— Ты хорошо справился, Заган, — похвалил фыркнувшего старика талартаи, одобрительно прищелкнув клювом. — Девочка ни о чем не догадалась?

— Кхе! Эта дурища за своими мыслями уследить не может, куда ей за чужими успеть? Я все обставил так, чтобы она сама додумалась до Глубокой медитации. Благо, в одном, Нак Зиил, ты был прав. Когда дело касается сосунка, девчонка готова на все ради него.

На какое-то время заговорщики замолчали, цепко отлеживая обстановку внутри медитационных покоев и в пустующем коридоре.

— Может, все же стоит позвать Кирона?

Нак Зиил вздрогнул, услышав вопрос ухмыляющегося Загана. Даже в такой напряженный момент старик не изменял своей склочной натуре, решив подколоть кел-дора, с которым со времен юнлингов был не в ладах.

— Нет, — после паузы отозвался Нак Зиил. — Я все еще не уверен, что ему можно доверять. Справимся сами.

— Вот так и заканчивается великая дружба. С шепотками за спиной по закоулкам Храма, — с показным сожалением вдохнул Заган, игнорируя взгляд хищно прищуренных глаз талартаи. На что что Нак Зиил, пусть и с трудом, но заставил себя промолчать. Сила подсказывала, что Заган мелет языком не со зла, а от волнения. Все же ритуал, который они трое собирались провести, недалеко ушел от техник ситхских колдунов, хотя и использовал в качестве топлива Светлую сторону.

— Начинается, — негромко сказал Орой Лен, первым ощутив колебания Силы в медитационных покоях. — Нак Зиил?

— Держитесь рядом, — велел напряженный кел-дор, активируя раскрывшийся голокрон, вокруг которого начал сгущаться насыщенный серебристый туман Светлой стороны. — Используйте все, что есть! Вместе!

***

Их было шестеро. Души, сбившиеся в плотный комок мыслей, болтавшийся в безбрежных водах Сна, пока вокруг рыскали хищные плавники Поглотителей. Подобно всеядным падальщикам, они рыскали вокруг в поисках заблудших душ, чтобы пожрать все, что составляло их личности в прошлой жизни. И лишь когда от них оставались пустые кристально чистые оболочки, Поглотители уходили. Точно такие же голодные, жаждущие чужой памяти, как и прежде.

Души не знали, сколько длилась эта пытка, по крупицам стирающая из них все, что делало их самими собой. Если бы не поддержка друг друга, они бы давно растворились во Сне, подобно другим. Но даже так никто из них уже не мог вспомнить свое прошлое, медленно тающее в небытии вопреки всем попыткам уберечь самое сокровенное от жадно чавкающих Поглотителей.

Пока однажды, в сплошной трясине отчаяния не забрезжил лучик света. Слабый и тонкий, но такой манящий и желанный, что удержаться не было никаких сил.

Воспряв духом, Души потянулись на этот отголосок жизни, ведомые единственным из них, кто еще не забыл свое настоящее Имя. Тем, кто оказался сильным настолько, чтобы выдержать все пытки Поглотителей и сохранить надежду, на свет которой, как мотыльки, однажды стянулись остальные пятеро.

Ощутив их присутствие, лучик жизни в панике заметался и закричал, не зная, как вернуться туда, откуда пришел.

— Не надо! Уйди, я боюсь!

— Не кричи, я просто хочу вспомнить…, — хор слабых голосов на фоне единственного, кто помнил свое Имя, прозвучал блекло. Но все же ощутимо, чтобы привлечь внимание тех, чья неутолимая жажда мгновенно заставила изменить курс к источнику столь желанной памяти. — В последний раз. Прошу.

— Отпусти!!!

Лучик света в отчаянии заметался в сжавшемся кольце душ, еще сильнее тревожа Сон и привлекая к себе все новые тени. Разочарованно взвывшие, когда самая проворная из них успела первой и с рычанием запустила зубы в болезненно закричавший кластер душ, прежде чем провалиться с ним и лучиком в мир за гранью. Там, где вступали в силу совершенно иные законы, позволившие обрести жизнь тому, чей голод впервые с начала времен ненадолго утих, поглотив единственного, носящего Имя.

Поглотитель открыл глаза и сделал первый вдох. А оказавшиеся в сумраке его подсознания души затихли, не в силах что-либо противопоставить сковывающему их ужасу от близости альфа-хищника, обретшего полноценный разум.

***

Само понятие времени для тех, кто мертв, превращается в нечто иное, аморфное и неопределенное. Никто из них не мог сказать, как долго они блуждали в бесконечности Сна, но именно Первый сумел облачить свои мысли в слова. Оттого и назвался так, чтобы выделить себя среди остальных мыслей, в страхе жмущихся к нему в поисках защиты и утешения. Сейчас, в миг отчаяния, именно шанс на новое имя позволял ему оставаться в сознании, не позволяя скатиться в пучину отчаяния, подобно другим душам.

— Меня кто-нибудь слышит?

Одинокий голос, эхом прозвучавший в завесе сумрака чужого подсознания. Отлично от Сна, чужое подсознание воспринималось Первым как нечто осязаемое. Настоящее. Не видя себя и других, он все же осознавал вокруг себя присутствие чего-то гнетущего и хаотично движущегося.

Разум первобытного хищника, осваивающийся в новом теле.

Застыв от своей неслыханной дерзости и храбрости, Первый выждал еще какое-то время, но Поглотитель не нападал. Кажется, ему и вовсе не было дела до горстки потрепанных душ на границе своего разума. Сожранная личность единственного, помнившего свое настоящее Имя, заняла Поглотителя настолько, что тот полностью сосредоточился на мире живых, позабыв об остатках выжившей добычи, прячущейся на подкорках своего подсознания.

Чуть осмелев, Первый «поднял голову» и вновь обратился к клубящейся равнодушием пустоте:

— Кто-нибудь?..

— Я здесь.

Женский голос, дрожащий от страха и пережитого ужаса. Первый потянулся к нему… к ней. И ощутил неимоверное облегчение, ощутив ответный импульс тепла и заботы. Пусть они не видели друг друга, но могли ощущать близость. Слышать. Даже чувствовать прикосновения. Единственное, что до сих пор удерживало их вместе и не позволяло заблудиться в сумраке разума Поглотителя.

«Буду звать тебя Вторая, — решил Первый. — Та, кто обрела голос после меня».

— Помоги разбудить остальных.

— Зачем?

Тоска и вялая обреченность в голосе. Первый ничего не мог противопоставить им, однако малая часть его личности, оставшаяся нетронутой Поглотителями во Сне, содержала ту искорку упрямства, что не позволила поддаться апатии остальных и заставляла бороться за право существовать. Здесь, сейчас. По крупицам отвоевывая понятие времени у Сна и сумрака Поглотителя, кажется, окончательно освоившегося в новой оболочке.

— Чтобы жить.

— Зачем?

— Чтобы помнить.

— Я не хочу помнить. Это больно. Пусть лучше все закончится.

— Нет! Я не позволю.

— Почему?

— Потому что…

Робкое прикосновение. Вера. Надежда. Мольба.

— …ты нужна мне, Вторая.

Два удара несуществующих сердец, вибрацией пронзившей нервы и давшие толчок к пробуждению остальных. Один за другим они начали подавать голос. Связанные прочнее других Третий с Четвертым. И осторожный Пятый, выжидавший до последнего, прежде чем тихо поинтересоваться, где они оказались.

— Не знаю, — отозвался Первый, все еще тонущий в ласке и нежности льнущей к нему Второй, кажется, не только нашедшей причину жить, но и давшую таковую ему самому. — Но, кажется, Поглотитель не слышит нас. Иначе, мы бы все уже были сожраны.

— Но я все еще чувствую его, — возразил Пятый. — Не понимаю.

— Сейчас важнее другое, — оправившаяся от захлестнувших ее чувств Вторая усилила голос, обращая на себя внимание остальных. — Что будет, если Поглотитель полностью переварит память «носящего Имя» и решит приняться за нас?

— Иван, — тихо сказал Третий под согласное бормотание Четвертого. — Его звали Иван. Я помню.

— Да, — мрачно согласился Первый. — Он помогал мне не спать.

— И мне.

— И мне.

Один за другим бестелесные голоса повторяли эти слова, как молитву, оплакивая того, кто помог им не раствориться во Сне. Душу, сплотившую их в единый кластер и не позволившую стать кормом алчных Поглотителей. Умершую, чтобы они могли жить…