Тело само требовало приключений интимного характера с тесным сближением, яростным взаимным проникновением, наполненным телесным и духовным единением.

Ритуальные игрища вошли в привычку. Без их объединяющего действия Машка ощущала себя неполноценной, одинокой, ненужной.

Только поняла она это не сразу.

Некое беспокойство волновало, лишало уверенности и спокойствия, вызывало тревогу, но женщина всегда находила пристойное объяснение состоянию невесомости: неважное самочувствие, бытовые проблемы, дружеские и профессиональные отношения, профессиональная загруженность и физическая усталость мужа.

Мало ли проблем возникает у каждого человека в обыденной, совсем непростой жизни? Если на все без исключения бытовые мелочи обращать внимание — можно сойти с ума.

У Машки и пример живой есть — подруга, Вика Нехлюдова. Вроде нормальная всегда была, а муж изменил и свихнулась. Теперь в психбольнице обитает, зализывает кровоточащие со страшной силой духовные раны.

Ромашка пыталась не заморачиваться на глупые мелочи. Главное — любовь, а этого зелья в семейных запасниках безбрежное море.

Витька… он такой… такой энергичный, такой ответственный, такой талантливый и надёжный.

Был!!!

Машка долго не могла решиться на серьёзный разговор. По мелочи приставала, прощупывая на прочность, плавучесть и устойчивость вставшее неожиданно на якорь далеко от берега семейное судно. В шутливой или игровой форме, поскольку нарваться на скандальную разборку, самой вбить клин в сорвавшееся в штопор семейное благополучие, не было желания.

Природа или нечто ещё настоятельно требовали интимной близости. Чем дальше — тем больше.

Женщина до исступлённого неистовства, до близости к истерическому припадку, до неистового шального рукоблудия, испытывая неодолимое желание, с вожделением дышала по ночам в затылок безмятежно спящего мужа, нежно ластилась, яростно сжимая бёдрами засунутую между ног руку.

Виктор безмолвствовал.

Хуже того, его организм совсем не реагировал на сигнальные маяки, которые посылало её жаждущее физического слияния тело.

Бодрствующий супруг отшучивался, дурачился, стыдливо блуждающий прятал взгляд.

Наверно Ромашка выдержала бы и эти странности: так её воспитали, но однажды Витька собрался и ушёл.

С вещами. К своей маме.

Не представляете, насколько было обидно и тошно.

Наверно, если бы муж изменил, избил бы или натворил что-то ужасное, объясняющее нелепое поведение, было бы легче, а так… Машка винила себя. Кого же ещё!

Она неистово искала причину: выплёскивала кипящие эмоции на подруг, на родителей, покупала десятками книги по самосовершенствованию, посещала курсы психологической помощи.

Ничего не помогало. Только хуже становилось день ото дня.

Тело и мозг одновременно, независимо от психологических ухищрений, разрывало на части.

То ли Ромашка сама себя накрутила, то ли гормоны постепенно вытеснили кровь, то ли нервы стали совсем ни к чёрту: Машка рычала от желания немедленно удовлетворить низменную, но такую необходимую потребность.

Она вспоминала, закрывая глаза, посекундно, каждую встречу с Витькой: каждое слово и вздох, все без исключения запахи и звуки, воспроизводила в уме эмоции, ощущения, пьянящее чувство плавного парения, доводила себя до экстаза, до болезненно опустошающего множественного оргазма.

После виртуального любовного блаженства, как ни странно, подкатывала затяжная депрессия с продолжительной бессонницей, с беспричинной истерической нервозностью, когда подступало желание кого-нибудь задушить… или самой расстаться с жизнью каким-нибудь хитроумным экзотическим способом: чтобы Витька прочувствовал свою вину, чтобы понял, негодяй, как гадко поступил с любящим человеком.

Меланхолия могла продолжаться неделю и больше.

Потом Ромашка медленно выплывала из туманных сумерек гнетущего одиночества и опять жаждала секса: не важно, с кем и где, пусть это будет водопроводчик, бандюга, бомж — без разницы, лишь бы избавиться от чувства физической и психической неполноценности.

Зная, что происходит после самоудовлетворения, Машка стала избегать сильных возбуждающих действий, отчего становилось ещё хуже.

Она загнала себя в угол: с одной стороны грезила о связи с любым мужчиной, с другой — агрессивно и изобретательно избегала любых контактов с возможными претендентами воплотить обнажённые эротические фантазии в жизнь.

Когда отчаяние и душевная боль достигли апогея, когда подруги заметили, что с ней творится нечто невообразимое, её едва не насильно зарегистрировали на сайте знакомств и некоторое время контролировали каждый шаг в виртуальном пространстве, чтобы не наделала глупостей.

Удивительно, но, не завязав ни единого знакомства, не создав ни одного контакта, Ромашка вдруг неожиданно пришла в себя.

Она эту перемену заметила сразу.

Побродив несколько дней по просторам интернета, прочитав сотни анкет, наглядевшись вволю на масленые физиономии сетевых амуров, однажды Машка расхохоталась до икоты и колик в животе.

Оказалось, что нет необходимости будить уснувшую женскую сущность, искусственно поднимать самооценку, искать гармонию и умиротворение в мире развратных и глупых женихов-неудачников.

Она была нор-маль-на, лишь временно пребывала на планете Глюк, находящейся где-то в параллельной Вселенной. Ей никто, совсем никто не был нужен на самом деле, тем более неудачник-водопроводчик и бомж.

Машка поняла, что любит и любила только Витьку, что это печально, прискорбно, но нужно жить дальше и единственное средство оставаться жизнерадостной — любыми средствами избавиться от зависимости.

Как, она пока не знала. Посвящать в свои мысли подруг посчитала нецелесообразным, глупым занятием.

Если хочешь насмешить бога — сообщи ему о своём желании.

Измениться в одну минуту оказалось сложно, но желание — часть успеха.

Ромашка в одном бикини — пару часов крутилась у зеркала: нахваливала налитые ягодицы и бёдра (не утратила развитый мышечный корсет с юности, когда каталась на фигурных коньках), восхищалась стройностью сохранившейся до сих пор фигуры, упругостью дивного бюста, мягкостью относительно плоского животика. И танцевала…

Конечно, ей нравилось не всё, но общее впечатление завораживало, успокаивало.

— Глупец ты, Витенька! Ещё пожалеешь, что такую женщину обидел, — подумала Ромашка и стремительно приступила к задуманному.

Женщина не понимала толком — что случится и как. Она знала одно — мужчина у неё будет: если не сегодня, то завтра. И никаких подружек: от них одни проблемы, если ты человек семейный.

Сама, всё сама!

Машка вдруг поверила в обязательность женского счастья, в личную способность раз и навсегда расстаться с романтическими иллюзиями, которые делают тебя зависимой и слабой.

— Чем я хуже других, чем! Причина не во мне — в нём и я это докажу.

Ромашка выгребла из заветной шкатулки почти все накопленные деньги и отправилась в салон красоты.

Уютная обстановка заведения, собственные позитивные мысли и зуд сентиментального напряжения создавали некий мистический флёр, позволивший отбросить прочь последние сомнения в своей состоятельности как женщины.

Улыбка в этот день не сходила с её лица. Она уже… уже была счастлива, несмотря на то, что ещё ничего не успела предпринять.

Площадкой для первого опыта Машка выбрала скромный приветливый бар, показавшийся достаточно безопасным и в меру гостеприимным.

Оделась Ромашка соблазнительно, но довольно скромно, чтобы не вызвать специфического свойства ажиотаж.

Глядя на неё, ни у кого не могла возникнуть мысль об истинной цели визита.

Маша волновалась: не сказать, что едва не падала в обморок, но ощутимо трепетала, вибрировала, словно перемёрзла.

— В конце концов, — думала она, — на Витеньке моём свет клином не сошёлся. По улицам бродят толпы неприкаянных мужиков, которым повезло меньше, чем ему. Пусть оближется. Любовь — не хрустальная ваза. Если отношения разбиты, нужно постараться прибрать осколки и заменить предмет восхищения на новый. Их, воздыхателей, много, а я в своём роде единственная.