоже, – согласилась она.

– Правда?

– Последние несколько недель мы были счастливы, потому что Мидж лучше себя чувствовала. Как бы я хотела, чтобы так все и продолжалось.

– Вы будете помнить эти несколько недель.

– Но это совсем другое.

– Прошедшие недели вам кажутся особенными, потому что вы ждете того, что должно произойти, – сказал я.

Она долго молчала, обдумывая мои слова, и наконец недоверчиво спросила:

– Вы имеете в виду, что мы теперь так счастливы, потому что Мидж умирает?

– Что-то вроде этого.

– Скажите мне что-нибудь еще. – Она повернулась ко мне и посмотрела в глаза.

– Успокаивающее?

– Если хотите.

– Вы, все трое, прожили последние два года по классической нарастающей. Вы все, не только Мидж. Шок, неверие, обида и в конце концов принятие... – Я вздохнул и помолчал. – Вы прошли через темный туннель и теперь вышли на свет на другом его конце. Вы уже пережили самую сильную горечь предстоящей потери. У вас исключительно сильная семья. Вы запомните это лето, потому что в нем останется то, что стоит помнить.

– Мэтт...

Слезы стояли у нее в глазах. Я смотрел, как взлетали и исчезали вдали маленькие яркие самолеты, похожие на стрекоз. Семья Росс могла бы вылечить меня. Их сила могла бы вылечить меня. Если бы это лечение ничего у них не отнимало. Если бы я был уверен, что не отнимает.

– Что представляла собой жена Колина? – спросил я немного спустя.

– О-о... – Нэнси засмеялась и фыркнула. – Она очень похожа на Финеллу. Он был совсем мальчик и не сумел увернуться от ее сетей. Она властная богатая женщина тридцати трех лет. Ему тогда было двадцать, и она произвела на него невероятное впечатление. Если быть честной, то Мидж и я тоже считали ее сказочной принцессой. Нам было семнадцать, еще молоко на губах не обсохло. Эта женщина думала, как чудесно быть женой гения: поклонение, шампанское, слава. И ей совсем не понравилось, когда выяснилось, что тяжелой работы больше, чем славы, что это постоянное недоедание и усталость... Поэтому она бросила Колина и ушла к молодому актеру, который как раз наслаждался успехом своего первого фильма. Колину понадобились долгие месяцы, чтобы прийти в себя от травмы, какую она нанесла ему.